Всеволод Глуховцев - Пурпурный занавес
Успел. Увидел Марину в регистратуре, как и договаривались. Молодец, докторша!
Вышли на крыльцо счастливые – точно и нет ничего такого в окружающем их тревожном, переменчивом мире. Да так оно, наверное, и было: в этот миг для них двоих существовали только они – и тревоги мира отступили, растворились где-то, потому что пред любовью отступает всё.
– Лимузин подан! – Николай шутливо прищёлкнул каблуками, на манер кавалергарда. Марина с достоинством кивнула.
Так по-королевски это вышло у неё, что Николай вдруг иными глазами увидел и себя и свою до слёз заезженную «Газель».
– Слушай… – выговорил он. – Я как-то не думал… Тебе ничего такого, что я тебя на грузовике катаю? Не ломает?
Марина рассмеялась, приникла щекой к гордеевскому плечу.
– Коля! Чудак ты у меня!..
«На букву «эм» – чуть было не вырвалось у Николая, но он спохватился.
– Ну-ну… – пробормотал растроганно. – Ладно, поехали.
Поехали. Устроились в кабине, Николай завёл мотор:
– Куда едем? К тебе, ко мне?
– Как скажешь, – девушка пожала плечами. – Ты у нас главный.
– Ну, если я… Тогда к тебе?
– Только хлеба купим по дороге.
Заехали в гастроном и купили не только хлеба. Гордеев почувствовал себя ухарем-купцом: раззудись плечо, размахнись рука! – набрал всяких деликатесов: ветчину, шпроты, дорогой сыр, маслины, ананасы консервированные… Увидел арахисовое масло, тут же захотел и его взять, да Марина остановила. Но вино всё же приобрели: знакомое «Токайское».
Дома сервировали стол по всем правилам. Аристократически пригубили вина из высоких бокалов. Говорили о чепухе, посмеивались.
С аппетитом жуя ветчину, Николай вспомнил:
– Да слушай-ка. Хотел тебя спросить: ты Пинского откуда знаешь?
– Александра Яковлевича?
– Ну да.
Николай сделал вид беззаботный, ткнул вилкой в ломтик сыра.
Марина отхлебнула вина.
– Ну, я же как-никак детский врач. А с детьми психология нужна. Я этим всегда интересовалась: в журналах статьи смотрела, книжки покупала… И вот как-то иду по улице, гляжу: ба, вывеска – доктор Пинский и всё такое. Не постеснялась, зашла, представилась – здравствуйте, коллега. Очень интересуюсь психологией… и так далее.
– И когда это было?
– Год назад. Чуть меньше?.. Да, в июне.
– Так… А потом?
– Да это, собственно, и всё. Он мне дал список литературы, от себя дельные советы. Потом я ему как-то звонила ещё раза три, за консультацией. Очень толково помог.
– Угу… А сам он к тебе?
– Да зачем ему… А ты почему спрашиваешь?
– Да так, – Николай сделал невинные глаза. – Как-никак соратники теперь. Работаем!
– И есть прок?
– Ещё какой! Ты обратила внимание, что я теперь сплю спокойно?
– Да, да. Не донимают больше кошмары?
– Нет. Теперь совсем другие сны.
Николай сказал так расчётливо – чтобы Марина заинтересовалась. Она и заинтересовалась:
– Да-а?.. И что же?
– О, это отдельная история!..
И Гордеев, отпив полбокала, пустился в эту самую историю. Понятно, он не стал говорить всего, а выборочно поведал свой самостоятельный опыт – путешествие по заколдованному лесу, только без упоминания о Пинском, о маньяке и о самой Марине. Но сам лес, всю местность он как раз постарался описать по возможности точнее, предполагая, что в Маринином сознании колыхнётся нечто знакомое…
Но ничего не колыхнулось. Марина слушала с живым интересом, поддакивала, наивно смотрела Николаю прямо в глаза. Когда он закончил, она воскликнула:
– Как любопытно! – и приникла губами к фужеру.
А Николай понял, что она понятия не имеет о приключениях своего «Оно», о похищении Пинским… Он засмеялся:
– Вот так-то, – и наполнил бокалы.
И вновь потекла у них лёгкая незатейливая беседа. Николай охотно поддерживал её, улыбался, шутил… а сам всё думал: ах, зараза ты, зараза, Яковлевич, зачем же ты воровал мою женщину?!..
Ясно, что вопрос был риторический, Николай и не пытался отвечать на него. Но он считал, что завтра, на встрече с Пинским пусть не всё, но кое-что прояснится. Утро вечера мудренее! – утешил он себя расхожей мудростью.26
Мудрость не сработала. Утро ничем не оказалось мудренее вечера.
Они вообще стали теперь как близнецы, Николаевы утра. Как клоны, говоря современным языком. Марине в восемь надо было уже быть в поликлинике, поэтому трезвонил у них будильник в полседьмого – чтоб не спешить и всё успеть.
Николай любил секс по утрам. Марина – нет. Говорила, что у неё от этого на весь день какая-то вялость и разбитость. Николай, будучи джентльменом, уступил, и, проснувшись, они обнимались, миловались, Коля ласкал подружке самые нежные её места – против этого она не возражала. Завершался сей петтинг глубоким, страстным поцелуем.
Затем они стремглав вскакивали и, покуда один умывался, другая готовила завтрак; затем менялись местами: Марина в ванную, Николай в кухню. Дама свершала свой сложный дамский туалет, он завтракал, одевался, и к тому моменту, как ей выйти в парадном образе, был полностью готов.
Марина же выходила из ванной вся сияющая и благоухающая. Она как будто и помолодела в эти дни – с радостным удивлением всё чаще Николай замечал в ней черты той прежней, семнадцатилетней Марины. Он говорил ей об этом, а она улыбалась и отвечала, что и ей во взрослом мужике вдруг начинает казаться далёкий уже, юный Коля – точно для них двоих время повернуло вспять…
А может, и в самом деле стало так.
Николай подкатил к крыльцу поликлиники почти впритирку.
– Слушай, – сказал всё-таки он, – а над тобой правда не будут посмеиваться: что это у нас Марина Владимировна на грузовиках раскатывает? Что это за ухажёр такой у неё?..
Она легко коснулась щеки Николая губами.
– Не начнут, – засмеялась. – А начнут – так мне на это наплевать.
И пальцем смахнула с его лица след помады.
…Разворачиваясь на пятачке меж домами, Николай улыбался. Развернулся, покатил. Куда?.. Он приостановился, размышляя.
А хотя чего долго думать! Ведь Бородулин говорил – вчера должно быть убийство. А раз так, то стрелка на брегете должна сдвинуться. Вот и проверим!
«Газель» взревела и понеслась.
На подъезде к дому Николай издали усёк щуплую фигурку Василия, спотыкливой похмельной походкой спешащую к ларьку. Мама дорогая! Гордеев аж притормозил, подождал, когда сосед удалится – и тогда даванул акселератор. Видеться с этим деятелем страх как не хотелось.
На его возможные звонки Николай решил не открывать, а вероятность того, что алкаш узнает его авто на площадке, расценил как ничтожную – Василий вряд ли ближайшие дома сумеет друг от друга отличить, не то, что машины.
Нетерпение подхлёстывало – Николай явно ощутил это ещё в лифте. Но он не поддался ему, а, войдя в квартиру, аккуратно разулся, отцепил мобильник, положил его и ключи на тумбочку, вымыл руки, вытер полотенцем, и лишь после этого открыл шкаф и достал часы. Отщёлкнул крышку.
