Ангелотворец - Харкуэй Ник
Шалая Кэтти хочет вцепиться в пальто Джеймса Банистера, но промахивается и вместо этого хватает его за пах. И впервые за все это время широкая, коварная улыбка озаряет ее лицо. Она смотрит на человека в военной форме и многозначительно кивает.
– Святый боже! – отчетливо произносит она, косясь на Сим Сим Цяня безумными старушечьими глазами. – Природа вас обделила, однако!
Эди Банистер с любезной осторожностью убирает ее руку и едва заметно изменяет голос:
– Я всегда был убежден, что того, чем я обладаю, вполне достаточно для выполнения поставленных задач, ваше высочество.
Она опять улыбается, восторженно.
– Не сомневаюсь! Теперь он будет вас «развлекать» – чтобы вы почувствовали себя настоящим мужчиной. – Ага, это предупреждение. Что ж.
С напутственным «Удачи, юноша!» и шелестя бумагой – впрочем, шелеста этого никто не слышит, потому что другой рукой она демонстративно сшибает металлическую вазу с фруктами, и те рассыпаются по столу, – Шалая Кэтти тайком, как подобает всякому уважающему себя тайному агенту, сует записку во внутренний нагрудный карман британского посла и, хмыкнув, устремляется на выход.
– Не то, что некоторые, – бросает она напоследок, воззрившись на Опиумного Хана.
Наступает очень глубокая, гнетущая тишина.
– Бог ты мой, – доверительно бормочет Джеймс Банистер, – я уж испугался, что она совсем мне его оторвет. Еще чуть-чуть – и все, а?
Опиумный Хан растерянно таращится на него, затем чудом выдавливает из себя дипломатичный смешок и согласно кивает.
– Да уж, капитан Банистер. Да уж.
– Не могу не подметить, что в молодости ваша почтенная матушка была, наверное, ого-го?
Сим Сим Цянь хлопает в ладоши.
– Капитан Банистер, вы редкий человек. Так подняли мне настроение… Честь и хвала нашему гостю! Велите лебедушкам подать лебедя, – распоряжается он.
Секундой позже зал наполняется женщинами в весьма откровенных нарядах из белых перьев. Среди полуобнаженных тел то и дело мелькает золотой поднос с главным блюдом вечера.
Одной ногой Эди Банистер упирается в развилину на ветке высокого дерева, другая остается в петле, свисающей с подоконника спальни. На Эди по-прежнему усики Джеймса Банистера, а под кителем и рубашкой некий твердый жилет из неизвестного ей материала, способного в случае чего вполне сносно защитить обладателя жилета от удара холодным оружием. Абель Джасмин подчеркнул слова «сносно» и «холодным». Если ее попытаются полоснуть опасной бритвой, жилет спасет. Но он не убережет от стрелы или пули, пущенных снизу стражниками Опиумного Хана. Эди пытается сосредоточиться на текущей задаче: влезть по стене над головами стражников, патрулирующих территорию дворца, и незаметно проникнуть в покои Шалой Кэтти. Вот только стражники отчего-то не спешат покидать этот неприметный с виду уголок сада… О. Пахнет табаком.
Прекрасно. Они устроили перекур аккурат в тридцати футах под той веткой, на которой притаилась Эди.
Плакал ее замечательный план.
В довершение всего крупная, на редкость безобразная сколопендра вальяжно прогуливается по ветке в направлении ее ноги. Похоже, она охотится. У мерзкой твари начисто отсутствует понимание размеров и масштабов; очевидно, она задумала застигнуть ногу Эди врасплох, парализовать ее одним-единственным смертоносным укусом и потом всласть попировать. Обладая крошечным, недалеким и суетливым умишком, она убеждена, что нога Эди Банистер не догадывается о ее приближении.
Эди на секунду задается вопросом, что госпожа Секуни сказала бы об опрометчивом замысле сколопендры. Неясно, мог бы марксистский анализ экономического устройства общества губоногих выявить в нем признаки пре-пролетарского барышничества или зачатки протосоциализма, и правомерно ли экстраполировать полученные выводы на человеческое общество. Предположим на минуту, что сколопендре удалось убить ногу (она еще не осознала, что нога – часть более крупного животного, которое терпеливо дожидается ее броска, чтобы молча воткнуть в нее нож кукри и преспокойно лезть дальше); поделится ли она добычей с другими сколопендрами, предположительно состоящими с ней в родстве, которые одновременно позволяют ей выполнять первостепенные для живых организмов репродуктивные задачи и при этом непримиримо соперничают с ней за территорию, партнеров и пищу? Или же она попробует основать собственное временное мини-государство и начнет патрулировать границы ноги, одновременно поедая ее?
