Александр Лонс - Договор
Его я не видела, а только ощущала. Тут опять что-то произошло, и я утратила чувство собственного тела, все ощущения пропали, остался только слух. И еще я сохранила способность думать и говорить. В этот момент раздался Голос:
— Твое имя?
— А? — испугалась я.
— Твое имя! — повторил Голос.
— Э-э-э… Немезида, — почему-то бухнула я.
— Ты всегда лжешь?
— Иногда.
— Ты когда-нибудь видела во сне Бога?
— Нет. Вернее, может, и видела, но не знала, что снится Бог.
— Были ли у тебя в жизни безвыходные случаи?
— Таких случаев нет в принципе. Бывает, что я просто не достаточно подумала, а посему не увидела выхода.
— Если случится Конец Света, как катаклизм — замерзание, затемнение, падение астероида, где будешь встречать и что делать?
— Я пойду гулять на кладбище. Для меня это самое лучшее место из всех, где я бывала, все равно уже нельзя будет ничего изменить. Я буду одна. Я умру одна.
— Как назовешь свою дочь?
— Дочь? Не знаю… В первую очередь имя будет сочетаться с отчеством и фамилией.
— Что тебе нужно, чтобы быть счастливой в данный момент?
— Вернуть свои силы и свободу. В принципе я и так была счастлива. Главное, чтобы этот миг не кончался, что, к сожалению, невозможно. Потому что в следующий момент я не буду счастлива, и я прекрасно знаю, почему.
— Что хочешь съесть?
— Пожалуй, не отказалась бы от банана. Да и от шоколада тоже.
— Хулиганы пристают на улице. У тебя ножик. Но ты знаешь, что если ударишь — то ударишь сильно и человека покалечишь. Что ты станешь делать?
— Если есть возможность, то я вообще попытаюсь избежать конфликта. Если же выбор состоит именно в том, пырять сильно либо не пырять, то сильно ударю и покалечу. Ибо — не фиг!
— Теперь отвечай быстро и не задумываясь. Кого ты готова убить?
— Одного знакомого.
— Каким способом?
— Не буду уточнять, а то меня сочтут более чем жестокой.
— Каким реальным видом оружия предпочитаешь пользоваться?
— Стилетом.
— Каким фантастическим видом оружия хотела бы воспользоваться?
— Силой мысли создавать сгусток плазмы внутри организма противника.
— Последняя книга, произведшая на тебя впечатление?
— Роджер Желязны. "Доннерджек".
— Какую музыку сейчас напевает твой внутренний голос?
— Никакую. Во мне сейчас нет музыки.
— Кем или чем хочешь быть в другой жизни?
— Быть может, собой, но родилась бы в другом окружении…
— Если станешь свободной, что будешь делать?
— Уйду из дома и буду смотреть Мир.
— Если захочешь побыть в одиночестве, вдали от людей, куда пойдешь? Что будешь делать?
— Есть два места… они тихие и всеми покинутые. Скорбные.
— Что самое страшное?
— Наверное — знать все.
— Какие эмоции вызывает слово "Юрстатусинформ"?
— Вспоминаю выставку работ Ганса Гигера.
— Какого цвета одежду хочешь носить?
— И не только хочу, но и ношу — только одного — черного.
— Где ты сейчас работаешь?
— Я хожу в суд и там лгу прокурору, судье и заседателям.
— А кем бы ты работала, если бы не надо было зарабатывать на жизнь?
— Никем. Я бы ездила по миру и исполняла свои желания.
— Зачем нужны четырехметровые потолки?
— Чтобы сделать два этажа по два метра.
— Что под ковром?
— Пыль. Нет — пол.
— Какая у тебя жизнь?
— А вы говорите — пряники!
— Не понял. Повтори.
— X…ая у меня жизнь.
— Членистоногих боишься?
— Нет. Зачем?
— Теперь твои ответы будут более длинными. Продумывай их. Ты веришь, что под каждым щитом с рекламой "Пепси" закопано по пять трупов?
— Свято верю. Скажу больше — каждый раз пробую до них докопаться. Но мне мешают странные люди в черных одеждах. Ты не знаешь, кто они такие?
— Справедливо ли следующее утверждение: если есть писатель — Рей Бредберри, то значит где-то есть и читатель — Брей Редберри?
— Абсолютно справедливо. Закон сохранения и равновесия energy среди Бредбери!
— Сколько сов сидит в дупле поздней осенью?
— Это смотря по тому, как их туда сажать.
— А ранней?
— Гораздо меньше. Еще только начало периода их посадки и отсидки.
— Правда ли, что все творческие запоры — от несварения желудка?
— Конечно, правда. Каков стул таков и стол!
— Сколько еще дней?
— Остался один день… Нет, дней вообще не осталось.
— Куда уходит лето?
— Оно никуда не уходит. Оно медленно умирает, и этот процесс мы неоригинально называем осенью.
— Самая нелюбимая реклама?
— Я давно не смотрела телевизор. Помню, была реклама кофе, кажется, "Московская кофейня на паях". Из всех, что я видела, эта — самая моя нелюбимая.
— Необитаемый остров. Ты одна. Но за полкилометра есть другой, где есть одинокий мужчина. Лодки нет. Он о тебе не знает. Поплыла бы?
— Не-а. Мне там было бы и так плохо.
— Настроение?
— Сейчас? Ничего особенного не ощущаю, но вроде бы мне тошно, хреново и нехорошо.
Внезапно вспыхнувший ослепительный свет заставил меня зажмуриться.
Я обнаружила, что в действительности по-прежнему сижу зафиксированная захватами никелированного кресла, но уже не в пустом помещении под крышей, а в большом круглом зале с высоким потолком, в самом центре кольцеобразного стола, как в Совбезе ООН, только народу вокруг сидело сильно меньше…
3
— …итак, мнения разделились. — Я узнала Великого Мастера. — В связи с тем, что Круг сильно поредел за последнее время, нам приходится принимать решения неполным составом. Ну что ж, выборы еще впереди, и пока все зависит от моего оставшегося голоса.
— Но она передала конфиденциальную информацию неизвестно кому! Мы имеем прямое нарушение Договора!
— Возражаю! — Великий Мастер говорил тихо и спокойно. — Информация касалась только мертвых, а им уже все равно. У живых адептов в ее записях были изменены все имена. Люди и ее личные переживания нас не интересуют. В остальном там не было ничего нового, чего бы не опубликовали отступники.
— Она еще не знала о гибели Вероники!
— Знала.
— Откуда? Кто ей успел сказать?
— Я. И я голосую за то, чтобы Договор с ней не расторгать, а заключить Дополнительное Соглашение и наложить епитимью. Еще вопросы будут? Нет? Тогда все свободны.
Все мастера встали и быстро ушли, как будто опасались, что кого-то еще из них посадят в блестящее кресло. Само кресло снова издало клацающие звуки и раскрылось, а один сектор кольцеобразного стола отодвинулся, и образовалось два прохода. Я сразу же поднялась, разминая затекшие конечности. Мастера Круга уже покинули зал, остался только один Великий Мастер. Я уже собиралась удалиться, но, к моему ужасу, он вдруг меня остановил:
