Эр-три (СИ) - Гельт Адель

Беда в том, что простые схемы никогда не работают так, как от них того ожидаешь.

Я влез на опорную станину лежачего крана, нашел блок фиксации – треугольную сварную конструкцию, уже надетую на трос, но толком на нем не закрепленную – и принялся измерять нужные углы схождения плоскостей.

В обычной ситуации я, скорее всего, натравил бы и на этот блок, и на все остальные, заклятого простенькой программой цифродемона: тот бы сам все измерил, потом посчитал и выдал, в итоге, полную карту погрешностей сборки, возможно, даже и трехмерную.

Сейчас же приходилось сначала замерять длину и ширину плоскостей линейкой, потом – угол схождения пузырьковым, без йоты эфирных сил, угломером, записывать то, что получилось, подниматься в контору по надоевшей уже железной лестнице, и там, в конторе, сравнивать записи с эталоном. Время шло, работы – тоже, мы готовились вот-вот начать установку обвязки, без которой кусок льда вытащить из Ямы было бы делом совершенно невозможным.

Обвязка представляла собой сложную систему тросов, подведенных к набору блоков фиксации, а те, в свою очередь, должны были как можно плотнее прилегать к ледяным бокам подземного айсберга. Еще требовалось учесть коэффициент таяния, парения, возможного нарушения структуры поверхностного слоя льда и массу других параметров, но точное прилегание блоков было, покамест, важнейшим из них.

- Эй, там! На кране! - послышалось снизу. Этот крик я проигнорировал: мало кто, по итогам моей замечательной работы и не менее интересного досуга, позволял себе мне хамить. За качество работы меня уважали, из-за особенностей досуга откровенно побаивались. Сложно, знаете ли, совсем не опасаться мохнатого и зубастого дядю, совершенно не пьющего алкоголя («Вот ведь сила воли, а!» - шептались между собой никем не посвященные в детали рабочие), и проводящего добрую половину свободного времени, изо всех сил лупцуя тяжелый боксерский мешок.

- Эй, на кране! Товарищ с хвостом! - я обернулся, но исключительно на всякий случай, предположив, что кроме меня кран оседлал еще и товарищ Ким, и в виду имеется конкретно его хвост.

- Как вас... Профессор! - дальше делать независимый вид было нельзя: единственный – кроме меня – профессор, работающий на Проекте, носил фамилию Бабаев, находился сейчас в Москве и вряд ли полез бы на кран, на котором ему было совершенно нечего делать.

- Слушаю вас! - я проверил страховочный трос и опасно свесился с опорной балки крана. Верно выбранное направление свисания позволило мне немедленно вычислить крикуна: это был какой-то гоблин, мне незнакомый, но выглядящий крайне представительно.

- Профессор Амстел? - осведомился гоблин, явно подглядывая в какую-то бумажку, но и тут умудрившись сделать ошибку в моем патрониме.

- Амлетссон, если позволите. С кем имею честь?

- Государственная служба технического контроля! - слегка надувшись от чувства собственной важности, заявил гоблин. - Инспектор Гершензон! Я отстраняю Вас от работы до конца дня за нарушение режима и трудового распорядка!

Вот это было уже интересно. Какой-то совершенно незнакомый кадр, ни разу мне не начальник, ранее не виданный, не представленный и никак не подтвердивший ни личности свей, ни полномочий, оказывается, имеет право отстранить от работы целого меня!

Я наобум ткнул когтем в одну из кнопок рабочего пояса. Делать так – в смысле, не глядя – не стоило, поскольку кнопок было больше одной, и не все они включали постепенное разматывание троса. Однако, я понадеялся на моторный навык и собственное чутье, и, на этот раз, не прогадал.

Твердый грунт принял меня через две минуты. Почувствовав под ногами стабильную опору, а также убедившись в том, что трос размотался, отстегнулся и не вознесет меня ввысь на манер бойца североамериканского городского спецназа «Нетопырь», я немедленно перешел в наступление.

- Представьтесь! - потребовал я, непреклонно сложив руки на груди.

- Я представился! - взвизгнул, почему-то, гоблин. - Я назвал фамилию!

