Григорий Неделько - Три фальшивых цветка Нереальности
«Пятна» продолжали свою беззвучную возню.
Я вернулся на насиженное место и прислонился к стене. Надо было чем-то себя занять. Настрочу-ка Павлу отчётец, пока есть время.
Я достал фон и стал печатать…
Track 19 “A Question of Time” [29]
…Меня разбудила истошная трель — фон неистовствовал.
Как выяснилось, я спал, положив голову на тушку рыбы-глазуньи и ещё на каких-то два мягких сгустка. Не знаю, что это были за штуки, но они почёсывались и усыпляюще бормотали.
Фон трезвонил над самым ухом, и я понял, что держу его в руке. То ли заснул в такой позе, то ли на автомате вытащил его, когда он зазвонил.
— Алло? — пробормотал я с закрытыми глазами.
Несколько часов, что я провёл на огромной куче, в компании чудовищного амбре, не прошли даром: сознание было мутным, как озеро в купальный сезон, головы кружились, тошнота то подкатывала, то откатывала. Но я проснулся, я думал и говорил, а это уже было много!
— Децербер! — Вельзевул крикнул изо всех сил, и его голос, ворвавшись в мой мозг, разобрался там с остатками сна.
Я приподнял голову. Два белых сгустка, утомлённо пшикнув, расползлись кто влево, кто вправо. Я зевнул, открыл глаза, поморщился — зелёноватый свет мусорной кучи показался мне очень ярким.
— Да-да? — сказал я. — Тебя что-то взволновало, дорогой?
Лицо Вельза вытянулось, он озадаченно хлопал глазами.
— Ты не звонил целый день, — обеспокоенно произнёс дьявол. — Я думал, ты угодил в очередную беду. То есть, я уверен, что ты угодил в очередную беду, но не знаю, в какую.
— На самом деле, — сказал я, с удовольствием потягиваясь, — мои неприятности только что закончились.
Вельзевул ничего не понимал. О чём он тут же мне объявил.
— Спокуха, Вельз, несколько часов назад я тоже терялся в догадках.
— А теперь? Уж не хочешь ли ты сказать, что Дело о Цветках…
— Дело о Цветках? А что, неплохое названьице. Да, можешь считать, что мы его раскрыли.
Вельз почесал тыковку.
— Когда это? Пока ты спал?
— Примерно так. У меня было полно времени, чтобы подумать, обмозговать всё…
— Дец, а ты здоров? Ты где вообще сейчас? Может, стоит плюнуть на договорённость и связаться с Павлом…
— Нет-нет, даже не думай об этом. Пусть всё идёт как идёт. От наших действий зависит судьба Кашпа.
— Да, что с ним? Эти мафиози…
— Псевдомафиози. Я настаиваю.
— Ну ладно, псевдомафиози. Они с тобой связывались?
— Пока нет, но я сегодня с ними встречаюсь.
— Да, точно.
— Ага. Я замечательно выспался на этой куче. Сейчас перекушу чипсами. Правда, для этого придётся их поймать: радиоактивное излучение их слегка изменило…
— Постой-постой. На какой-такой куче ты выспался?
— На большой, просто громадной, я бы сказал. Зелёной, светящейся и вонючей. Жутко вонючей. Но если к этому запаху относиться, как к чему-то неизбежному… типа как к жизни…
— Погоди, Дец, я за тобой не поспеваю.
— Звиняй, Вельз. Наверное, я не перестроился на другой ритм. Дело в том, что вчера выдался очень насыщенный денёк. О ночи я промолчу. Я бегал как угорелый. Мне казалось, что время ускорилось раз в десять…
— Так, стоп.
Вельзевул вдохнул, выдохнул.
— Дец, я ничего не понимаю, — сказал он.
— Это длинная история. Давай я расскажу тебе её за кружечкой пива?
— Ну, лады.
— Как там моя собачка?
— Цербер-то? Лучше всех. Я отвёз его к брату. Мы недавно созванивались, и он рассказал, что Цербер сжевал занавески, играл на Главном Компьютере в тетрис, укусил за попку секретаршу и распугал всех кошек в Дворцовой лаборатории.
— Старина Церб… Я рад, что с ним всё в порядке.
— Павел интересовался, когда ты его заберёшь.
— Скоро. Как только разберусь со всеми проблемами. Сегодня.
— Если повезёт?
— Нет, просто без вариантов. Сегодня мы увидим развязку этого опасного и запутанного дела. Думаю, мы в ней даже поучаствуем.
— Дец? Может быть, всё-таки стоит попросить Павла о помощи? Секретность секретностью, но на кону твоя жизнь. И всех жителей Ада, между прочим.
— Если бы только Ада… Впрочем, всё как обычно.
— Так я…
— Мой рогастый приятель, нехорошо беспокоить Павла по таким мелочам.
— Но скажи хотя бы, где ты встречаешься с псевдомафиози.
— Этого мы не обговаривали. Но я хотел посидеть на скамеечке у памятника Взорвинскому. Помнишь такого?
— Писателя? Помню, конечно.
— И я откуда-то помню. Странно, ведь книг я не читаю, — не до того.
Я улыбнулся. Вельзевул улыбнулся в ответ.
— Кстати, — с запозданием спохватился я, — сколько сейчас времени? Встреча назначена на 12.
Потом вспомнил, что в фон встроены часы. Я посмотрел на экран, Вельз сделал то же самое, и мы в унисон воскликнули: «Чёрт!».
— 11:54! Вряд ли те чуваки найдут меня здесь. В общем, Вельз, я побежал. Может, ещё успею съесть мороженое. Привет Павлу!
— При…
Я нажал «Сброс». Сунул фон в карман, сполз с кучи — под возмущённые крики её обитателей. А может, и её самой.
— Сорри, если кого придавил.
И бросился в тёмный коридор.
Я минут пять плутал — бегал, носился как угорелый — по канализационному лабиринту, но всё-таки нашёл лестницу, забрался по ней, отодвинул люк и, покинув неизменный смрадный мрак канализации, выбрался наружу. Купол немедленно обдал меня волной жаркого, но словно бы стеклянного света. Стеклянного и какого-то прозрачного, безразличного ко всему. Пекло стояло прежнее, но в нём не было таких чувства, страсти и напряжения, как вчера. Жара морила вас будто по обязанности: она знала свою задачу, хорошо с ней справлялась, но ей нужен был выходной.
Посиделки на куче отходов чуть не стоили мне обоняния. В носах словно вымерли все рецепторы. Я втянул индустриально-магический запах Ада. Загрязнения, пыль, различные выделения… нет, я все их чувствовал, а значит, мои носы в целости. Надо только дать им небольшую передышку.
Я отряхнул одежду — скорее от нечего делать: бесполезно пытаться сбить грязь, если она пустила в вашей футболке корни или вцепилась когтями в ботинки, или светло-жёлтой аурой обволокла шорты.
В Воробьином парке было немного посетителей. Я подошёл к палатке, попутно распугав адцев своими видом и запахом. Не всех, конечно. Это Ад — тут и не таких страшилищ видали.
— Малиновое, пжалста, — сказал я продавщице.
— Сколько шариков?
— Три.
Я положил на прилавок души. Струйки запаха отделились от монет и поползли к небу, другие потекли и полетели.
Пожилая, добротных размеров ремон и ца не повела бровью (бровей у неё не было) — взяла души, дала сдачу и рожок с тремя шариками.