Сколопендра – Эди нарекла ее Ричардом, – добрых пятнадцати дюймов в длину и толстая, как кровяная колбаса. Расцветкой она тоже омерзительно напоминает кровяную колбасу (сырую). Буэ. В Аддэ-Сиккиме принято убивать этих тварей без раздумий, потому что они омерзительно кусаются. Эди могла бы просто раздавить Ричарда, но тогда труп шлепнется на стражу, те поднимут головы и начнется то, что Соловей называет «адской вздрючкой». Посему она глотает «буэ» и пепелит Ричарда взглядом. Шорх шорх шорх шорх ШОРХ…. ШОРХ ШОРХ ШОРХ мелкаятымразь!
Ричард – уже второе существо за этот вечер, имеющее виды на внутреннюю сторону ее бедра. Первым была полуголая официантка с тарелкой запеченной кошатины. Опиумный Хан предпочитает смешивать удовольствия; пернатые пташки из его персонального борделя забились в экстазе и принялись распевать дифирамбы, когда он снял кафтан и обнажил мускулистые загорелые руки. Эди и сама не осталась равнодушна к этому зрелищу: огненные груши пылали в ее желудке подобно эротическому двигателю внутреннего сгорания. Когда Хан завертел одну из девушек в танго – не танец, а томное и неспешное олицетворение абсолютной раскрепощенности, тра-та-ТА-ТА-ТА, тра та-та таааа ТА! – Эди прошиб пот. Впрочем, ее потливость отчасти была вызвана опасением, что ей тоже придется последовать примеру хозяина и разоблачиться; Сим Сим Цянь к тому моменту полностью обнажил торс (отсюда и опасения: ее собственный голый торс неизбежно вызовет ряд нетривиальных вопросов и комментариев) и стал источать запах лиса в брачный период. Вскоре дело приняло еще более опасный поворот: девица, которая на вопрос о своем имени ответила «К Вашим Услугам», уселась Эди на колени и начала скармливать Джеймсу Банистеру кусочки лебедятины и овощей, щедро политых драгоценными металлами.
Пока он жевал, К Вашим Услугам позволила рукам отправиться вниз (слава богам, что гурии Опиумного Хана обходятся без долгих прелюдий, подумала Эди) и принялась сквозь форменные брюки наглаживать то, что считала его героическим – под стать капитанскому званию – мужским органом. Обнаружив поразительные размеры предмета, попавшего ей в руки, она заметно приободрилась: начала исступленно ласкаться и льнуть к Банистеру, для пущей убедительности обнажая те части своего тела, какие обычно не демонстрируют гостям во время ужина.
К Вашим Услугам была бы неприятно уязвлена, если бы ей сообщили, что свое искусство обольщения она оттачивала на крупном зеленом банане, каковой Эди предусмотрительно засунула в соответствующую зону после своевременного предупреждения Шалой Кэтти. Однако Эди не могла холодно наблюдать за действиями гурии, ибо окаянный банан, повторяющий изгиб ее тела, непотребнейшим образом терся о ее самые чувствительные области. Пусть старания К Вашим Услугам не привели к желаемому результату, простая механика и относительная твердость банана (в сочетании с приятной упругостью) возымели на Эди весьма… иначе не скажешь… стимулирующее действие.
Когда К Вашим Услугам уселась на нее верхом и начала медленно выводить на ее промежности страстные восьмерки, Эди изо всех сил вгрызлась в кусок сиккимской тигрятины и попыталась сдержать стон женщины, которую довел до пика сексуального наслаждения спрятанный в нижнем белье зеленый азиатский плантан. Преуспела она в этом лишь отчасти, но Сим Сим Цянь, к счастью, ничего не заметил, поскольку тоже был занят делом.
Сейчас, в знойных потемках, она не сводит глаз со сколопендры по имени Ричард. Ротовым аппаратом тот удивительно напоминает юного офицера-гвардейца, с которым ей однажды довелось пообщаться в Пимлико. Давай, давай, козявка, ползли сюда. И, опять же, буэ… Тот, первый Ричард был гладко выбрит и гордо воздевал к небу свой монументальный подбородок. Ричардов сын! Эди слегка переносит вес тела вперед и достает из ножен кукри. Ричардов сын подбирается ближе, словно его что-то заинтересовало слева от ноги Эди. В этот момент как нельзя кстати начинают бить часы на башне. Эди резко опускает руку с кинжалом и с тихим хрясь пригвождает Ричардова сына к дереву.
