Андрей Бондаренко - Книжник. Сладкая месть
– Ясно, – чувствуя, как сердце замирает от ледяного ужаса, покорно вздохнул Сан Саныч. – Поохотимся. Испытаем, что называется, Судьбу на вшивость.
– Испытайте, сумасбродные и отважные рыцари, – холодно и надменно улыбнулась благородная Аврора Кенигсмарк. – Испытайте. И я на это завлекательное действо полюбуюсь. Со стороны, естественно…
– Федерстрём! – позвал Карл.
– Я здесь, государь!
– Выдай русскому писарю длинную палку. А после этого пристрой на моём плече медвежью рогатину.
– Слушаюсь, государь!
Первым по узенькой тропе, проложенной в глубоких снегах, выступал Карл Двенадцатый, на узком левом плече которого размещалась солидная и тяжеленная рогатина.
За королём, с громоздким пистолетом в правой ладони, шагал Федерстрём. За капитаном шёл Мазур, за которым двигались все остальные участники королевской медвежьей охоты.
«Надо же, а сволочуга Хрусталёв оказался прав», – мысленно удивился Санька. – «Действительно, Карл Двенадцатый разгуливает по Кунгсерскому лесу – без особого напряга – с тяжёлой русской рогатиной на плече. Да, чудеса в решете…».
Минут через пятнадцать шведский король остановился и, обернувшись, велел:
– Федерстрём, пропусти русского.
– Слушаюсь, государь!
– Видишь, писарь, этот высокий сугроб с чёрной круглой дырочкой посерёдке? – непроницаемо улыбаясь тонкими губами, спросил Карл.
– Вижу, государь, – слегка подрагивающим голосом подтвердил Мазур, после чего спросил: – Медвежья берлога?
– Она самая. Короче говоря, тыкай в эту дырку своей палкой. Подожди, я отойду в сторону и упру торец русской рогатины в низенький берёзовый пенёк. Вернее, в его основании…. Ага, всё готово. Тыкай!
Мазур, затаив дыхание, засунул конец длинной палки в сугроб.
– Активней работай! – сердито засопев, велел шведский король. – Активней! Не трусь! Повешу!
Примерно через полторы минуты послышалось недовольное звериное ворчание.
– Пошевели ещё! – приказал нетерпеливый Карл Двенадцатый. – Тыкай! Тыкай! Тыкай!
Неожиданно перед глазами Сан Саныча взметнулась густая снежная пелена, а нос ощутил мерзкое зловоние.
Ещё через мгновение его лица коснулись острые медвежьи клыки.
«Кажется, эта криволапая гадина откусила мне нос», – успел подумать Мазур. – «Здравствуй, белый и пушистый песец! Здравствуй…».
Третий параграф. Слуги Сварога
Где-то рядом раздалось звонкое настойчивое цоканье. Гришка открыл глаза и непроизвольно улыбнулся – на нижней ветке толстой берёзы сидели две огненно-рыжие белки и с любопытством глазели на него.
Ладонь правой руки нестерпимо защипало.
– Что за дела? – поднимаясь на ноги и растерянно шаря в карманах, возмутился Куценко. – Муравейник высоченный, полный злых кусачих муравьёв. Дремучий лес. Белки, понимаешь, цокают…. Ничего не понимаю! Куда подевался Санкт-Петербург? А где синеглазая девушка Виктория, её автомобиль и мой мобильный телефон? Хрень полная…
Белки, перестав цокать, заполошно и испуганно запрыгали по берёзовым ветвям. Послышалось громкое недовольное пыхтенье, и из густых кустов орешника на полянку, смешно подёргивая чёрным носом-кнопкой, вылез упитанный полосатый барсук.
– Проходи стороной, морда наглая, – зло прошипел Григорий. – Тебя мне только не хватало. Пшёл отсюда! Пшёл!
Барсук, обиженно фыркнув в ответ, развернулся на сто восемьдесят градусов и удалился в орешник.
– А фундук-то крупный и, судя по внешнему виду, недели через две-три окончательно созреет, – машинально отметил Куценко. – Следовательно, сейчас здесь, скорее всего, начало сентября. Вон и грибы растут под ёлкой. Кажется, маслята. Чудны дела твои, Господи…. Так, а что же делать дальше? Ага, холм полого спускается вниз, а среди листвы деревьев мелькают крохотные светло-серебристые пятнышки. Следовательно, там расположена река. Или, к примеру, озеро. А люди, как известно, любят селиться вблизи различных водоёмов. Вот, сейчас и проверим на практике этот тезис…
Под холмом, действительно, обнаружилась река – полноводная, шириной более пятисот метров.
– Очень красиво, – признался Гришка. – Этот берег пологий, местами заросший высокими разноцветными камышами, за которыми плавают розетки белоснежных кувшинок. Противоположный же речной бережок, как мне видится, обрывистый. Под ним, наверняка, расположены глубокие-глубокие омуты, в которых прячется самая крупная и осторожная местная рыба. Например, сомы, лещи, язи…. Ух, ты! Это ещё что такое? Матерь Божья, заступница…
Метрах в ста двадцати от береговой линии из речных вод высовывалась длинная чешуйчатая светло-зелёная шея, на которой размещалась большая, почти прямоугольная голова. Странная голова имела выпуклые, совершенно-неподвижные жёлтые глаза-плошки с чёрными вертикальными зрачками. Из пасти неизвестного чудища торчал хвост большой рыбины.
– Твою мать! – от души выругался Куценко. – Может, неизвестная сила перенесла-забросила меня к знаменитому шотландскому озеру Лох-Несс? Полная ерунда. Хотя бы потому, что я стою на берегу реки с однозначно-сильным течением…
Он, расстроено сплюнув под ноги, развернулся и размеренно зашагал вдоль берега – вниз по течению реки.
Почему вниз, а не вверх? Да, просто так. По ощущениям.
Через полтора-два километра впереди, метрах в ста пятидесяти от речного берега, показались массивные деревянные колодины, выстроенные в несколько ровных рядов, за которыми угадывалось хлипкое и непрезентабельное серое строение.
– Пасека? – предположил Григорий.
– Благий[49] день, отрок! – раздалось сзади.
Куценко торопливо развернулся и удивлённо захлопал ресницами – в десяти-двенадцати метрах от него стоял низенький бородатый мужичок, облачённый в мятый тёмно-синий сюртук и льняные серые штаны, покрытые многочисленными прямоугольными заплатами. На голове незнакомца красовался островерхий войлочный колпак, а на ногах – короткие бесформенные войлочные боты непонятно-грязного цвета.
– Доброго дня, отец! – вежливо откликнулся Гришка. – Ну, как он, медово-пасечный бизнес? Капает денежка?
– Неясно молвишь, проходящий, – нахмурился бородач. – Кем сам будешь? Бесермен[50]?
– Не понимаю тебя, отец.
– Може, бехом[51] аманатом[52] у бесерменов?
– Всё равно, не понимаю.
– Ай-яй-яй…
– Григорий, – протягивая руку с открытой ладонью, – представился Куценко.
– Меня кличут Вьюгой, – отвечая на рукопожатие, сообщил странный старикан. – Бортником[53] буду. Алкаешь[54], отрок, небось?
