Габриэль Зевин - Право на рождение. Дилогия (ЛП)
— Это неправда!
— Разве?
— Чего ты хочешь от меня?
— Я пришел, потому что я друг твоей семьи, и поэтому именно меня выбрали для того, чтобы составить доклад для других семей о положении дел у Баланчиных после катастрофы с отравлением.
— И что ты скажешь?
— Еще не знаю. По моему мнению, твоя семья находится на грани междоусобной войны. С одной стороны, позволить этому случиться — в интересах других семей, и когда все завершится, мы все устремимся и начнем делить долю рынка Баланчиных.
Я не была уверена в значении слова «междоусобный»; надо позже посмотреть.
— С другой стороны, я верю в то, что для шоколадных семей лучше иметь сильных партнеров. Твой отец был великим лидером. И я верю в то, что и ты можешь стать великим лидером.
— Твой разум так же изуродован, как и у остальных. Мой отец не был великим лидером; он был уголовником, вором и убийцей.
— Нет, Аня, ты не права. Он был простым бизнесменом, который пытался извлечь лучшее из плохой ситуации. Шоколад не всегда был вне закона, и он снова может стать легальным. Скоро о нем могут вообще забыть.
— Тогда о чем будут помнить?
— Боюсь, эта дискуссия затянется надолго. Может быть, на очереди детский труд. Но я верю, как и многие другие, что в центре внимания будет вода. Сейчас люди ощущают ее нехватку, и тот, кто контролирует водообеспечение, будет править миром.
— Но я не могу думать о таких вещах! Я всего лишь девочка, и мне надо заботиться о брате и сестре, закончить школу, может быть, даже поступить в колледж. То, что ты, похоже, требуешь от меня, невозможно!
— Я скажу тебе кое-что, что мой отец всегда мне говорил и что я теперь повторю тебе: «Юджи, ты можешь быть зрителем, который проживает свою жизнь, реагируя на решения других, или ты можешь стать тем, кто принимает эти решения». Возможно, эти слова немного потеряли в переводе с японского, но ты понимаешь, что я имею в виду. Ты сказала, что прежде всего ты должна защитить сестру и брата. И я спрошу тебя, Аня: из этих двоих людей, о которых говорил мой отец, кто, как ты думаешь, способен и может защитить свою семью? Тот, кто проводит жизнь, пытаясь избежать конфликтов? Или тот, кто знает, что конфликты будут, и оборачивает их себе на пользу? Ты знаешь, кем лучше всего быть на свете, по словам моего отца?
Я помотала головой. Юджи говорил ярко, но я не была уверена, что улавливаю его мысль.
— Катализатором. Катализатор провоцирует химическую реакцию, при этом оставаясь неизменным.
— Твой отец мертв, Юджи, — напомнила я. — Как и мой.
И тут на балкон зашел другой японец. Это был самый огромный человек, которого я видела в жизни. У него были ручищи, будто у борца сумо, и огромный живот, а одет он был в черный костюм. Его черные волосы были завязаны в хвост. Я не сомневалась, что это один из телохранителей Юджи (должно быть, он ждал под дверью все время). Телохранитель произнес несколько слов по-японски, Юджи ответил на том же языке и поклонился мне:
— Я должен идти, — сказал он в куда более официальной манере, — сегодня вечером я отправляюсь домой. Я продлил визит на максимально возможное время. Пожалуй, даже более, чем стоило бы. Мы еще не скоро увидим друг друга, но если тебе понадобится поговорить со мной, пожалуйста, не сомневайся и сразу же звони. До свидания, Анна Баланчина, и удачи тебе.
И он снова поклонился.
Я проводила его до двери, снова мимо Вина, Скарлет и Нетти, а потом зашла в ванную и немного побрызгала водой на лицо перед тем, как возвращаться назад. Краем глаза я уловила свое отражение в зеркале. Засохшие корочки от волдырей отпали, и хотя чувствовала я себя лучше, но выглядела в высшей степени плачевно. В глубине души я ощутила сожаление, что красивый двадцатитрехлетний Юджи Оно был вынужден встретиться со мной, когда я выглядела так уродливо. Я бы вообще никому в таком виде на глаза не показывалась, не говоря уж о первой любви.
Еще я осознала, что мое отсутствие на поминках бабушки было не просто ошибкой — это было эгоистично и греховно. Я должна была предугадать, что Лео отреагирует таким образом. Юджи был прав. Несмотря на то, что я говорила ранее, не страх заразить других людей и не состояние здоровья удержали меня от поминок, но тщеславие.
Это был хороший урок.
Я пошла в свою комнату, чтобы переодеться. Хотя я предпочла бы проваляться остаток дня в постели, надо было заниматься делами: увидеться с Юрием и Микки Баланчиными, чтобы объясниться насчет моего брата.
Прозвенел дверной звонок; я было подумала, что это Юджи Оно, который вернулся, чтобы сообщить мне о других вещах, в которых я ошибалась, но это был не он, а мистер Киплинг и Саймон Грин. На время поминок они сделали перерыв в работе и теперь пришли проверить, как мы.
— Да, достаточно хорошо, Лео спит, а я уже иду возмещать убытки Юрию и Микки, — доложила я. — Кто-нибудь из вас знает, что значит слово «междоусобный»?
— «Кровавый», — ответили они хором.
— Кровавый конфликт в группе, — продолжил Саймон.
— Тебе надо для доклада в школу? — спросил мистер Киплинг.
Я покачала головой.
— Выглядишь ужасно, — слова Саймона не прибавили мне бодрости.
— Спасибо.
— Нет, я имею в виду, стоит ли тебе выходить?
— Я бы предпочла не идти, но не думаю, что этот вопрос можно откладывать.
— Аня права, — сказал мистер Киплинг. — Если небольшие царапины оставить без лечения, они могут загноиться и перерасти в более серьезные. Мы проводим тебя, если хочешь.
— Нет, думаю, идти лучше в одиночку, так менее формально.
Мистер Киплинг согласился, что мои инстинкты, возможно, правы, но настоял на том, чтобы они с Саймоном все равно сопровождали меня на автобусе до Бассейна.
XVI
Я приношу извинения (неоднократно); передо мной извиняются (один раз)
Как я говорила, Бассейн находился в районе 90-х номеров домов по Вест Энд Авеню, не так далеко от Школы Святой Троицы. Хотя я избегала ходить туда, я не могла не признать, что он был по-своему красив. Стены были покрыты золотой, белой и бирюзовой мозаичной плиткой, и хотя тут уже много лет никто не плавал, в воздухе все еще чуть уловимо пахло хлоркой. Так как весь бассейн находился под землей, тут было тихо и прохладно, а звуки распространялись странным и непредсказуемым образом. Папа выбрал это место, так как его можно было легко охранять, стоило оно недорого и было явно более удобным, чем старые кабинеты в Вилльямсбурге. Полагаю, это место привлекало его и с эстетической точки зрения. Одной из главных причин, почему я не любила посещать Бассейн, было то, что он будил во мне воспоминания о папе.
Толстяк ждал в вестибюле вместе с Джексом.
— Я бы хотела поговорить с дядей Юрием и Микки. Они тут?
