Флетчер Нибел - Исчезнувший
Мигель рассказал ей, что за последним завтраком перед исчезновением Грир был очень беспокоен и явно торопился. Когда Гретхен спросила, о чем шел разговор, Мигель, взяв с нее слово молчать, рассказал о том, как ЦРУ подкупало молодых физиков. Благодаря ее отцу и Каллигану, сказал он, вербовка ученых через фонд Поощрения теперь прекращена.
Гретхен, в свою очередь, поделилась своей тайной: она нашла в личном сейфе отца десять тысяч долларов. И показала Мигелю записку Грира, засунутую под резинку, которая стягивала пачку банкнотов: «Гретхен, дорогая! Позаботься о матери. Я люблю вас. Папа».
За обедом они проанализировали каждое слово, пытаясь найти скрытый смысл. Было ли это написано, когда Грир уже знал, что исчезнет с поля «Неопалимой купины»? Или деньги лежали просто на всякий случай, помимо формального завещания? Гретхен показала записку Мигелю, но скрыла ее от матери. Стивен Грир все перепутал в жизни и отношениях близких людей.
— Странно, что отец так поступил с нами, — сказала Гретхен. — Я соврала маме насчет записки. Боялась… ну… оскорбить ее, что ли. Мне кажется, отец не хотел, чтобы она знала, что он считает меня самой сильной в семье, а ее слишком слабой… Но дело не только в записке. Матери, наверно, особенно неприятно другое. Я все думаю об этом докторе Любине…
— Но, если агенты говорили о нем с нами, они, наверное, расспрашивали и ее, — сказал Мигель.
— Наверное, — согласилась Гретхен. — Но об этом даже подумать страшно. Представьте себя на ее месте… О господи! Все это дикие сплетни и ни слова правды!..
— Однако радио и телевидение только и болтают, что о «докторе X», — не отступал Мигель. — Не верю, чтобы вы об этом не говорили с вашей матерью.
— С ней едва не была истерика, — сказала Гретхен. — Она расплакалась. Единственное, что мне оставалось, — попытаться успокоить ее. И все же, мой отец… Стивен Грир! Какая нелепость!
— Конечно, нелепость, — согласился Мигель. — Тем более, почему бы вам не объясниться с матерью? Она, наверное, места себе не находит: ей очень важно знать, расспрашивали вас о Любине или нет и что вы об этом думаете.
— И все этот мерзкий тип из Кентукки, Кипп, или Капп, или как его там еще. Я бы ногтями изодрала его пухлую рожу.
— Политика, — пробормотал Мигель. Но он знал, что это слабое утешение.
Гитаристы и трубач заиграли новую печальную мелодию, и некоторое время они слушали молча.
Вдруг Гретхен подтолкнула Мигеля локтем и шепнула, глядя в сторону:
— Сейчас не оборачивайтесь, но тут кое-кто вами заинтересовался.
Мигель осторожно покосился в дальний конец стойки. Там сидела женщина и улыбалась ему. У нее были лоснящиеся черные волосы, зачесанные наверх, широкий рот, обведенный кровавой помадой, она была уже достаточно пьяна. Груди ее мягкими холмами колыхались под свитером, и Мигель подумал, что она, наверное, не носит бюстгальтера. Все в ней было какое-то расплывчатое, зыбкое, даже улыбка.
— Смотри-ка! — в глазах у женщины мелькнуло торжество, она его узнала. Мигель нахмурился недоумевая. Она снова ему улыбнулась и передвинула к нему свой стакан по стойке. Потом слезла с табурета и последовала за стаканом. Усевшись рядом с Мигелем, она положила локти на стойку.
— Ну, точно, он самый, — сказала она. — Вы мистер Лумис. Я видела ваши фото в газетах, вас снимали в доме того удравшего адвоката, в Мэриленде или где-то еще. Правильно?
— Дайте человеку спокойно выпить, — сухо ответил Мигель и придвинулся к Гретхен.
— Ладно, можете не признаваться, но я-то все равно вас знаю. — По этому поводу она выпила. «У нее, наверное, неразбавленное виски», — подумал Мигель. — Но тогда и я вам не скажу, как меня зовут.
Мигель решил, что легко отделался, и ничего не ответил. Гретхен наклонилась вперед, чтобы разглядеть их новую соседку.
— Кто ваша знакомая? — спросила женщина.
— Никто. Просто знакомая.
— Так я и поверила! Ну ладно, не обращайте внимания. Я всегда говорю: живи и давай жить другим. Если не хотите говорить о вашей благоверной или кем она вам приходится, мне наплевать. — Она слегка пошатнулась на табурете. — А жаль, вы в моем вкусе. Жгучий южный мужчина. Не то что ваш приятель-адвокат, этот Грир, если вы понимаете, что я хочу сказать.
— Я не понимаю, что вы хотите сказать, — отрезал Мигель, надеясь прекратить разговор.
— Что, за живое задело, да? — В ней вдруг вспыхнула пьяная злоба. — Если вы так хорошо знаете вашего Грир а, скажите, что он был за человек?
— Хороший человек, — ответил Мигель, надеясь, что так ему удастся избежать скандала.
— Хороший человек! — повторила она. — Значит, вы думаете, у него все как у всех, да?
— Вот именно, — сказал он, глядя в свой стакан.
— Может, с виду и так, но поверь мне, приятель, таких двуличных типов не сразу раскусишь.
Гретхен насторожилась. Мигель углубился в карту коктейлей. Однако женщина не отставала:
— О чем, по-вашему, болтал недавно этот кентуккский политикан? Он говорил «доктор X». Это же умереть со смеху!
— Что здесь смешного? — холодно спросил Мигель.
— Если тот сморчок, который встречался с Гриром в одной квартире, доктор, тогда я — мать-настоятельница.
Мигель повернулся к ней:
— В какой квартире?
— В доме Уилмарт на Р-стрит, где я живу. Где же еще?
— Вы городите чушь.
— Да-а-а? Так разрешите вам сказать, пай-мальчик мистер Лумис: мне начхать на деньги вашего папаши, но я…
— Вы пьяны, — прервал он ее. — И вас никто не просил…
Гретхен тронула его за рукав.
— Нет, Майк, пусть говорит.
Женщина насмешливо поклонилась.
— Спасибо, дорогуша. — Затем повернулась к Мигелю. — Значит, вас зовут Майк, да? Так вот, Майк, если с вашим Гриром было все чисто, скажите, чем он занимался столько ночей со своим очкариком в квартире 4-Д?
— Откуда вы это взяли? — спросил Мигель.
— Я ниоткуда это не взяла, золотко, я это видела. А как я это видела? Да очень просто. Потому что живу напротив в том же коридоре, в квартире 4-С, вот как!
Она с вызовом уставилась на Мигеля. Помада расползлась в углах ее рта.
— Когда все это было? — спросил он.
— Я их застала три раза, — ответила она с торжеством. — Один раз у них в 4-Д, я туда заскочила, потому что они скандалили, будто мой проигрыватель орет слишком громко. Они хотели, чтобы им было тихо и уютно… О, мне этот Грир даже малость нравился. Если бы не его четырехглазый ублюдок, мы бы, наверное, познакомились поближе. У него хорошая улыбка, понимаете, что я хочу сказать? Вот поэтому я и подумала, что он двуличный.
— Как звали второго человека? — все еще холодно спросил Мигель.
