Филоненко Ольга - Одержимые удачей
– Ну видел я их, – признался Костя. – Я тут в один кабак захаживаю. Нормальный кабак, но не из этих, не из элитных… И вот как-то раз гляжу – она… Я сперва глазам своим не поверил – ну явно не для нее местечко! Ан нет, сидит… Скромненько так, в уголочке, словно прячется… И мужик с ней…
– Опознать его сможешь?
– Н-нет, – помотал головой Ясин. – Он спиной сидел, да я и не разглядывал особо. Помню, прикид дорогой, часы крутые… Что еще… Волосы темные… Лет хорошо за сорок… Фигура… э… такая… полноватая что ли. Но не толстяк, не рыхлый, скорее накачан… А, вспомнил! У него с ухом что-то не так.
– Что значит, не так? – переспросил Максим.
Ясин пошевелил в воздухе пальцами, пытаясь воспоминания облечь в слова.
– Словно… как сказать… словно ему нижнюю часть уха отрезали.
– Ты имеешь в виду мочку уха? – уточнил Вершинин. – Ее отрезали?
– Ну, да. Или отрезали, или он таким уж уродился, я не знаю.
– Ладно. Еще что-нибудь помнишь? – спросил Максим.
– Вроде больше ничего, – ответил Костя. – Да я и видел-то их мельком.
– Понятно… А с чего ты взял, что они любовники? Может, по делу встретились?
– Может и по делу, – ухмыльнулся Костя. – Только с такой бабой лишь одно дело может быть.
– Это у тебя, – возразил Максим и задумался. Пожалуй, стоит познакомиться с мадам Строевой и как можно скорее.
***
Лариса Строева и впрямь производила впечатление. Фигуристая, яркая, с роскошной копной кудрявых смоляных волос и темными миндалевидными глазами, она очень гармонично вписывалась в шикарную квартиру, да и колечко с сапфиром на ее пальчике смотрелось весьма кстати. А ее отороченный мехом шелковый халатик стоил минимум четыре месячных зарплаты Максима.
Пока горничная, молчаливая чопорная женщина средних лет, сервировала антикварный столик к чаю, Максим и Лариса молча сидели в креслах и с откровенным любопытством разглядывали друг друга. Любопытство Максима было весьма оправдано, а вот чем смог так сильно заинтересовать простой опер элегантную светскую даму, оставалось для Вершинина загадкой. Когда горничная покинула гостиную, Лариса мило улыбнулась и спросила:
– Чем я могу быть полезной столь приятному гостю?
Максим от этих слов едва из кресла не вывалился, но тут же взял себя в руки.
– Расскажите, пожалуйста, что вы думаете о покушениях на вашего мужа?
– А что тут думать? – удивилась Лариса. – Зря они так!
– Кто? – подался вперед Максим.
– Те, кто заказывает, разумеется, – откликнулась госпожа Строева и погипнотизировала Вершинина взглядом. Глаза у нее были черные и бездонные. Максим замер. Ясин прав – эта женщина действовала почище наркотика. Опер сморгнул, прогоняя наваждение, а Лариса даже не попыталась спрятать довольную усмешку. Максим торопливо отхлебнул чаю и спросил:
– У вашего мужа есть враги?
– А у кого их нет? – равнодушно откликнулась Лариса.
– Вы кого-нибудь подозреваете?
Лариса несколько мгновений молчала, теребя ухоженными пальчиками шелковый край халатика.
– Вы уверены, что нам надо продолжать этот скучный разговор? – наконец, спросила она.
– Скучный? – переспросил Максим. – То есть судьба мужа вас абсолютно не волнует?
– Не ловите меня на слове, – засмеялась она. – С моим мужем ничего не случится, уж я-то знаю!
– Вот как… А вы знаете, что ведете себя очень подозрительно?
– Загадочно, – игриво поправила она. – Уверяю вас, я не желаю смерти мужа. Больше того, я делаю все, чтобы защитить его.
– И что же конкретно?
– Я приношу ему удачу, – мило улыбнулась она.
– Мда… – Максим скорчил гримасу и потер пальцем висок.
– Поверьте, он вне опасности, – совершенно серьезно сказала Лариса. – А сейчас давайте сменим тему. Расскажите мне о себе. Вы женаты?
…Выйдя из роскошной квартиры господ Строевых на роскошную же лестничную площадку, Максим присел прямо на ступеньках укрытой красной ковровой дорожкой лестницы и закурил, с удивлением отмечая, что руки у него дрожат. В голове шумело и во всем теле была какая-то слабость. "Эта кукла все соки из меня выпила, – вяло подумал Максим. – Ну чисто вампирша. Энергетическая. Ей бы в экстрасенсы податься, с такими-то глазами… Или в гипнотизеры… Очень-очень непростая дамочка. И вела себя странно, особенно в конце…"
…Вершинин не счел нужным рассказывать о себе возможной подозреваемой. Он поспешил свернуть разговор и откланяться. Лариса вызвалась проводить его до двери, суетливо вскочила с кресла и первой бросилась к выходу, буквально проскочив у него перед самым носом, а потом обернулась и взглянула – будто ударила. Максима от ее взгляда дрожь пробрала, и ноги стали как ватные…
Вершинин докурил и мстительно пристроил окурок в уголке шикарной лестницы – его уже тошнило от царящей вокруг роскоши. Потом посидел еще немного, окончательно приходя в себя, и вышел из подъезда, провожаемый бдительным взглядом засевшего в своей будке охранника.
Как только гость ушел, Лариса потянулась к телефону и поспешно набрала номер.
– Ты не поверишь, кого я только что встретила! – выпалила она вместо приветствия. – Прирожденного Хранителя! Что? Нет, это точно Хранитель! Да говорю тебе – он! Я проверила его… Да, конечно… Конечно, давай встретимся и все обсудим.
***
Несколько дней спустя с утра пораньше Максим стоял у открытого настежь окошка в отделе на Петровке и меланхолично курил, продумывая план сегодняшней беготни по душному летнему городу.
Зазвонил внутренний телефон. Максим взял трубку.
– Вершинин? Там твоего банкира грохнули. Только что.
Максим поспешно затушил окурок и бросился к дверям…
Эксперт, обстоятельный мужчина пятидесяти лет, держал двумя пальцами шкурку от банана и задумчиво пожевывал губами.
– Вот он – убийца. Банан. Что тут скажешь, не повезло мужику.
– Повезло – не повезло. Я в розыске не первый год, я в такие фокусы не верю, – нахмурился Вершинин. – Столько покушений подряд и вдруг, на радость киллерам, Строев "случайно" поскальзывается на банановой кожуре. Да так ловко поскальзывается, что прямиком виском о край ступеньки. Так не бывает!
– Ну, на моей памяти это уже не первый случай, – возразил эксперт. – Где-то с месяц назад некто Полынин… знаешь такого?
Максим кивнул. Полынин – известный криминальный авторитет, смерти которого не желал только святой.
– Так вот. Его тоже долго убивали, да все убить не могли. Покушений шесть или семь было, а на нем ни царапинки. Везло мужику… А потом вдруг во время светского приема в одном из самых наимоднейших клубов столицы оливкой подавился.
