Станислав Лем - Расследование
— Я не психолог и не психиатр, — почти презрительно бросил врач. Некрофилию, во всяком случае, можно исключить. Ею страдают исключительно личности с тяжелой формой дефективности, дебилы, кретины, наверняка неспособные планировать какую-либо сложную акцию. Это не подлежит сомнению. Далее, по моему мнению, следует исключить сумасшествие. Тут ничего случайного, слишком большая скрупулезность, никаких проколов такой логики в действиях сумасшедшие вообще не обнаруживают.
— Паранойя? — вполголоса предположил Грегори.
Врач недовольно поглядел на него. С минуту он, казалось, с сомнениями дегустировал это слово на кончике языка, потом скривил свои тонкие лягушачьи губы.
— Нет. То есть я так не думаю, — сгладил он категоричность своего возражения. — Безумие, простите, это не мешок, в который можно сваливать все людские поступки с непонятными для нас мотивами. У безумия имеется своя структура, своя логика поведения. Если уж на то пошло, нельзя исключить возможности, что какой-то тяжелый психопат, да, психопат, именно психопат мог бы оказаться виновником. Это единственная возможность…
— Психопат со склонностями к математике, — заметил, словно бы неохотно, Сисс.
— Как вы это понимаете? — Серенсен заглядывал в лицо Сиссу с глуповато-насмешливой улыбкой, в которой было нечто оскорбительное. Он не успел закончить.
— Ну, психопат, который прикинул, как будет забавно, если производное от разницы в расстоянии и времени между очередными случаями, помноженное на разницу температур, окажется некоторой постоянной, константой.
Серенсен нервным движением погладил себя по колену, потом принялся барабанить по нему пальцами.
— Почем я знаю. Можно множить и делить про себя разные вещи, длину тростей и ширину шляп, например, и из этого будут образовываться разные постоянные или переменные.
— Вы считаете, что тем самым высмеиваете математику? — начал Сисс. Видно было, что у него на языке вертится какое-то острое словцо.
— Простите. Я хотел бы услышать ваше мнение о третьем возможном мотиве. — Шеппард снова поглядел на Серенсена.
— Об этом ученом? Который похищает трупы? Нет. Откуда! Что вы! Ученый, который ставит эксперименты на трупах? Ни за что на свете! Идея из третьеразрядного фильма. Зачем красть труп, когда можно достать его в какой-нибудь прозекторской, и к тому же безо всяких трудностей, или же выкупить у семьи? Такие вещи бывают. Кроме того, ни один ученый не работает теперь в одиночку, и, если бы даже он похитил труп, не знаю только зачем, ему не удалось бы скрыть этого от коллег, сотрудников. Подобный мотив можно преспокойно исключить.
— Что же, по вашему мнению, остается? — спросил Шеппард. Его аскетическая физиономия не выражала ничего.
Грегори поймал себя на том, что беззастенчиво рассматривает своего начальника, словно изучает какое-то изображение. «Он и вправду таков или таким сделали его усталость и опыт?» — подумалось ему.
Он размышлял среди тяжелого, неприятного молчания, которое воцарилось после слов главного инспектора. В темноте за окнами опять раздался рев авиационных двигателей, взмыл басовитым грохотом вверх и стих. Стекла дрожали.
— Психопат или ничто, — неожиданно произнес доктор Сисс. Он улыбался, он действительно был в хорошем настроении. — Как справедливо заметил доктор Серенсен, действия психопата обычно выглядят иначе, их отличают импульсивность, недомыслие, вызванные эмоциональным сужением поля внимания, просчеты. Словом, нам остается — ничто. Это означает, что такого не могло произойти.
— Вы чересчур остроумны, — буркнул Серенсен.
— Господа, — отозвался Шеппард, — меня удивляет снисходительное отношение к нам со стороны прессы. Это следовало приписать, как я думаю, ближневосточному конфликту. Общественное мнение было поглощено им, но это до поры до времени. В настоящий момент мы можем ждать нападок на Скотленд-Ярд. Итак, что касается чисто формальной стороны — расследование должно продолжаться. Я хотел бы знать, что уже сделано, и, в частности, какие шаги предприняты для обнаружения похищенных трупов.
— Это дело инспектора Грегори, — сказал Фаркварт. — Он получил от нас полномочия две недели назад и с тех пор всем занимается сам.
Грегори поддакнул, делая вид, что не уловил в этих словах скрытого упрека.
— После третьего случая, — сказал он, — мы прибегли к самым радикальным мерам. Сразу после получения рапорта об исчезновении трупа мы блокировали район в радиусе почти ста километров, ведя розыски всеми местными силами, задействовали дорожные, авиационные патрули, кроме того, мы вызвали из Лондона два отряда машин с рациями — с тактическим центром в Чичестере. Все перекрестки, железнодорожные переезды, заставы, выезды на автострады и дороги из блокированного района находились у нас под контролем — все напрасно. Мы задержали пять человек, разыскиваемых по другим делам, но, что касается нашего, тут результатов никаких. Я хотел бы обратить внимание на последний случай. Блокада района в радиусе ста километров крайне обременительна и не дает стопроцентной гарантии, что ячейки сети достаточно малы, чтобы исключить возможность исчезновения виновника. Вполне вероятно, что в предыдущих случаях, то есть во втором и третьем, преступник покинул оцепленный район прежде, чем его блокировали наши посты. Потому что в его распоряжении было достаточно времени, один раз едва ли не шесть, а во второй раз около пяти часов. Я, естественно, думаю, что он располагал машиной. Однако в последнем случае исчезновение произошло в интервале от трех до четырех пятидесяти утра. В распоряжении преступника имелся максимум час сорок пять минут, чтобы успеть скрыться. Так вот, это была типично мартовская ночь с бурей и метелью, сменившими вечерний туман, все дороги вплоть до следующего полудня были заметены и завалены сугробами. Преступник вынужден был, очевидно, воспользоваться мощным трактором. Говорю это вполне ответственно, поскольку у нас возникли неслыханные трудности с вытягиванием наших патрульных машин, как местных, так и тех, которые спешили по нашему вызову из района Большого Лондона: мы использовали резерв уголовно-следственного отдела.
— Итак, вы утверждаете, что ни одна машина не могла выбраться на юг из района Льюиса?
— Да.
— А сани?
— Технически это было бы возможно, но не в то время, которым располагал преступник. Ведь сани не пройдут больше пятнадцати километров в час, а по такому снегу скорость и того меньше. Даже на самых лучших лошадях он не сумел бы прорваться на юг из кольца радиусом в восемьдесят километров.
