Дело об убийстве маркиза де Лианкура (СИ) - Куницына Лариса

Уже совсем стемнело, когда Теодор попросил всех подойти к окнам и небо расцветил яркий фейерверк, подобный тем, что устраивались по большим праздникам в Шато-Блуа. После этого король засобирался во дворец. Было видно, что уходить ему не хочется, но на утро у него были назначены важные встречи, и он всё же ушёл, а с ним ушли и его близкие друзья. Уставший от шума маркиз де Лианкур отправился спать в собственную спальню, оказалось, что и такая была в этом огромном доме. Потом зазевала, прикрывая ротик ладошкой, и Мадлен. Осмотревшись по сторонам, Марк заметил, что гости уже ведут свои весёлые разговоры, не нуждаясь в обществе хозяев, и счёл возможным покинуть их.

Он проводил Мадлен до спальни и, поцеловав, пожелал спокойной ночи. Она сонно кивнула и ушла спать, а он, с сомнением посмотрев туда, откуда слышались музыка и взрывы хохота, повернулся в другую сторону. Он прошёл по тёмной анфиладе до маленькой гостиной, где по ночам в ожидании особого гостя всегда горел камин. Открыв дверь, он вошёл и увидел за столом Джин Хо, который как раз закончил обгладывать птичью косточку. Благосклонно взглянув на Марка, он сообщил:

— Я шёл сюда, настраиваясь на то, что буду обижен. Ну, ты там принимаешь гостей и совсем забыл о том, что тут тебя может ждать твой лучший друг. Но, придя, я увидел растопленный камин и накрытый стол. Цесарка, запечённая с белым виноградом, овечий сыр и особенно моё любимое грушевое вино убедили меня в том, что ты не безнадёжен. Я не сержусь.

— Как мило, — усмехнулся Марк и, пройдя к столу, присел напротив. — Что ты устроил в доме графа де Полиньяка?

— Это был мой реверанс тебе, как возмещение морального ущерба за то, что я был вынужден нарушить своё слово и не вернулся через три дня, как мы условились. Этот глупец, его сын явился в лисий замок и принялся собирать по комнатам всякие ценные безделушки. Ты знаешь, как меня бесит, когда берут мои нычки, а этот невежа влез в мою нору и принялся рассовывать по карманам мои игрушки. Короче, мы его поймали и допросили. Мы были милосердны, и почти не били его. Он так перепугался, что всё рассказал сам.

— А потом?

— А потом мы его съели в наказание за грабёж, так что не ищи его. То, что мы не смогли разгрызть, лисы растащили по кладбищам и закопали, понятия не имею, где. Они сказали, что здесь такой обычай. Но я уже знал о том, в какую историю ты вляпался в моё отсутствие, и был очень возмущён. Я прикинулся этим Феликсом и пошёл к графу де Полиньяку. Этот чурбан ругал его, то есть меня, и даже залепил пощечину. Я сдержался, просто сказав про себя: «Ладно, это будет раз». Потом явился какой-то человек от какого-то Аргента дель Луна и сказал, что ты этой ночью придёшь к де Рогану. Граф поскакал к нему, а я прикинулся тобой и тоже отправился туда.

— Прикинулся мной? — прищурился Марк.

— Ну да, это чуть более сложно, чем стать Хуаном, но выполнимо. Я достаточно хорошо тебя знаю, чтоб скопировать твою внешность и манеру поведения. Они меня схватили, связали и утащили в подвал, даже надели мне мешок на голову, но перед этим проговорились про завещание. Так я узнал о том, что завещание имеет для тебя какую-то ценность. Утром этот де Полиньяк увёз меня в суд. А там я снова прикинулся Феликсом. Он разозлился и снова ударил меня. Я снова сдержался и сказал себе: «Два». Потом я ушёл и отправился к этому де Рогану. Он противный и очень грубый. Он не хотел отдавать мне завещание, и мне пришлось забрать у него кольцо, вместе с пальцем. После этого он и бумагу отдал. Я хотел его загрызть, но передумал. Он меня не бил и ничего у меня не взял. Потом я подумал, что ты наверно пойдёшь арестовывать де Полиньяка и отправился к нему. Тебя не было, он собирал манатки и ругался на меня, то есть на сына, и даже попытался его, вернее, меня снова стукнуть. Третий раз я не мог ему этого позволить. К тому же он меня разозлил. Он вообще мне не нравился. Он грубый и некрасивый, и он дурно обошёлся с тобой, даже связал и надел на голову мешок. Это было со мной, но он же думал, что это ты. Я не мог спустить ему такое оскорбление моего друга, ну, и… зато я принёс тебе завещание и то кольцо. Ты их нашёл?