- Мало ли, кто и что назвал, - парировал я. - Может, вы никакой не Гершензон, а наоборот, Рабинович! Да даже если Вы и вправду правильно назвали фамилию, она одна никаких прав Вам не дает! Что Вы делаете на режимном объекте? Где Ваш допуск по форме двадцать семь сто двадцать три? Почему, в конце концов, без каски?

То, что требуемую форму я выдумал только что, гоблину знать было необязательно. То же, что я требовал от него наличия каски, сам щеголяя с непокрытой головой, и вовсе было обстоятельством несущественным.

Гоблин надулся еще больше и немного потемнел: орки и урукоиды краснеют именно так, наливаясь дурной чернотой. Он явно собирался ответить мне что-то важное и повергающее в прах мои претензии, и даже открыл полный золотых зубов рот, но в этот момент его заглушила система громкой связи.

- Профессора Амлетссона просят явиться в зал собраний административного блока, - раздалось из-под потолка. - Повторяю...

- Слышите – меня зовут, - сообщил я гоблину сразу же после того, как смолкли громкоговорители. - Меня зовут, Вас – нет. И, кстати, относительно режима - Вас уже ожидают.

Я указал, где именно происходит ожидание. Гоблин повернулся в указанную сторону, и поблек так же быстро, как перед тем потемнел: на него внимательно и с некоторой долей ехидства смотрели сестры Баданины, колоссальной силы дворфихи, трудящиеся в местной ВОХРе. Товарища, а возможно, и гражданина, Гершензона ожидала интересная беседа, и, возможно, бесславное... Что-нибудь.

Додумывать было лень, я уже довольно споро перебирал конечностями, имея в виду как можно быстрее добраться до нужного помещения, а также не сломать себе ничего о торчащие детали многочисленных рабочих механизмов.

В зал собраний я успел раньше почти всех прочих: как оказалось, позвали далеко не только меня. Ждать, впрочем, пришлось недолго – коллеги собрались со скоростью жителей горящего муравейника, только те обычно бегут наружу, эти же – сбежались внутрь.

Собрание вела Наталья Бабаева: пересчитав всех по головам, она предложила присаживаться, взобралась в президиум, и, не садясь за накрытый красной скатертью стол, обратилась к широкой общественности.

- К нам едет Секретарь! - сообщила она, как отрезала.

- Какой секретарь? - послышалось с заднего ряда. - Зачем нам секретарь?

- Такой секретарь у нас один, и спрашивать «зачем», право же, не стоит, - явно взяла себя в руки администратор. - Только что сообщили: Проект собирается посетить, в рамках предвыборной поездки по стране, генеральный секретарь коммунистической партии Советского Союза, товарищ Аркудин Дмитрий Анатольевич!

Первым вскочил завхоз.

- Я сильно извиняюсь, - начал он с главного. - Какое количество гостей мы ожидаем, и кто это будет конкретно? Сам товарищ Аркудин, понятно. Пара журналистов. Бойцы «Девятки», человек десять, не меньше. Помощники, два или три. Еще кто?

«Надо будет выяснить, что такое девятка», - отметил я для себя, - «и, заодно – почему он ничего не спросил про первую леди и ее собственный штат сопровождающих?»

Завхоз, тем временем, пояснил, что ему, завхозу, просто негде найти апартаменты нужного уровня комфорта и безопасности, буде высокому гостю возжелается на Проекте заночевать. Что совершенно непонятно, где гостей кормить. Что ни на аэропричале Проекта, ни в капонирах аэробазы просто нет достаточного места для того, чтобы вместить даже пару представительских глайдерных катеров, или, того хуже, аэроавтобусов. Что...

Тут речистого заведующего всем и всяческим хозяйством прервали, слегка запоздало, но энергично. Сделал это, кстати, многофункциональный старший лейтенант Мотауллин.

- Вам, товарищ заведующий, действительно хочется громко и вслух обсуждать сведения, предназначенные для служебного пользования? - уточнил сотрудник тайной полиции.

Товарищ заведующий посмотрел в слегка раскосые добрые глаза Рустама Багаутдиновича, осекся, покраснел, выдохнул, умолк окончательно, и, под смешки коллег, уселся на место.