Вячеслав Ракитянский - Приют Одиннадцати
В проёме появился тот самый тучный малый, которого Манфред ещё полчаса назад принял за врача. Он вкатил в комнату небольшой хромированный столик на колёсах и поставил рядом с креслом. Столешница была накрыта плотной белой тканью. Трое мужчин вышли из комнаты, оставив Манфреда наедине с толстяком.
Толстяк чуть откинул ткань, и Манфред заметил на краю стола металлический поддон с блестящими инструментами, о назначении которых он мог только догадываться. Рядом с инструментами — несколько пузырьков и бинты.
В мясистых руках врача лопнула пластиковая упаковка, и Лист увидел, как мужчина набирает жидкость в небольшой шприц. Толстяк выгнал из поршня пузырьки воздуха, посмотрел через шприц на лампу и вплотную подошёл к Манфреду. Лист рванулся из кресла, пытаясь освободиться, ремни врезались в кожу. Затраченные усилия ничего не дали, кроме дикой боли, которая мгновенно расползлась по всему телу — работая дубинками, ребята крепко постарались. Лист поморщился и сдался. По крайней мере, пока дело не дошло до инструментов.
Толстяк перетянул руку Манфреда резиновым жгутом выше локтя, разорвал рукав. Нашёл вену и сделал довольно болезненную инъекцию. Прошло не больше минуты, и Фред перестал чувствовать боль. Вместе с болью пропало ощущение реальности. Воздух наполнился электричеством, стал прозрачным, затем всю комнату заволокло туманом. Линии стали размытыми, стены комнаты пропали из виду. Толстяк помахал рукой перед его лицом. Попросил Манфреда сосчитать до десяти. Происходящее было похоже на игру.
— Один, два, три…
Манфред уткнулся в "восемь" и увидел перед глазами пиковую восьмёрку. Мысленно отбросил её в сторону. Карта кружилась в воздухе, пока не исчезла в тумане.
— Ваше полное имя?
Голос принадлежал уже кому-то другому. Рот толстяка оставался закрытым, когда прозвучал вопрос. Лист оглянулся в поисках того, кто спрашивал его имя. Комната плыла перед глазами, и голова пошла кругом. Он зажмурился, посмотрел прямо перед собой и увидел Элизабет.
— Манфред фон Лист, — ответил, удивляясь дребезжащему тембру собственного голоса.
— Ваше звание?
— Обер-лейтенант первой горнострелковой дивизии вермахта.
— Вы женаты?
— Нет… Да. Я женат, но… Я не разведён.
— Имя вашей жены?
— Хелен.
Перед глазами Манфреда появилось лицо женщины. Лицо, которое он видел ещё задолго до войны. Хелен казалась ему совсем другой. Не той, что встретила его в пустом доме, когда он приехал перед переброской на Кавказ.
— Ты же не пойдёшь с ними?
Ему показалось или Хелен действительно встревожена? Нет, не показалось. Определённо, она переживала за него. Фредди только рассмеялся. Ответил, что это уже решено. Ничего сложного. Это ненадолго. Всего несколько дней, и он вернётся в Инсбрук. Конечно, он будет скучать. Зато на следующий день о нём будет говорить вся Австрия.
Лист взял в ладони её лицо, Хелен закрыла глаза…
Он увидел, что она плачет.
— Когда вы в последний раз видели Гюнтера?
— Дайте вспомнить… Месяца три назад, прямо перед прилётом в Приэльбрусье. Пивная "Элефант" в Инсбруке, это на Рингштрассе. Он ещё ругал Восточный фронт. Ему не нравилось, что у русских за спиной чертова Сибирь и им всегда есть куда отступать.
— Я был на передовой в Польше и во Франции, Фред. Всё работало, как отлаженный механизм. После того, как я попал на Восточный фронт, я больше не узнаю нашу армию. Это не война, это чёрт знает что! Когда представлю, что за плечами русских Сибирь, мне становится не по себе, лейтенант.
Фреду только предстояло познакомиться с неприятелем. Он слабо представлял себе, с чем ему придётся столкнуться на востоке. Но он не переставал думать о Хелен. Он был уже здорово пьян. Сказать ему или не стоит? Нет. Зачем? Это только его проблема и его боль.
— Вы знаете, а ведь он оказался прав. Мы действительно можем потерять зубы в этой самой России.
— Вы виделись с ним позже?
— О чём вы? Я его больше не встречал.
— А в Страсбурге?
— Нет.
— Что вы сделали с тетрадью?
Казалось, вопросы сыпались на него со всех сторон. Лист стал беспорядочно крутить головой. Перед глазами мелькали зелёный халат врача и лиловое платье Хелен… Или Элизабет.
— Вы встречались в конце войны?
Когда для Манфреда наступил конец войны? Он вспомнил "Приют одиннадцати", снежную бурю и Гроота. Пик Калицкого… Дальше не было ничего. Возможно, это и есть конец войны, конец всего.
— Говорю же, я его больше не видел.
— Где вы жили после войны? — услышал Лист следующий вопрос.
— Разве война закончилась?
— Франкфурт, — подсказал голос, и Манфред подхватил мысль, потянулся за ней. Казалось, она вот-вот ускользнёт. Он стал говорить быстро.
— Франкфурт-на-Майне, Берлинерштрассе. Дом не помню. Тринадцать ступеней до лифта. Квартира… Восемь, в торце. Я никогда не был в Грайнау.
— Что?
— Я не был в Грайнау! Никогда!
Манфред почти кричал.
— Тетрадь там, в Грайнау?
— Я не знаю.
— Вы кому-нибудь показывали записи доктора Хирта?
— Я не понимаю. Я не видел никаких записей.
— Как звали вашу вторую жену?
— У меня не было второй жены.
— Как звали вашу собаку?
— Вы шутите? Я терпеть не могу собак…
Манфред рассмеялся. Откуда-то извне он снова услышал голоса.
— Я ничего не понимаю. Он назвал адрес, но не может вспомнить ничего, что было после войны.
— Может, ввести ему дополнительную дозу?
— Не стоит. Он и так уже на пределе. Введите ему ноксирон.
* * *Элизабет вошла в кабинет. Через панорамное окно бросила взгляд на мегаполис, раскинувшийся внизу, прямо под её ногами. Села за большой дубовый стол, включила монитор на стене и нажала кнопку селектора.
— Флетчер, зайдите ко мне.
Несколько минут доктор Джонсон просматривала видеозапись допроса, перематывала назад, снова смотрела, вслушиваясь в каждое слово.
В кабинет вошел Флетчер. Тот самый толстяк, похожий на врача. Вместо халата на нем теперь были серый костюм и галстук. Он бросил взгляд на экран, поморщился, утонул в мягком кресле. Какое-то время они изучали запись, наконец Элизабет нарушила молчание.
— Что вы об этом думаете?
— Думаю, он не врёт. Это невозможно чисто технически.
— Смешно говорить о технических возможностях, когда мы имеем дело с… Тем, с чем имеем.
— Мне кажется, зря мы всё это затеяли, — Флетчер неопределенно пожал плечами, — ведь сразу было понятно, что это не он. Вы же видели фото.
