Максим Дегтярев - Условный переход (Дело интуиционистов)
— Ты уверен, что Шестьдесят Третий получил по заслугам?
Лагунский убийца носил номер 63 в списке роботов «Деметры»; отняв жизнь, мы решили сохранить ему имя.
— Вообще-то, покушение на убийство карается мягче, но иного выхода у меня не было. Да, я уверен, что Шестьдесят Третий был тем, кого мы искали. Но я не уверен, что в «Дориде» не осталось других потенциальных убийц. Сомнения развеяла Яна:
— Зато в этом уверен Гроссман. Он покинул Лагуну в один день с тобой, следовательно, других роботов-убийц там нет. Я сейчас уточняю, куда он направился. Думаю, скорее всего, на Эрму. Туда экспортировали сорок роботов из интересующей нас партии. Есть один нюанс, который мы упустили. Сказать какой, или догадаетесь?
Шеф фыркнул, Ларсон хмыкнул, я сделал глупое лицо. Яна обвела нас взглядом и ошарашила:
— На Эрме роботы запрещены!
— С каких это пор?! — с петушиной интонацией воскликнул Ларсон. Шеф снова фыркнул, мне же не удалось сходу переделать лицо из глупого в снова умное.
— Черт, — выругался Шеф, — а ведь я об этом слышал. Как я мог забыть!
— Шеф, вы так заняты… — сподхалимничала Яна.
— Все равно непростительно. — Находясь среди своих, Шеф иногда позволяет себе немного самокритики. — Боюсь теперь ошибиться, но, кажется, на Эрме запрещены не все роботы, а какие-то определенные…
— Антропоморфные с IQ выше сорока, — подхватила Яна, — то есть как раз такие, какие выпускает «Роботроникс». Поэтому либо мы имеем дело с контрабандой, либо роботов перепродали на другую планету. Лично я в контрабанду не верю. Кто станет покупать то, что потом невозможно скрыть? Наказание за использование запрещенных роботов там строже, чем за нелегальное хранение оружия. Ни домохозяйки, ни фермеры не станут рисковать свободой ради того, чтобы облегчить себе труд.
— Может, они их как-нибудь модернизируют? — предположил я. — Антропоморфность — вещь поправимая, а учить робота строить из себя идиота даже не требуется.
— Проще покупать готовых идиотов. Они и дешевле, и нет риска, что робот выдаст себя, участвуя в какой-нибудь заочной викторине. — Яна подразумевала свою Чумку, выигравшую для нее пять банок растворимого кофе и фирменную футболку. Я подозреваю, что Яна сама все это выиграла, но ей стыдно признаться, и она валит на Чумку.
— Начнем сначала, — постановил Шеф, — с чего мы взяли, что роботов вывезли на Эрму?
— Оптовая фирма, купившая роботов, зарегистрирована на Эрме. Название фирмы: «Комстарт». Имеет лицензию на импорт «средств автоматизации» — так написано в официальных документах. Я не нашла сведений, которые указывали бы на то, что они занимаются чем-то еще. В перечень их товаров входят компьютеры, автопилоты для всевозможных транспортных средств, многопрофильные боты и комплектующие детали ко всей этой технике.
— Что за «боты»? — удивился Шеф. — Картины Боттичелли или ботанички?
— Ботами на Эрме называют легальных роботов — тех, которые тупы и не антропоморфны, — самоходные пылесосы, игрушки и тому подобное.
Шеф почему-то не спрашивал, что заставило Эрмцев принять закон, запрещающий ввоз умных роботов. Меня же это интересовало больше, чем «что такое „бот“».
— Яна, ты случайно не выяснила, откуда у них эта роботофобия?
— Не фобия, а забота о детях.
— А кока-кола у них не запрещена?
— Духовное здоровье важнее телесного. Ты никогда не задавался вопросом, почему в зоопарках детенышей хищных животных держат вместе с собаками и кошками?
— Вообще-то задавался, но ты можешь считать, что нет. Я все равно не угадаю ответ.
— Тигрят и львят воспитывают вместе с домашними животными, чтобы исказить их самоидентификацию. Воспитанный рядом с собакой, тигр не ощущает себя тигром, впрочем, он даже не знает, что значит быть тигром. Хищник вырастает куда более покладистым, чем если бы его оставили с родителями, но эта покладистость дается ценой искажения мировосприятия. Конечно, людей мало волнует мировосприятие животного, — лишь бы животное не кусалось, — но мировосприятие ребенка это совсем другое дело. Присутствие в доме робота, то есть суррогата сознания, мешает, по мнению Эрмцев, развитию человеческого сознания, которое они представляют в виде весов, на одной чаше которых — свобода воли, на другой — ответственность за собственные поступки. Ясно, что у роботов нет ни того, ни другого, но ребенок этого не понимает, для него что робот, что человек — разницы никакой. Хуже того, дети в большей степени ассоциируют себя с роботами, поскольку и у них и у роботов один начальник — взрослые. Нельзя сказать, что всему этому существуют строгие доказательства, но Эрмцы решили запретить роботов до того, как такие доказательства найдутся.
— Гроссман уже, наверное, на Эрме, — размышлял Шеф, — успеет ли он найти робота, прежде чем ты к нему присоединишься… От «Комстарта» он, судя по всему, ничего не добьется. Такой номер, как он выкинул в «Кибертрейдинге», у него не пройдет. Контрабандисты они или только посредники, в любом случае, в «Комстарте» его отошлют куда подальше. Или наврут с три короба. И тогда он запросит помощи. Разумеется, мы ему не откажем. Но чтобы помощь подоспела вовремя, ты, Федр, должен оказаться поблизости от Гроссмана. Улавливаешь?
— Я специально не стал разбирать рюкзак.
— Полиция тебе все вещи вернула?
— Кроме бластера и универсального ключа-сканера. Бластер остался на Лагуне. Кто стащил УСК, для меня загадка. ГП утверждает, что передала УСК Виттенгеру. Инспектор говорит, что в глаза его не видел.
— Ладно, пусть останется ему на память. Главное, что вернули комлог. За то время, что он находился в чужих руках, надо думать, его не расшифровали. Яна, сообщи Федру всю последнюю информацию и закажи билет на челнок. Если получится, то на завтрашнее утро.
— Спорю на сотню, что получится, — ответил я за Яну.
— А она у тебя есть, эта сотня? — ухмыльнулся Шеф.
После совещания я сходил к оружейникам за новым бластером и в отдел спецтехники за новым УСКом. «Инструмент горит на тебе, как обувь на детях», — сказали мне и там и там. УСК я сразу же испытал на двери в Янин кабинет, она имеет привычку запирать его, когда уходит на обед. Плюшевый медведь Бьярки, стороживший кабинет в отсутствие хозяйки, смотрел в ствол бластера с таким хладнокровием, словно знал, что бластер не заряжен. Прицел никак не мог идентифицировать цель. «Чучело животного, — предположил встроенный в прицел анализатор цели. — Вероятность распознания 45 процентов, степень угрозы 2 балла».
Угроза, исходившая от Яны, когда она застукала меня в своем кабинете, была значительно выше.
