Надежда Федотова - Охота на гончих
Махнув Творимиру, чтоб отвел лошадей на конюшню, Ивар подхватил на руки взвизгнувших сынишек и сделал строгое лицо:
– Ну что, хулиганы? Сами повинитесь или?..
– Или! Или! – весело загомонили сорванцы, с ходу включаясь в любимую игру.
Лорд окинул хитрые мордашки пристрастным взглядом, будто невзначай скользнул глазами по двору и сказал:
– Вилли опять ослушался бабушку, влез на яблоню и сломал ветку. А Кенни… нехорошо юному лорду имбирные пряники с кухни воровать. Вот я матери скажу, останетесь оба без сказки на ночь!
– Ну па-а-апа…
– Что – папа? – с наигранной суровостью поднял брови королевский советник. – Думаете, напроказили, да я не узнаю? Стыдно. Такие большие, а все балуетесь. Бабушку вон замучили совсем.
– Мы больше не будем, – подхалимски заулыбались мальчуганы, вертясь у отца на руках. – Мы не хотели… мы случайно, папа…
– Угу! – Ивар, смеясь, покосился на супругу. – Где-то я все это уже слышал.
– Пойдемте. – Нэрис, шутливо погрозив мужу пальцем, взбежала по ступенькам и порывисто обняла мать. – Я так по всем соскучилась! Как ты, мама? Прости, мы на тебя столько забот свалили…
– Глупости, – оттаяла госпожа Максвелл. И, спохватившись, добавила: – Да проходите же скорее! Холод такой. Ужин сейчас подадут… Кеннет! Вильям! Вы что же без шапок выскочили? Бегом в дом!
– Сейчас, бабушка! – хором откликнулись бесенята и, памятуя о своих прегрешениях, нехотя высвободились из рук Ивара. – Мы уже идем!.. Мама, мама, подожди! Пойдем на кухню, мы тебе вороненка покажем. И скажи Флоренс, чтоб она не ругалась, ладно?
– Хорошо, кого побольше в дом не притащили, – с улыбкой обронил королевский советник, наблюдая, как сорванцы, ухватив мать за руки, тянут ее в сторону кухни. Потом поднялся следом за женой к дверям, церемонно коснулся губами руки тещи и сказал:
– Рад видеть вас в добром здравии. Что там лэрд Вильям? Мы беспокоились.
– Идет на поправку, – благодарно кивнула та, входя вместе с зятем в полутемный холл. – Жаль, медленно. И года уже не те, и погода меняется каждые три часа, ему это тяжко. Ну да обойдется – к январю снег ляжет, так Вильяма хоть чуть-чуть отпустит. Ничего серьезного, не волнуйтесь.
– Дай-то бог…
– И еще, лорд Мак-Лайон. – Она, что-то вспомнив, обернулась. – Вильям просил вас зайти к нему, как приедете. Сам он, к сожалению, с постели пока не встает.
– Разумеется, – с готовностью отозвался Ивар, скидывая плащ. – Я немедленно поднимусь.
– Но как же ужин?..
Вопрос остался без ответа. Лорд, отвесив теще легкий поклон, уже взбегал вверх по лестнице.
Лэрд Вильям приподнялся на постели. Его осунувшееся морщинистое лицо осветилось неподдельной радостью.
– Наконец-то! Думал, не дождусь… Как добрались?
– Сносно, – улыбнулся в ответ Ивар. – Погода мерзейшая. Не зима, а черт знает что такое.
– Согласен, – прокряхтел тесть. – Который день все кости ноют. Жена на меня едва ли не кадушку притираний извела, а толку чуть. Да ты садись!
– Спасибо. – Лорд по старой привычке облокотился на теплую каминную полку. – За день насиделся уже. Жаль, что вы к ужину не спуститесь. Нэрис вся изволновалась. Ну да ладно, она к вам сама заглянет, как мальчишек спать уложит. Госпожа Максвелл сказала, что вы хотели меня видеть?
– Да. Письмо мое к тебе давешнее без ответа осталось, так я и… Понимаю, ты человек занятой! Да и сезон неподходящий для поездок-то. Ежели несподручно – так что ж? Ты говори как есть. Поедешь к Олафу, нет? А то ведь люди его уже неделю, считай, ответа ждут.
– И завтра же получат, – успокоил Ивар. – Причем положительный. Бог с вами, лэрд, разумеется, я съезжу. Его величество ничего против не имеет. Да и Нэрис будет интересно, думаю.
– Так ее, выходит, с собой возьмешь?
