Сергей Лукьяненко - КВАЗИ
– И то, что ты так уверен, будто станешь кваzи… – Михаил отпустил Руслана, отряхнул руки, будто выпачкался. – Поверь, такие обычно и становятся кормом. Хотя бывает и хуже.
– Как зовут твою девчонку? – спросил я. Руслан стрельнул в меня глазами, но ничего не сказал. Тогда я взял со стола фоторамку. Одна из девушек на фотках мелькала так часто (хотя порой и в компании с другими), что не заметить этого было невозможно. – Представляешь? Возвысился, а она – нет. И её уже нет. Совсем и навсегда. Ты – за её счёт возвысился.
– Я не знал! – выдавил Руслан. И стало понятно, что его закаменевшее лицо – это не упрямство или бесчувственность, а попытка сдержать истерику. – Виктор Аристархович совсем иначе всё рассказывал…
– Томилин был старый человек с холодным умом, – сказал я. Старым, конечно, профессор не был, просто немолодым. Но с точки зрения семнадцатилетнего – сгодится и «старый». – Талантливый, но бесчувственный.
– Он стихи писал, про любовь…
– Это ничуть не мешает быть бесчувственной скотиной, – подтвердил я.
– Ну, он всё по-другому… – Руслан явно готов был сорваться. – Когда он говорил…
– Где вирус? – спросил я. – Ничего ужасного ещё не случилось. Где вирус, Руслан?
Руслан захлопал глазами. С ужасом спросил:
– Какой вирус?
Мы с Михаилом переглянулись.
– Ты ходил в кружок юных биохимиков, которым руководил Томилин? – спросил я.
Руслан закивал. Зачем-то уточнил:
– Я к поступлению готовился, в университет…
– Томилин рассказал тебе всю эту муть, про счастливое общество кваzи?
– Да, но он всем рассказывал, некоторые ребята спорили…
– Почему ты убегал? – спросил Михаил.
– Его же убили… – Руслан жалобно посмотрел на меня. – Полиция убила…
– Знаю, – сказал я. – Это был я.
Руслан словно стал ниже ростом. Обречённо спросил:
– Вы и меня убьёте?
– С какой стати?
– Но вы же его убили? За эти разговоры, за его гражданскую позицию… а я с ним согласен, – он замешкался, но всё же добавил: – был…
Я вздохнул.
– Если бы даже за такие разговоры убивали, то это делала бы не полиция, а какая-нибудь спецслужба. Суда пока не было, но я могу тебе сказать – профессора убил грабитель. Восставший профессор убил грабителя. Я был вынужден убить обоих восставших.
Михаил скептически посмотрел на меня, но промолчал.
– И себя не переоценивай. Думаешь, кому-то нужно убивать тебя? Да ты нужен пока только своей маме и своей девчонке. Может, ещё паре-тройке друзей. Тоже мне, борец с режимом…
– Что ты знаешь про вирус? – спросил Михаил.
– Вирус, превращающий людей в восставших? Профессор говорил, что его до сих пор не нашли. Что это может быть и не вирус, а прион. Или неизвестный патоген, потому что для прионов такая скорость развития нехарактерна…
Я вздохнул.
– Это мы знаем. Чем профессор занимался? Каким вирусом?
Руслан неловко улыбнулся.
– Ветрянкой. Мы как-то стали над этим смеяться, а он сказал: «Поднимите руки те, кто не болел ветрянкой». Ну, я поднял, ещё трое ребят. Он объяснил, что раз мы не переболели в детстве, то во взрослом возрасте можем очень тяжело заболеть. Поэтому лекарство от ветрянки – важная вещь.
– То есть он делал лекарство? – уточнил Михаил.
Руслан кивнул.
– Ваш кружок занимался в институте?
– Научная секция… Да, конечно.
Вот так.
Случай вывел нас на юношу, общавшегося с главным подозреваемым. Мы и раскатали губу – сейчас всё узнаем…
А узнавать-то было нечего. Кроме того, что Томилин был идейным сторонником кваzи… впрочем, это и так нам известно. Я поинтересовался:
– Сколько вас народа в кружке… то есть в секции?
– Одиннадцать человек, – с готовностью ответил Руслан.
– Старшеклассники? Парни, девушки?
– Парни в основном.
– У Томилина были особо доверительные отношения с кем-либо?
Глаза у Руслана округлились, он нервно хихикнул:
– Вы чего… Томилин не такой! Он ни к кому не приставал!
– Господь с тобой, – сказал я. – Не о том речь! Друзья среди учеников у него были? Любимчики? В хорошем смысле слова, разумеется. Был кто-то, кого он выделял, кому мог бы доверить какую-то тайну?
Руслан честно задумался. Покачал головой:
– Да нет, он со всеми был одинаковый… Меня хвалил часто. Но он не то чтобы сильно откровенничал, только про кваzи любил поговорить…
Я развёл руками. Всё, пас. У меня вопросов больше не было.
– Понятно, – сказал Михаил. – Руслан, мы не можем взять тебя под стражу, чтобы ты ничего с собой не сделал. Переубеждать тебя, боюсь, тоже бесполезно. Насколько я понимаю психологию твоего возраста, чем больше мы тебя станем убеждать в твоей неправоте, тем сильнее ты станешь упрямиться.
Руслан молчал.
– Я тебе только одно скажу: не спеши. – Михаил кивнул мне. – Пойдём, Денис.
Спорить я не стал. Ничего полезного из Руслана не вытянуть, даже если он будет радостно сотрудничать со следствием.
– Пока, парень, – сказал я. – Будь здоров. Живи долго.
Уже открыв дверь, Михаил обернулся и добавил:
– Ты зря ищешь свет на той стороне. Там такая же тьма.
Адиля Айдановна стояла у дверей, держа в руках разорванный тапок, не перенёсший прыжок с четвёртого этажа. Кажется, до неё только сейчас дошло, каким образом Михаил догнал её сына.
– Если у вас есть возможность, – сказал Михаил, обуваясь, – отправьте Руслана в Питер. Пусть поживёт в нашем городе месяц-другой. Я могу дать ключи от своей квартиры и помочь устроиться в школу смешанного обучения.
– Зачем? – тихо спросила женщина.
– Чтобы не путал туризм с эмиграцией. Пусть посмотрит на нашу жизнь повнимательнее, это полезно.
Он протянул Адиле визитку.
– Всего доброго, – сказал я неловко. – Мы поговорили, ну как могли – постарались переубедить…
Женщина кивнула, вертя в руках остатки тапочка. Тихо сказала:
– Он хороший мальчик…
– Все мы хорошие, – сказал я. – Берегите его. Поверьте, ему тоже трудно.
Некоторое время мы сидели в машине. Потом Михаил включил зажигание, спросил:
– Куда поедем? Что будем делать?
– Такое ощущение, что мы были близко, – сказал я. – Ну вот как бы мимо прошли, не то дверь не открыли, не то за угол не заглянули…
– Может, вернёмся к парню? – спросил Михаил. Он явно серьёзно относился к моим догадкам. – Поговорим ещё? Он вроде как пошёл на контакт.
– Руслан ничего не знает, – сказал я. – То есть не так. Руслан, может быть, и знает, но не знает, что именно. Ему нужно задать правильный вопрос, чтобы он ответил. А мы не знаем этого вопроса.
