Саймон Грин - Колдовство в большом городе
Я помахал ей рукой. Интересно, я улыбнулся на прощание? Очень надеюсь, что нет.
Действуя с помощью своего дара, я снова дал шанс врагам, и на этот раз они его не упустили. Сегодня против меня применили новое оружие: сияющий, как солнце, сгусток энергии пробил защиту бара и ослепил нас. Всех, кроме Лилит. Безжалостный свет вскоре померк, и я увидел, кого на сей раз прислали по мою душу.
Сьюзи Дробовик.
Но только совсем не та Сьюзи, к которой я привык. Господи, как ее изуродовали! Когда она успела поседеть? В волосах засохли комья грязи, она похудела так, что кожаные одежды болтались на ее теле, как на вешалке, но зато вокруг нее сгущалась противоестественная, чужеродная мощь. Сьюзи явилась как смерть, решившая прогуляться среди людей. Половина ее лица обуглилась, один глаз закрылся, а другой глядел холодно и безжалостно. Обожженные губы кривились в неподвижной усмешке, но не это было самое плохое.
Вместо правой руки ниже локтя ей приделали Говорящий пистолет, когда-то разработанный для войны против ангелов. Теперь его превратили в дробовик, но он как был, так и остался самым отвратительным оружием в мире: мясо и кости, собранные в одно целое хрящами и лоскутьями бледной кожи. Белая кость, служащая прикладом, была грубо вживлена в искалеченный локоть. Толстые, мясистые кабели соединяли жуткое оружие с правым плечом, красная плоть стволов влажно блестела, а мертвая кожа истекала потом.
Говорящий дробовик, значит… Он вобрал в себя эхо божественных звуков от начала времен, с того мига, как Господь сказал: «Да будет свет!» В его памяти хранятся тайные имена каждой вещи, и достаточно произнести любое имя задом наперед, чтобы эта вещь исчезла, как если бы никогда не существовала. Оружие, от которого нет защиты; оружие, которому снятся кровавые сны; оружие, которому не терпится выстрелить.
Сьюзи Дробовик обвела переполненный бар сумрачным взглядом. Никто не шевелился, чтобы не привлечь к себе гибельного внимания. Наконец она встретилась глазами со мной. Я выдержал ее взгляд спокойно, не дрогнув.
— Я забыла… забыла, как ты выглядишь, — проскрипела Сьюзи. Похоже, ей было больно говорить.
— Сью?
— Нет. Ее больше нет. Уже давно…
— Боже! Что они с тобой сделали?
— Только то, о чем я просила. Я не надеялась выжить в мире, сделанном по твоему вкусу, Джон, поэтому меня переделали. Дали мне это ружье, пришили нас друг к другу. Говорящий дробовик — он сумасшедший, так ведь я тоже. Ничего, я протяну достаточно, чтобы избавить от тебя этот мир. Ты никому больше не сможешь повредить. Если в тебе еще осталось что-то человеческое, Джон, — уйди сейчас, чтобы другие могли жить. Будешь сопротивляться — разнесу весь этот бар к чертовой матери.
Один из боевых магов не выдержал и метнул в нее сгусток убийственной энергии. К нему немедленно присоединились остальные, но пиротехника пропала даром: дробовик не позволил причинить себе никакого вреда. Лицо Сьюзи исказилось, рот широко раскрылся: дробовик заговорил через нее, произнося слова уничтожения. Ужасные, нечеловеческие слова — ничего страшнее мне не приходилось слышать. Все в баре завопили от ужаса, и даже Лилит отвернулась, когда попавшие под горячую руку маги исчезли, словно их никогда и не было на свете.
Люди падали на колени, их рвало. Они бросались к выходу, толкая друг друга на железных ступеньках. Уокер не пытался их остановить, но сам оставался на месте. Гордость и чувство долга одержали верх даже сейчас. Сьюзи вновь посмотрела мне в глаза. Меня уже трясло по-настоящему, ноги подгибались, но я заставил себя выстоять. Не отводя взгляда, я показал пустые ладони:
— Нет, Сью, я не буду с тобой сражаться. Не могу причинить тебе зла.
— Ты уже причинил, Джон. Уже причинил.
Ее рот раскрылся, чтоб произнести слово уничтожения, но в этот момент Алекс Морриси наконец сумел разбудить Мерлина. Одним движением руки колдун остановил время. Все замерло, окаменело — даже пылинки, танцующие в луче света. Я тоже замер, не потеряв, впрочем, способности чувствовать. Я чувствовал, например, как Говорящий дробовик напрягается, чтобы сделать главное дело своей жизни. В мире остался только один подвижный объект. Мерлин. Сатанинское Отродье, давно мертвый, но не тронутый временем. Не торопясь, он подошел к Сьюзи и вырвал дробовик. Повисли лохмотья мяса, хлынула алая кровь. Связь между ней и ужасным оружием распалась, и оба закричали: Сьюзи — от боли, дробовик — от злости. Сьюзи тут же исчезла, отброшенная в ужасный мир будущего, который я приготовил для нее — и для всех остальных. Исчез и дробовик; куда его унесло, я не знаю. Возможно, тоже в будущее, а может быть, туда, где в нем сейчас больше всего нуждаются.
Течение времени возобновилось, и Мерлин с Лилит уставились друг на друга. Все затаили дыхание. Ну как же: единственный сын дьявола и первое создание Господне. В конце концов Мерлин поклонился Лилит и растаял. Алекс за стойкой плакал от облегчения.
Последние боевые маги вновь открыли огонь по Грешнику и Сладкой Отраве. Им нужно было на ком-нибудь отыграться, но нападать на Лилит они не решались. Особенно после того, как ей поклонился сам Мерлин. Грешник все так же прикрывал собой возлюбленную; тело его понемногу истончалось, поглощая энергию заговоренных пуль и заклинаний, но он не двигался с места, защищая суккуба, и не отвечал на удары. Грешник уже потерял все — кроме любви и решимости поступать по правде. Сладкая Отрава смотрела на Уокера умоляюще, но тот отвечал ей спокойным взглядом. Дело есть дело, неприятное, но необходимое, и он доведет его до конца.
Грешник держался, понемногу рассыпаясь под ударами, чтобы Сладкая Отрава не лишилась своего тела, без которого ей придется стать лишь еще одной душой, обреченной на вечные муки. Допустить такого он не мог и потому терпел адскую боль и ужас окончательного уничтожения. Любовь превыше всего.
Пуля за пулей сдирали плоть с его ребер, но он лишь кряхтел, сдерживая крик, чтобы не терзать сердце возлюбленной. Заклинания прожигали насквозь, с каждой секундой от него оставалось все меньше и меньше. Грешник знал, что, когда тело его окончательно исчезнет, он превратится в неприкаянного духа, отвергнутого и небесами, и преисподней. Со временем дух растворится, будто его никогда и не было. Он еще мог спастись, бросив возлюбленную, но тот, кому посчастливилось найти настоящую любовь, скорее умрет сам, чем позволит ей погибнуть.
И Сладкая Отрава все понимала. Грешник выстоит до конца ради нее. Может ли она допустить его гибель, позволить ему пожертвовать собой? Сладкая Отрава сделала шаг вперед и прикрыла Грешника своим телом. Теперь она постигла значение любви и самопожертвования.