– Ну, – лорд Мак-Лайон развел руками, – других вариантов у нас нет. Лучше пусть под боком. Вы вспомните Ирландию! Ни словом ей не обмолвились, отослали подальше, а потом что? Только себе хуже сделали… Нет уж. В этот раз вместе поедем. Опять же Эйнар с Нэрис в куда более дружеских отношениях, чем со мной. – Он помолчал и не удержался, добавил: – Кстати, Олаф Длиннобородый насчет сыновней женитьбы с вами никакими подробностями не делился, нет?
– Подробностями? Да какими же?.. Приглашение прислал через своих, как положено, и все. Он письма писать не большой охотник. Передал, что ждет, что здоров да семье кланяется. А про Эйнара, кроме свадьбы его, ничего я больше не слыхал. А что?
– Да так, – уклончиво обронил советник государя. – Частный интерес. Не обращайте внимания.
– Мальчиков-то здесь оставите?
– Само собой. Куда детей в такую даль тащить? Не знаю, правда, как эту весть супруга ваша воспримет. Она уж, поди, за месяц и так настрадалась?
– Ничего, потерпит, – лэрд Вильям захихикал. – Она ж в свое время дочери житья не давала – вынь ей внуков да положь! Ну вот пущай не плачется теперь. Хотя по мне, так славные ребятки. Шалопаи, понятно, да только кто ж в их лета не шалил? От меня, помнится, все домашние стонали…
Смех перешел в сиплое бульканье. Ивар встревоженно подался вперед:
– Все в порядке?
– Э! – отмахнулся, как от пустяка, лэрд, утирая губы. – Не смертельно. Прихворнул слегка, так что ж удивляться? Чай не мальчик.
Он помолчал, выравнивая дыхание, и жадно отхлебнул воды из стоявшего рядом ковшика. От былой веселости бойкого торговца не осталось и следа. Лорд Мак-Лайон, глядя на вытянувшееся восковое лицо тестя, забеспокоился уже всерьез. Он привык видеть лэрда Вильяма подтянутым, деловитым, громогласным, и этот немощный старик, заживо погребенный под кипой одеял, казался ему сейчас чужим человеком. Конечно, госпоже Максвелл виднее, но не лучше ли было прихватить с собой дворцового лекаря?
– Не смотри ты с таким-то ужасом, – сказал тесть, поймав на себе его красноречивый взгляд. – Оклемаюсь. В первый раз, что ли? Да и… не хворь меня точит, Ивар! Что кашель, что подагра? Полихорадит да отпустит. А вот с главным как быть?
– Простите?..
– Стар я, – тихо выдохнул лэрд, мутными от болезни глазами уставившись в темное окно. – И с каждым новым годом моложе не становлюсь. Болезнь-то что? К середине зимы, даст бог, в себя приду, а дальше? Снова осень, снова прихватит. Может, уже и покрепче. Был бы я фермер – так что ж? Сиди себе тихонько у камелька, вороши угли – за арендаторами и управляющий приглядит. А ежли он вдруг финтить начнет, всегда на супругу можно понадеяться, она-то спуску не даст. Но торговля? Тут у камина-то не рассидишься, самому ездить надо. Пусти все на самотек, дак в три лета прогоришь! Конкуренты со всех сторон зубы точат, поставщики три шкуры дерут, с моими же помощниками делятся, меня обирают… А что я могу? Ты же сам видишь! – Вильям горестно всплеснул руками. – Сил нет глядеть, как дело всей жизни под откос ползет!.. По миру-то мы не пойдем, конечно. Земли хорошие, арендаторы уважительные, кубышка к старости полна набилась. Да разве ж в деньгах счастье? Что они? Пыль! Просто обидно, ты пойми. Обидно! С пятнадцати лет крутился, шишки набивал, в тонкости вникал, состояние сколачивал, в Торговой гильдии место себе зубами выгрызал… Сколько семье тепла не додал, сколько друзей потерял, только и бился день и ночь, чтоб на ноги встать, в люди выбиться, отстоять свое и приумножить! Душу вложил всю без остатка – а теперь? Ты знаешь, Ивар, как я дочку люблю. Но, грешен, иной раз мыслишка подлая и проскользнет – ну отчего Господь мне сына не дал? Кому дело передам? Не Нэрис же! Она у меня умница, в торговле понимает, но ведь женщина, женщина, черт меня подери! Никто с ней дел иметь не станет, да и не справится она-то, тут хватка мужская нужна, зубы да когти. А внуки совсем еще несмышленыши. Даст бог, поскриплю еще лет десять, успею хоть азы им разъяснить, ежели захотят по моим стопам пойти. А если не успею? А если не захотят? Отец-то у них вон, при дворе, при положении – куда уж завидней доля-то… Эх!..
