Кира Измайлова - Ведется следствие
Немертвых взял в руки трость, подумал, что нужно будет заказать специальный чехол для нее, и решительно вышел из купе…
…Пока доктор готовился достойно встретить неведомое и потенциально опасное, блестящее общество в вагоне-ресторане наслаждалось обществом господина Мягко-Жестоких и его очаровательной спутницы (разумеется, Цисси).
О, уважаемый городской адвокат был блестящим собеседником и незаурядным рассказчиком! В диалоге его умения проявлялись не так ярко, но когда он перешел к повествованию, внимали которому не только сотрапезники, но и окружающие – господин Мягко-Жестоких умел говорить так, что каждое его слово достигало самых отдаленных уголков вагона…
Словом, вниманием аудитории оратор завладел в первые же минуты и, казалось, погрузил ее в некий транс, пребывая в котором, каждому хотелось немедленно стать честнее, порядочнее и вообще – лучше! Исключения были редки – господин Бессмертных (он считал, что в его возрасте меняться уже как-то несолидно), госпожа Кисленьких (писательница полагала, что и так даже чересчур хороша), поручик Вит-Тяй (на беарийцев в принципе не действовали подобные приемы) и господин Топорны (следует уточнить – на беарийцев и опытных офицеров суда). Ян, подперев подбородок рукой, шмыгал носом – должно быть, думал о том, как растрачивает жизнь впустую, занимаясь всяким непотребством, вместо того, чтобы создавать очередной венок сонетов. Берт мрачно сопел и время от времени почесывал за ухом; о чем думал он, никто не знал. Юный стажер тоже не избегнул всеобщего помешательства – он медленно раскачивался из стороны в сторону и монотонно обещал никогда, никогда, никогда не таскать у бабушки варенье…
– Однако, Людвиг, поразительный успех! – заметил Руперт. – А вы ведь, если не ошибаюсь, только два года назад начали обучаться искусству гипноза?
– О, вы преувеличиваете, – скромно ответил адвокат. – Но согласитесь, это крайне полезное умение, особенно если вам предстоит назначение на Балганские шахты или Хазские соляные прудники. Честно скажу, последнее назначение меня тревожило, – добавил он. – Атмосфера прудников – не лучшая для Цисси… Наши крылышки начинают покрываться соляной коркой, да, дорогая?
И Мягко-Жестоких погладил свою верную спутницу.
– Это ужасно, – покачала головой Каролина, и алое перо негодующе затрепетало. – Мухобор должен летать!
– К счастью, – продолжил Людвиг, – мой коллега, Антуан Мрак-Кромешны любезно предложил мне поменяться жребием, за что я ему очень благодарен.
– Антуан – очень тактичный человек, – кивнул Руперт. – Это весьма любезно с его стороны.
– Он был осведомлен о моих обстоятельствах…
Окружающие постепенно приходили в себя, а поскольку кое-кто кое-что запомнил, то некоторые супруги уже начали коситься друг на друга, и неизвестно, чем бы закончился обед, если бы не раздался голос обер-кондуктора.
– Дамы и господа! – провозгласил он с самым траурным видом. – Сотрудники паровозной компании приносят свои глубочайшие извинения… К нашему превеликому сожалению, сегодня в меню не будет ни свежей клубники, ни сливок, ни устриц! Вольный город Брехенберг, в котором мы только что остановились… захвачен вооруженными дикарями!
Бессмертных отодвинул занавеску. Вокруг экспресса сновали дикари в меховых набедренных повязках, раскрашенные черной и белой краской.
Пассажиры, чувствовавшие себя в полной безопасности за бронированными стенами вагонов, приникли к окнам: такой экзотики они еще не видали.
– «Пингвины», – вздохнул следователь.
– Простите?
– Это племя поклоняется Великому Пингвину, – пояснил тот. – Признаться, есть разные версии возникновения этого культа. Кто-то говорит о гигантском пингвине, которого преступные экологи выкрали из зоопарка и выпустили на свободу, а он так привык к людям и лакомствам, что прибился к дикарям, они же объявили его своим тотемом и научились от него дурному… А другие считают, что Великому Пингвину те поклонялись испокон веков, а вот на разбой их толкнул недоучившийся студент… Тоже, кстати, угодивший на кривую стезю из-за этой самой экологии, – хмыкнул следователь. – Здесь он скрывался от преследования властей, спрятался у дикарей, привил им пороки цивилизованного общества… Так что теперь раз в год они откалывают айсберг покрупнее, ставят паруса и грабят прибрежные города.
– Говорят, – вставил Ян, – они угоняют жителей в рабство. Больше всего им нужны женщины!
– Зачем? – глупо спросил Дэвид и понял, что сейчас покраснеет. По счастью, оперативник вовремя ответил:
– Как зачем? Высиживать пингвиньи яйца на птицефермах, конечно!
– Отвратительно! – сказала Каролина.
– Прошу извинить, но я должен проинструктировать солдат, – Вит-Тяй нахмурился и поднялся во весь свой богатырский рост. – Младшая сиятельная госпожа никогда не будет пингвиньей наседкой! Осмелившихся на такое… – Тут он сурово сдвинул брови. – Этих «пингвинов» в котел войдет дюжины полторы!
– Не иначе, – согласился Бессмертных. – Они как-то мелковаты. Да, господин поручик, не забудьте предупредить доктора. Возможно, местным жителям и этим… хм… несчастным потребуется его помощь.
Следователь как-то двусмысленно усмехнулся.
Поручик грозно разделил бороду напополам и поспешил к выходу, тактично огибая прилипших к окнам пассажиров и тем самым оберегая несчастных от неизбежных синяков. Оказавшись в тамбуре четвертого вагона, Вит-Тяй замер, чего с отважным беарийцем отроду не случалось.
Но было отчего! Через стеклянную дверцу вагонного коридора он видел, как к тамбуру неспешно движется закованная в черные латы фигура в черном же непрозрачном шлеме. Сияющий меч у бедра, развевающийся угольно-мрачный плащ с черным подбоем… Беарийский гвардеец не боялся никого: ни голодного медведя, ни лесного дьявола (водилось в Беарии и такое, и даже похуже), ни магистра Вэ-Пу, сломавшего ему за непочтительность три ребра своим знаменитым посохом, но это…
Он моргнул – иллюзия рассеялась. Перед ним стоял хорошо знакомый доктор Немертвых, в котором не было ровным счетом ничего сверхчеловеческого.
Тем не менее, поручик преклонил колени и закрыл глаза. Что-то прошелестело совсем рядом, он ощутил легкое бестелесное дуновение.
«Да пребудет с тобой великая моща, юноша».
– Целый табун, – прошептал поручик и вздрогнул от переполнивших его могучее сердце и глубокую беарийскую душу чувств.
Его – ничтожного – заметили! Его госпожа несомненно будет спасена! Как он был слеп – не заметить Самого! Но он прощен!..
Когда Вит-Тяй пришел в себя и открыл глаза, в тамбуре никого не было, что, впрочем, нисколько его не удивило. В конце концов, великие ходят своими дорогами…
