Александр Лонс - Чмод 666
— Мы только завтра встречаемся в аэропорту… — смущенно пролепетал я, ощущая себя крайне глупо. — Так как? Можно?..
— Нет, — кратко ответила Юлия. В ее голосе почему-то послышались злые нотки.
— Но ситуация можно сказать критическая… — я пытался надавить и все-таки добиться согласия.
— Я сказала — нет! Твои трудности, сам и решай. Кстати — ты когда заедешь к моему отцу? Он ждет, говорит — ты обещал. Еще он говорит, у тебя телефон все время выключен.
«Странно, — подумал я в тот момент, — телефон, как раз, у меня все время включен. И Ленка прозвонилась, и еще масса народа всякого. Что-то дядюшка здесь напутал».
А в слух сказал:
— Да? Я проверю. Заеду, может даже сегодня. Но завтра уж точно. Кстати, послезавтра у меня тут будет день варенья. Может, как-нибудь скромненько обозначим это редкое событие?
— Нет, я не смогу, извини. Занята по самые ушки.
Юлия отключилась, а вместе с ней у меня отключилось всякое желание отмечать свой день. К тому же праздновать сорокалетие — примета дурная. И тут я вдруг понял, что мне надо делать и куда можно пристроить свою Ленку. Хоть и неудобно будет, зато логично. Дело в том, что дядя Ираклий всегда интересовался генеалогией российских дворянских родов, вот на этом и сыграем. Попрошу устроить девушку, пусть выделит ей комнатку в своих хоромах. Хамство, конечно первостатейное, но денег на приличную московскую гостиницу у меня просто не хватало.
На другой день в аэропорту все прошло легко и непринужденно. Это если не считать багажа — Ленка прилетела с большим чемоданом на колесиках. Без проблем удалось нанять какого-то частного «извозчика», мы загрузились и поехали в сторону Москвы.
Когда мы уже приблизились к Окружной дороге, я попросил нашего водителя завезти нас в ближайший супермаркет, дабы купит еды, воды и чего-нибудь выпить. Пока мы отоваривались, а водитель нас смиренно ждал (это сильно подняло цену за проезд, но уж ладно, что было делать), я рассказал подруге историю последних событий. С того самого момента, как мы расстались в кафе на бульваре Сен-Жермен. По вполне понятным причинам я умолчал о своих мистических приключениях, и про Юлию, сказав только, что живу в неиспользуемом офисе, а основным условием моего нахождения там, является строжайший запрет на прием гостей.
— Так что за история с тобой приключилась? — спросил я, когда отредактированные мною новости закончились. Почему-то сама Лена не особенно торопилась с рассказом.
— А, да. Понима-а-аешь… — задумчиво протянула она, — не знаю даже как сказать.
— Вот так и скажи, как все на самом деле было. Меня сейчас вообще трудно удивить чем-либо.
— Мы тогда сидели в кафе, да? Потом тебе позвонили из Москвы, и сообщили… А потом — полнейший провал. Дальше я оказалась в клинике, в Hôpital Pitié-Salpêtrière[17]. Причем я была абсолютно здорова, только не помнила ничего за последние два дня, что пробыла в этой больнице. Знаю обо всем лишь по рассказам других. Ничего не помню! Оказалось, что я бесцельно разгуливала по Люксембургскому саду. Как я туда попала? Не знаю, но мое поведение кого-то насторожило, после чего этот кто-то позвонил в жандармерию. Представляешь? Жандарм оказался вполне душевным малым, решил, что со мной что-то не совсем в порядке, вызвал медиков, и меня отправили в Сальпетриер…
— Почему именно туда?
— Без понятия. Наверное, просто ближайшая больница. Вот, собственно и все. Там я проторчала два дня, а когда пришла в себя, то поняла, что ничего не помню. Два дня как бы исчезли из моей жизни. Врачи говорят, что я в эти дни сидела и тупо смотрела в одну точку. Причем — все слышала и все понимала, и могла выполнять указания и команды. Заправить постель, сходить в туалет, привести себя в порядок… но это как-то бессознательно, что ли. Потом меня еще подержали, провели какие-то исследования, сделали томографию черепа. Ничего не нашли, ничего не поняли и выписали.
— А с каким диагнозом?
— Не знаю, там что-то туманное. Меня бы еще подержали: мною заинтересовался какой-то не то невролог, не то психиатр, но я настояла на выписке. За мной приехали родители. Они всегда в январе гостят у бабушки — приезжают на Новый год и православное Рождество. Чувствовала я себя великолепно, и сама бы прекрасно добралась! Да, при мне не оказалось мобильного телефона, только страховая карточка. По ней-то сразу и опознали меня. Завела новый телефон, поэтому ты и не мог мне дозвонится. Я еще посидела некоторое время дома, и когда все утряслось, то захотела к тебе в Москву. Бабушка дала денег. Вот и все.
— И тебя отпустили? — удивился я.
— Ха, попытались бы не отпустить!
— Да… — только и смог произнести я. — А почему рассказывать не хотела?
— Ну, мало ли что! Вдруг ты подумаешь, что я сумасшедшая?
— Я и так это хорошо знаю, — засмеялся я, — чего там думать? Вот так, сразу, рвануть из Парижа к своему мужику — не всякая сможет! Сумасшедшая и есть!
Вместо ответа, Ленка сказала — «у!» и ткнула меня локтем в бок.
Мы молча вернулись к машине, что терпеливо ждала нас на стоянке перед огромным магазином. Я рассказал водителю, как ехать, и весь дальнейший путь мы проделали в полном безмолвии. Не хотелось говорить в присутствии незнакомого мужика. Вероятно, он решил, что мы почему-то поссорились.
Ну и фиг с ним.
27. День варенья
— Проверь свой мобильник, — с самого порога заявил мне дядя Ираклий, после обычных приветствий. — Он не отвечает.
Я поставил на пол пакеты с покупками, нашарил в кармане «Моторолу» и вытащил ее наружу.
— Все включено, вот сам посмотри, — я протянул ему свой сотовый. — Кроме того, мне уже звонила сюда куча народу. Сим-карту не менял, сижу на роуминге.
— Так, сейчас проверим… — дядюшка посмотрел на мой телефон, потом произвел какие-то манипуляции со своим. — Так, убедись вот:
— Абонент временно недоступен, перезвоните позже, — сказал его телефон женским голосом.
— Слышишь?
— Может, номер неверный? — вяло спросил я, не особенно надеясь на подтверждение своей гипотезы.
— Сам посмотри, если сомневаешься. Я же не вручную его вбивал, а сохранил, когда ты позвонил. Номер определился, я его и оставил. Ладно, чего уж тут разбираться, сам мне звони почаще. Кстати — может, представишь нас? А то куда вдруг подевалась вся наша семейная учтивость и порядочность?
Я церемонно представил дядюшке свою подругу:
— Знакомьтесь: Елена Мансурова, — сказал я, глядя на Елену. — Потомок старинного русского рода. Того самого! — я повернулся к дяде Ираклию: — Ираклий Петрович Бараташвили — профессор, великолепный медиевист[18], отличный рассказчик и классный специалист по холодному оружию.
