Александр Косарев - Хроники мёртвого моря
– Ну и что там? Сколько десяток наколотил?
– Да-а, – протянул он, – ты видно перегрелся слегка.
– Говори, не тяни кота за хвост? – не выдержал я.
– Почти везде в точку попал, вот только третья мишень чиста – как девственница.
– Не может этого быть! Я на пятидесяти метрах не промахиваюсь не тот ранг.
– Может, может, – усмехнулся он, – ещё как может.
– Давай, еще разок попробую.
Я тщательно изготовился. Через несколько секунд звонко защелкали электромагниты, закрутились мишени, загремели выстрелы. Для очистки совести при выполнении второй серии я постарался всадить в третью мишень аж три пули, сверх плана так сказать.
Димка уже не стесняясь хохотал во все горло: – Ну ты брат и дал, ну и пальнул, ха-ха. Да тебе надо малость поближе подойти.
Тут я прямо взбеленился.
– Да у ваших ружей стволы кривые, – расстроено завопил я, – а если ты такой целкий, то давай, покажи свое умение нам, новичкам.
– Что ж, учись, сынок, – невозмутимо ответил он и, взяв со стола свой карабин, не спеша побрел к огневой позиции, заталкивая на ходу патроны в его магазин. Поднявшись на помост, он призывно махнул мне рукой: – Включай.
– Не знаю, что включать? – отозвался я, крутя пульт в руках.
– На белую кнопку нажми.
Я припал к окуляру трубы, предварительно направив её в центр третьей мишени и запустил автомат поворота. Загремели выстрелы и я почему-то мысленно пожелал, чтобы и он тоже промазал, хотя бы разочек. Но когда после двух серий разлинованный лист третьей мишени оставался все таким же чистым, у меня по спине невольно пробежал неприятный холодок. Я оторвался от окуляра и удивлённо взглянул на Диму. Он тоже вопрошающе глядел на меня.
– Порядок, – неуверенно, но всё же с изрядной иронией хихикнул я. Дырок, я вижу, ты в ней насверлил! Просто уйму! Пойдем-ка посмотрим вместе.
Мы трусцой побежали к брустверу. Он – чтобы посмотреть кучность пробоин от своих пуль, а я – чтобы отыскать там хотя бы одну единственную дырочку. Подбежав к мишени, мы словно два глупых щенка уткнулись в нее носами. Затем уставились друг на друга.
– Так, – недоумённо спросил он меня, – и где же мои дырки?
– Я бы и сам хотел это знать, – отпарировал я.
По-моему, только сейчас до лейтенанта дошел весь трагизм и нелепость сложившейся ситуации.
– Постой, постой, – хлопнул он себя по лбу, – ты хочешь сказать, что ни ты, ни я не смогли попасть именно в эту фанерку?
– Да ты что, Дим, совсем мозгами оскудел, – снова взъярился я. Смотри, – потянул я его за рукав, – в первую попали, и во вторую попали, гляди, даже из восьмерки не вышли, да и в четвертой все дырки вокруг десятки собрались. А тут пусто! Ты меня понял, наконец? Да не могли мы оба промахнуться! Хоть раз, а попали бы.
– Ну ладно, ладно, успокойся, – осадил он меня. Из каждого завала есть свой отвал. Пойдем-ка назад, подумаем в более спокойной обстановке.
Возвратившись на огневой рубеж, мы дружно уселись на один из столов и непроизвольно уставились в сторону злосчастной третьей мишени. Палило солнце, жужжали мухи, шло время. Наконец Дмитрий не выдержал. Соскочив со стола, он начал в раздражении щелкать тумблерами. Третья мишень повернулась к нам и замерла. Дмитрий взял карабин, тщательно прицелился и спустил курок. Он стрелял до тех пор, пока в магазине не иссякли патроны. Повесил оружие на плечо и снова пошел к мишени. Я, естественно, двинулся за ним. На фанерном прямоугольнике ничего не изменилось.
Дима посмотрел на меня и обескуражено развел руками: – Ну и влипли мы с тобой, брат Стрельцов, что делать-то теперь будем, а? Ты представляешь себе, что сейчас начнется, едва мы заикнемся об этой чертовщине. Завтра ведь целая комиссия пожалует из округа, а у нас такой дурацкий конфуз. Прославимся на всю страну!
