Ким Ньюмен - Замок в пустыне: Anno Dracula 1977
«Уравнение Анти-Жизни» находилось дома.
Я попытался выбраться из Плимута. Женевьева вылезла их водительской дверцы и в одно мгновение обошла вокруг (а, может, сверху) машину, открыв дверцы для меня, словно я был ее прапрабабушкой.
— Там хитрая ручка, — сказал она, но лучше я себя не ощутил.
— Если вы попробуете и дальше мне помогать, я вас пристрелю.
Она отступила, подняв руки вверх. Как раз в эту секунду пожаловались на жизнь мои легкие. Я слегка закашлялся, да так, что красные огни погасли в моих глазах. Я выхаркал нечто поблескивающее и сплюнул на землю. Плевок был красен от крови.
Я посмотрел на Женевьеву. Она глядела ровно, сдерживая эмоции.
Это была не жалость. Это все кровь. Запах крови влияет на ее рефлексы.
Я вытер рот, как мог небрежнее пожал плечами и выпрыгнул из машины, как чемпион. Я даже захлопнул за собой дверцу, хитрая там ручка или нет.
Чтобы показать, какой я бесстрашный, насколько я не боюсь отвратительной смерти, я закурил «Кэмел» и наказал свои легкие за то, что они опозорили меня перед девушкой. Я наполнил их дымом, которым окутывал себя с тех пор, как был еще ребенком.
Гробовые гвоздики, так называли их тогда.
Мы побороли наши отрицательные эстетические импульсы и зашагали в сторону доносящейся музыки. Я чувствовал, что надо было бы привести толпу жителей Мохаве-Веллс с пылающими факелами, заостренными кольями и посеребренными серпами.
— Какая замечательная пара дверных колец, — сказала Женевьева, кивая на громадную квадратную дверь.
— Там только одно, — ответил я.
— Вы, наверное, не смотрели «Молодого Франкенштейна»?
Хотя она сказала, что у них в Европе есть кино, я почему-то не поверил, что вайперы (нет, вампиры, мне надо бы привыкать называть их так, если я не хочу, чтобы в одну прекрасную ночь Женевьева разорвала бы мне горло) имеют привычку назначать свидания в местных пристанищах страсти. Очевидно, неумирающие, как и все другие, тоже читают журналы, покупают нижнее белье, ворчат по поводу налогов и решают кроссворды. Хотел бы я знать, играет ли она в шахматы?
Она взялась за кольцо и замолотила так, что проснулись бы мертвые.
В конце концов дверь открыла пожилая птица, одетая, как английский дворецкий. Руки его были угловаты от артрита, и не мешало бы ему побриться.
Музыка милосердно прервалась.
— Кто там, Джордж? — гулко пробухал голос из замка.
— Визитеры, — прокаркал Джордж-дворецкий. — Вы же визитеры, не так ли?
Я пожал плевами. Женевьева излучила улыбку.
Дворецкий был потрясен. И задрожал в благоговейном ужасе.
— Да, — сказала она, — я вампир. И я очень-очень старый вампир, и очень-очень голодный. А теперь, не пригласите ли вы нас войти? Я не могу пересечь порог, пока вы этого не сделаете.
Не знаю, разыгрывала ли она его.
Джордж хрустнул шеей и показал на песчаного цвета половичок под ногами. На нем крупно было написано: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ».
— Это годится, — признала она. — Многим следовало бы завести такие половички.
Она шагнула внутрь. Чтобы последовать за ней, мне особое приглашение не понадобилось.
* * *Джордж проводил нас в большой зал. Как все недавно возникшие культы, УАЖ имело алтарь с тронами для шишек и холодные каменные плиты с отдельными милосердными ковриками для преданных простаков.
На самом глыбистом троне восседал Хорда, вампир с загнутыми клыками, сильно похожий на длинноволосого со спутанной бороденкой хиппи и даже с электрогитарой. Он был одет в яростного цвета оранжево-пурпурный кафтан, а вся грудь была увешана ожерельями из бус, украшениями-черепами с брильянтовыми глазками, новомодными пластиковыми летучими мышами, военными медалями Австро-Венгрии, перевернутыми распятиями, висел бэджик «Никсон в 72», висели золотые листочки марихуаны и засохший человеческий палец. Рядом сидела призрачно-тощее видение в вельвете, в котором я предположил Даяну Ле Фаню, заявлявшую — как и множество других вайперов, — что она самый первый калифорнийский вампир-переселенец. Я обратил внимание, что она благоразумно держала в ушах маленькие рубинового цвета затычки.
У ног этих божественных существ находилась толпа молодых людей обоих разновидностей, все с длинными волосами и с клыками. Некоторые в белых хламидах, другие стояли нагими. У некоторых торчали пластиковые клыки из магазинов игрушек, у других клыки были настоящими. Я просканировал взглядом конгрегацию и сразу заметил Ракель, коленопреклоненно стоявшую на голом камне с глазами, застланными красным туманом, в подоткнутой хламиде. Она раскачивалась своим зрелым телом в такт музыке, которую Хорда уже перестал играть.
Признаю, что дело разрешилось слишком легко. Я снова начал пересматривать данные, разбирая из на части у себя в голове и заново складывая кусочки в новый рисунок. Получалась какая-то бессмыслица, но в конце столетия такое едва ли было новостью.
Порхая, словно волшебник из страны Оз, между возвышением с троном и толпой поклонников, метался толстый вампир в костюме 1950-х годов и в шапочке для гольфа. Я узнал Л. Кейта Уинтона, автора «Роботов-рейнджеров туманности Гамма» (1946) и других произведений серьезной литературы, включая книгу «Плазматика: Новое Общество» (1950) — основной текст Церкви Иммортологии. Если здесь и существовала некая сила, стоящая позади трона, то это был именно он.
— Мы пришли за Ракель Ольрич, — объявила Женевьева. Вероятно, сказать это следовало мне.
— Никто с таким именем не проживает среди нас, — прогремел Хорда. Голос у него был сильный.
— Я вижу ее здесь, — сказал я, указывая.
— Сестра Красная Роза, — сказал Хорда.
Он протянул руку в ее сторону. Ракель встала. Она двигалась, словно сама не своя. И зубы у не были не игрушечные. У нее торчали настоящие клыки. Они еще плохо сидели во тру, отчего он выглядел словно плохо залеченная красная рана. Красные глаза опухли.
— Вы ее превратили, — сказал я, разозлившись до печенок.
— Сестра Красная Роза была возвышена до вечности.
Рука Женевьевы легла на мое плечо.
Я подумал о Линде, чья кровь вытекла в бассейне, о пике у нее во лбу. Мне захотелось дотла сжечь этот замок и засеять пустырь чесноком.
— Я — Женевьева Дьедонне[8], — объявила она, представляясь.
— Добро пожаловать, старшая леди, — сказала Ле Фаню. Но добра в ее глазах для Женевьевы не светилось. Она сделала жест, развернувший похожие на перепонки вельветовые рукава. — Я — Даяна Ле Фаню. А это Хорда, Мастер Смерть.
Женевьева взглянула на гуру-вайпера.
— Генерал Йорга, не так ли? Последний из карпатской гвардии. Мы встречались в 1888 во дворце принца-консорта Дракулы. Вы не помните?
