Евгений Дембский - Властители ночи
Перед самым поворотом я мягко притормозил.
— Верно, ведь здесь же река! — Я хлопнул рукой по лбу. — Омивояхи, так?
Он кивнул, а я сбавил ход до тридцати, двадцати, десяти, миновал первую из полицейских машин и остановился возле второй. В конце дороги, над первым пролетом, стоял небольшой кран дорожной помощи, явно слишком слабый, чтобы поднять двухтонный БМВ. Две группы полицейских стояли возле крана и курили — вот скоты. При виде шерифа они завершили какую-то перемежавшуюся смехом дискуссию, и один побежал к нему с докладом. Хольгер оперся о мокрый радиатор «рейнджера», над которым поднимался легкий пар.
— Здесь, — сказал он, показывая на реку, — вчера нашли машину…
Его прервал полицейский, который остановился перед начальником и развел руками.
— Ничего больше нет, шеф, — пробормотал он. И в самом деле, что он ожидал найти — парижский салон на дне Омивояхи? Я сунул кулаки в карманы куртки — зачем им видеть, что они у меня крепко сжаты?
Хольгер пожал плечами и повернулся ко мне:
— Ты что, не слишком любопытен или маскируешься?
— Маскирую собственное любопытство, — машинально бросил я.
Он поднял воротник куртки.
— Здесь вчера нашли фургон Вэл, — тихо сказал он. У меня начался дикий приступ нервной икоты. Мне удалось подавить первый позыв, за ним второй, но я знал, что через несколько мгновений начну удивлять окружающих. — Кто-то хотел сбросить его в реку, но ему не хватило нервов — то ли не разогнал машину как следует, то ли слишком рано выскочил, во всяком случае, фургон повис на брюхе. Потом сюда приехали какие-то две парочки и сообщили нам. Тогда мы поехали к дому владельца машины и нашли Вэл.
Я икнул. Как я и ожидал, это заинтересовало обоих слушателей.
— Что нужно было убийце? — спросил я, воспользовавшись перерывом в икоте с точностью до секунды. — И-ик!
— Точно неизвестно, наверняка ему важно было время. Вэл часто выпадала на несколько дней из жизни, выключала даже автоответчик. Иногда неожиданно уезжала на какие-то совещания, исследования, мозговые штурмы. Если бы автомобиль утонул, у убийцы было бы в распоряжении по крайней мере несколько дней.
— Не совсем, мы с Вэл договорились вместе поужинать… — бросил я, размышляя над его словами или, скорее, отводя тепло от распаленного мозга.
— Ага? — Он ненадолго задумался. Я открыл рот, но он опередил меня и сказал то, что хотел сказать я: — Это знали ты и Вэл, а тот некто мог и не знать… — Он замолчал, осененный какой-то мыслью; я решил показать, что мы в Нью-Йорке тоже не лыком шиты:
— А может, я должен был прийти к Вэл, потом меня ранили бы или застрелили и обвинили в убийстве хозяйки? А?
Он тряхнул головой, сбрасывая капли воды с кончика носа, поставил камешек перед носком начищенного до зеркального блеска ботинка и, опершись на костыли и загипсованную ногу, пнул его. В голове его явно бродили какие-то мысли, но ни одной из них он не озвучил. После долгого молчания шериф посмотрел на подчиненного:
— Ну тогда поезжайте. — И мне: — Мы, наверное, тоже?
Отметив, что он не отверг моей импровизированной гипотезы, я сел в машину. На заднем боковом стекле я заметил наклейку, на которой коренастый ковбой с двумя кольтами в кобурах направлял на читающего вытянутый палец. На высоте колен ковбоя шла надпись: «Выбирайте шерифом Хольгера Лайонела Барсморта. Он слишком стар, чтобы научиться чему-нибудь новому в жизни».
— Это из Чандлера, — сказал я. Он сразу же понял, о чем я, и подмигнул. — Когда выборы?
— Чуть меньше чем через месяц.
— А сколько кандидатов?
— Неожиданно целых трое. Один не в счет, но второй — это наш старый гражданин, который после успешного завершения службы в воздушной кавалерии вернулся в родной город.
— И город ему простил, что он уехал?
— Да, всё-таки он участвовал в операции «Сломанный Перевал». Едва не разбомбил бункер Ассавара. — Я удивленно посмотрел на него и завел двигатель. — В той же степени, в какой каждый из наших едва не застрелил Ассавара, — добавил он.
Я развернул машину и медленно двинулся обратно в город. Я начинал обустраиваться на новом месте, и нужно было быстро усваивать информацию. Стеклоочистители услужливо смахнули со стекла тонкий слой воды. Хольгер достал выглаженный и аккуратно сложенный платок и вытер лицо и шею.
— В баскетбол играешь? — ни с того ни с сего вдруг спросил он.
— Да, — ответил я, слегка удивившись смене темы. — А что?
— Два раза в неделю мы, старики, играем здесь в зале. Разделили город на четыре команды и режемся весь осенне-зимний сезон. На Пасху проигравшие устраивают гигантскую вечеринку с благотворительной частью и всё такое прочее. Это уже девятилетняя традиция. Я, как видишь, из игры пока выпадаю, а ты теперь в нашей команде, западного района.
— Гм… почему бы и нет?
— Ну тогда в четыре в зале, знаешь, где это?
— Да.
Мы уже ехали среди первых домов. Дождь перестал почти полностью, сея надежду в моей душе. Блеснуло солнце, но, боясь сглазить, я не осмелился прокомментировать этот факт.
— Как думаешь, как это случилось?
Не было смысла притворяться, будто я не понимаю, что он имеет в виду.
— Думаю, они встретились здесь, Вэл и убийца, дальше есть два варианта: либо он придумал какую-то причину, чтобы поехать к ней домой, там ее убил и вернулся, чтобы утопить машину, либо сразу ее убил, попытался избавиться от тела вместе с машиной, это у него не получилось, и он поехал с телом к ней домой. Свидетели есть?
— Пока нет.
— Когда это произошло?
— Ночью, около полуночи. Мы сейчас как раз едем в больницу, если хочешь, конечно; там, возможно, узнаем больше. — Я кивнул. — В таком случае вторая улица направо, потом третья налево.
— Знаю, уже успел немного познакомиться с планом города.
До самой больницы мы больше не разговаривали. При виде автомобиля шерифа радостно улыбающийся мулат выкатил из приемного покоя коляску и, загрузив в нее шерифа, направился к лифту, весело приветствуя нас.
— Вниз, Мигель, — прервал Хольгер поток слов мулата.
— К стервятникам?
Хольгер что-то прошипел и поморщился. Мулат перестал дурачиться. Мы молча спустились на один этаж, нас встретил тяжелый воздух, в котором смешались запахи разложения, формалина и каких-то средств, целью которых было заглушить естественный запах смерти, но каким-то странным образом они его лишь подчеркивали. Во всяком случае, если бы я лежал в этой больнице и ко мне пришел с визитом кто-то пахнущий именно так, я начал бы писать завещание, в котором на долю больницы не причиталось бы ничего.
Возле четвертой двери шериф положил руки на колеса и затормозил.