– Может здесь какой магнит в земле закопан? – выдвинул я первую пришедшую в голову гипотезу. А? Кусок руды магнитной! Вот он пули-то в полете и отклоняет.
– Не смешите меня, батенька, – грустно хмыкнул Дмитрий, – пули ведь у нас не магнитные, из свинца да меди сделаны. Да и какой тут может быть магнит?
Мы еще пару минут бесцельно потоптались около мишени и тут моего напарника, видимо, озарило. Он скинул с плеча карабин, примкнул штык и широко размахнувшись, всадил его в самый центр слабо трепыхающегося на ветру бумажного листа. Жалобно пискнула пробитая фанера и полированная сталь победно засверкал с другой стороны мишени.
– Картина Репина – «Приплыли», – фыркнул Дима, со скрипом выдёргивая штык.
– Что ж, Серёга, – развёл он руками, – делать нечего. Пошли в часть, докладывать как велит его величество «Устав», по команде.
– Почему-то в эту самую секунду я явственно увидел перед собой замполита и даже услышал его высокий нервный голос: – Жаль, очень жаль, Стрельцов, что ты не оправдал возложенного на тебя высокого доверия командования…
– Дим, постой, – осаживающе дернул я его за рукав, – подожди чуток.
Он недовольно взглянул на меня, но всё же остановился: – Ну, что еще?
– Куда ты бежишь, – начал я. Давай попробуем хоть что-нибудь сами сделать. Мишени что ли местами поменяем, а? Нас ведь, иначе, по всем инстанциям затаскают, на каждом углу пальцами будут показывать.
Дмитрий остановился и озадаченно почесал макушку.
– А ведь ты, пожалуй, прав, попытка не пытка.
После этих слов он даже несколько повеселел и заулыбался.
– Стой здесь, – приказал он мне, – а я сейчас принесу кое-какие инструменты.
Перевесив на меня свой карабин, лейтенант поспешил к кирпичному строению. Оставшись один, я спешно разделся до пояса, так как в узкой, залитой солнечным светом котловине, жара стала совершенно невыносимой. Завязав майку на голове, я полил её из чайника для хотя бы частичного охлаждения моих закипающих от жары и мыслей мозгов. Вернулся Дима и с лязгом вывалил на стол целую сумку слесарных инструментов. Порывшись в ней, мы выбрали подходящие по размерам гаечные ключи, плоскогубцы, и поспешили обратно к насыпи.
Гайки, которыми были прикручены фанерные щиты, ещё не успели заржаветь и были нами откручены буквально в мгновение ока. Мы содрали фанеру с третьей и четвертой установок и чертыхаясь от боли в сбитых пальцах, спешно поменяли их местами. Споро прикрутив на место гайки и навесив на щиты новые листы мишеней, мы бросились назад, к оружию. Лихорадочно перезарядив карабины, мы помчались обратно. Остановившись в десяти шагах от четвертой мишени (поскольку в тот момент искренне полагали, что всё дело в неправильной фанере), мы прицелились в неё и дружно выпалили. Было ясно видно, что чёрное яблочко пробито в двух местах.
– Ура, – восторженно завопили мы, от всей души радуясь успешному разрешению этой дурацкой проблемы. Собрав разбросанные инструменты, я радостно поволок их к столу. Дима же остался на месте, видимо для того чтобы поменять изрешеченные листы мишеней на новые. Укладывая ключи и молотки в брезентовую сумку, я вдруг услышал прогремевший за спиной одиночный выстрел. Бросив сумку наземь, я резко обернулся и увидел, что лейтенант опять стоит напротив третьей по счёту мишени и его спина выражает крайнюю степень удивления. Сердце моё тревожно екнуло и я помчался к нему. Дима стоял с выражением полного недоумения на лице. На мой вопрошающий взгляд, он поднял в одной руке свой карабин и трижды выстрелил в третью мишень. От удара пороховых газов бумажный лист слабо трепыхнулся, но ни одна пробоина не украсила свежеповешенный бумажный лист. Дмитрий как-то безжизненно опустил руку и его выскользнувший из пальцев карабин глухо брякнулся о землю.