— Нашёл, — кивнул Марк.

— Я молодец, правда? Ты ведь простишь мне то, что я слегка задержался? Это ведь из-за тебя! Я готовил тебе подарок, но это потребовало больше времени, чем я ожидал. Тот человек улетел в космос на какую-то конференцию, и мне пришлось ждать его возвращения. Потом я не сразу смог с ним встретиться. Он страшно занят, а мне нужно было увидеть его лично. Потому я и не пришёл, как обещал, но я же извинился! Ты заметил? И если я извинился, то ты должен меня простить! Мы же друзья! Да ты уже простил, если велел накрыть для меня такой стол.

— Я рад, что ты пришёл, — кивнул Марк. — Но всё же впредь не надо убивать здесь никого, даже преступников. Их нужно передавать в руки правосудия. И отрезать пальцы тоже не надо. Это жестоко.

Джин Хо посмотрел в потолок и кивнул.

— Ладно, я это запомнил. Теперь подарок, из-за которого я задержался. Я поздравляю тебя с днём рождения, желаю счастья в личной жизни, успехов в труде и начинаниях, ну и конечно крепкого здоровья и долгих лет жизни. Кажется, всё сказал, остальное додумаешь сам. Вот твой подарок! — и лис выложил на стол рядом с блюдом странную книгу, состоящую из одних страниц, без обложки. Книга была яркой, на первой странице были изображены странные люди и какие-то необычные существа, похожие на демонов.

— Что это такое? — спросил Марк.

— Это ежемесячный журнал межпланетной дипломатической службы при Генеральной ассамблее Земли.

— И что мне с ним делать?

— Открой его на тридцать седьмой странице и всё поймешь, — Джин Хо взял подсвечник и поставил его ближе к Марку.

Тот придвинул журнал и принялся листать тонкие глянцевые страницы, покрытые текстом, набранным мелкими буквами, и яркими картинками. Открыв страницу, указанную лисом, он увидел на ней портрет. Он выглядел странно, словно это было окно, через которое смотрел на него живой человек, и это был…

— Арман, — прошептал Марк, поражённо вглядываясь в знакомые, и в то же время незнакомые черты.

Это действительно был его Арман, но выглядел он как-то не так. Его золотые волосы были коротко острижены, и одет он был в необычный синий костюм со стоячим воротником, на котором виднелись золотистые звёздочки. На его груди поблёскивали какие-то знаки с флажками и цифрами.

— Арман де Монморанси, младший советник по контактам в чине лейтенанта дипломатической службы, — пояснил лис, ткнув пальцем в надпись под портретом. — Мне сказали, что он очень многообещающий переговорщик и его ждёт блестящая карьера.

— Он… — Марк поднял растерянный взгляд на лиса. — Ты хочешь сказать, что это — Арман? Он жив и…

— Вполне доволен своим теперешним положением, — кивнул Джин Хо, взяв свой кубок. — Он учится заочно в межпланетной дипломатической академии, встречается с новыми друзьями, ездит на пикники и в походы, посещает музеи и концерты. Короче, на Земле он прижился.

— Он жив, — прошептал Марк. — Значит, они всё-таки спасли его. И он жив.

— Я же сказал тебе, если его увезли на Землю, он вытащил счастливый билет. Ты рад?

— Ещё бы! Сегодня я получаю подарки один за другим, и каждый бесценен для меня.

— Но это ещё не главный подарок, а лишь прелюдия к нему, — усмехнулся лис и, взяв салфетку, вытер ею руки, после чего сунул руку в карман и достал оттуда какой-то листок. — Подарок вот!

Марк с трепетом взял его, отметив, что он такой же белый и гладкий, как и то письмо командора де Мариньи, из которого он узнал, что земляне, улетая на свою планету, забрали с собой смертельно больного Армана, надеясь вылечить его. Он уже догадался, что это за листок, и ему потребовалось какое-то время, чтоб набраться духу и развернуть его. Лис нетерпеливо ёрзал, ожидая его реакции.

Наконец, Марк решился. Он развернул лист и увидел строчки, написанные знакомым с детства почерком. Он прочёл лишь несколько слов: «Мой милый Марк! Я бесконечно счастлив был получить вести о тебе от твоего друга…», и остальные строки вдруг потонули для него в странном тумане, расплываясь, как капли на окне в дождливый день. Он провёл пальцами по глазам и понял что плачет как ребёнок. Слёзы текли по его лицу, и он никак не мог заставить себя успокоиться, чтоб читать дальше.