Лев Гурский - Есть, господин президент!
Единый стандарт парадного зала нарушать нельзя, категорическое табу. Зато в служебных комнатах, для народа закрытых, ты можешь хозяйничать сколько влезет. У меня влезает видимо-невидимо.
Раньше мои апартаменты занимал советник по сельскому хозяйству. Судя по нынешнему состоянию дел на сельском фронте, советовал он какую-то ахинею. Потому, наверное, и продержался в кабинете рекордных пятнадцать лет — пока наконец не сменил чахлые родные озимые на вечнозеленые райские кущи. В наследство мне достались недурная финская сантехника, а заодно стеклянный шкаф, набитый восковыми муляжами овощей и пыльными снопами пшеницы элитных сортов. Шкаф я сразу освободил под детскую энциклопедию, однако ничего из прежнего содержимого не выкинул. Только переместил в самый дальний угол кладовки. Туда же я засунул свой старый гоночный велосипед, электрогитару с усилителем, прибамбасы для дайвинга, белое кимоно, дюжину разноцветных клоунских носов, монашескую скуфью, картонную коробку с «Монополией», миниатюрную модель нефтевышки, двести томов разной макулатуры, включая Фому Аквинского, Желязны и Кастанеду и еще мно-о-ого всего. Пока Ваня Щебнев не прибился к Администрации президента, увлечений у него было до хрена…
Где же, где же тот аттракциончик? По-моему, лежал в третьей.
Я прошел в свои закрома, отсчитал третью секцию от двери и, поднатужившись, снял с верхней полки тяжелый прямоугольный короб, завернутый в зеленую бархатную скатерть. Длиной он был метра полтора — как раз по ширине моего рабочего стола.
Громоздкую штуковину я еще пацаном увел из вип-клуба «DVL», где почти месяц отпахал приходящим ди-джеем на четверть ставки. Когда же мой срок там вышел, не хотелось уходить без подарка. В то время я еще знать не знал, на черта мне это чудо-юдо, но не поленился протащить его ночью сквозь полуподвальное оконце — единственное, куда хозяева клуба забыли всобачить сигнализацию. На меня, кстати, никто и не подумал: обманчивая внешность тихого мальчика-ангелочка опять выручила Ванюшу Спасибо маме с папой.
Попридержав левым плечом одну дверь, а правым коленом вторую, я выволок сверток в парадный зал. Осторожно сгрузил его на край стола, отдышался, медленно развернул зеленую скатерть. Память не подвела — дорожек было именно четыре, по числу моих кандидатов. Я смахнул пыль, проверил герметичность приемных лотков и нашел плексигласовые забрала в идеальном состоянии. Ни трещины, ни даже царапины. Электрохозяйство тоже заработало, едва я воткнул евровилку в сеть и пощелкал тумблерами настройки. Полная стартовая иллюминация включалась после заполнения всех боксов, финишная — по достижению кем-нибудь конечной цели.
Отлично, можно приступать. Только сперва удостоверюсь, что никто меня не дернет по ходу процесса. Кадровый вопрос суеты не терпит. Я специально расчистил себе утро от любых срочных дел.
Указательным пальцем я тронул чуткую кнопку селектора.
— Слушаю вас, Иван Николаевич, — уже через секунду откликнулся мягкий женский голос.
Свою секретаршу Софью Худякову я разыскал в Мосэнерго, долго обхаживал, уламывал, сулил горы златые, но победил, как всегда, личным обаянием. Два года назад Софья Андреевна разменяла полтинник. Муж ее умер, взрослый сын с женой и внучка-школьница живут отдельно, так что никто не мешает ей заботиться о шефе без выходных и отпусков. От юных смазливых девок, которых сажают на секретарский оклад мои коллеги, такой самоотверженности не дождешься, куда там! Для этих вкалывать ежедневно — тощища зеленая. Охи-вздохи, хиханьки-хаханьки, ручки-ножки-огуречик. В их понимании работать головой — значит, заниматься оральным сексом. В остальном же у них самый низкий в мире КПД — как у паровоза братьев Черепановых. Нет уж, дамы и господа, извольте отделять зерна от мух. Служба службой, а койки врозь. Чешется? Чешите в другом месте. На Западе за этим бдят строжайше, и лишь у нас смотрят сквозь пальцы. Потому-то в России тыщу лет порядка нет, что в начальство лезет одна шваль с яйцами вместо мозгов…
— Софья Андреевна, голубушка, — сказал я, — у меня там в приемной случайно никого нет?
— Никого, кроме Погодина, — ответила секретарша. — Вы ему назначили на одиннадцать тридцать, но он явился за час. Я ему говорю: Иван Николаевич очень занят, просил не беспокоить. А он мне: вдруг у Ивана Николаевича будет пораньше для него окно?
— Пусть даже не мечтает, — разозлился я. Из всех проектов, придуманных не мной и отданных мне в разработку, трибун Тима Погодин был самым бестолковым. — Так, слово в слово, ему и передайте: пусть и не мечтает. Скажите, приму его в половине двенадцатого, ни секундой раньше. А чтоб зазря не сидел, суньте ему в руки какой-нибудь журнал. Только не глянцевый, упаси боже, это добьет его психику. Есть там у нас «Юный техник» или «Моделист-конструктор»?
— Найдем, — пообещала мне Софья Андреевна, и я отключился. Все. Теперь двадцать минут меня нет ни для кого, кроме четверки членистоногих, сегодняшних моих советников по кадрам.
Из верхнего ящика стола я извлек жестяную коробку, побарабанил двумя пальцами по крышке, приложил ухо и уловил внутри шелест и недовольное шевеление. Потерпите, детки, папочка уже с вами.
— «Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, — вслух процитировал я, глядя на коробку, — Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое…»
Кафка ложь, да в ней намек. А намек — первый шаг навстречу истине. Я осторожно приоткрыл коробку, двумя пальцами поймал первого из будущих чемпионов по бегу и пересадил его в лоток с цифрой «1». Первый ткнулся в плексиглас черным блестящим задом. Развернулся. Осмотрелся. Тревожно затрепетал усами. Сразу стало ясно, что это у нас будет Никандров.
Второго усатика, чуть помельче, я отправил в соседний лоток. Усатик обежал свой загон, присмотрелся к новой обстановке и тут же насрал в двух местах. Ага, это Васютинский.
Третий чемпион, прежде чем я его водворил на стартовую позицию, долго выскальзывал у меня из пальцев, а потом едва не провалился в щель между деревянным барьером и лотком. Сычев. Кто же еще?
Последнего черного бегуна без особых примет я нарек Титкиным — по остаточному принципу. Теперь все в сборе. Четыре лампочки над боксами демонстрируют готовность к старту. Можно трогаться.
Кое-кто считает, будто бы в состязаниях такого рода достойны принимать участие одни лишь крупные приезжие экземпляры из теплых мест, вроде острова Мадагаскар. Это абсолютная чепуха, притом вредная. У меня широкие взгляды на миграцию, я не против гастарбайтеров — но там, где без них никак не обойтись. Во всех же иных областях надо шире использовать представителей титульной нации. Африка нам не нужна. Наши черные тараканы вида blatta orientalis достигают в длину трех сантиметров и прекрасно годятся как для спринта, так и для стипль-чеза. А если кто из них, по русскому обычаю, вздумает сачкануть на старте, пусть имеет в виду: к жестяному покрытию дорожек подключен реостат. Даешь слабенький ток — и лодырь мигом заряжается энергией.
