Анна Мурадова - Беглая книга
Часто он вообще не реагировал на самые едкие подколки, но мог надуться из-за ерунды. Вот чего он вообще не переносил, так это шуток по поводу древних ирландцев, которых он считал самыми правильными людьми из всех, когда-либо живших на свете.
— Кто-нибудь один хотя бы сбегайте за мной, я вам покажу, там такой холм, ребята, вы просто упадете.
— Не, — сказал Фергус, — никуда я не пойду, — раз начали копать здесь, то и будем здесь.
— Да не копать, посмотреть просто…
На соседней поляне, и правда, было на что посмотреть. Середину ее занимал идеально круглый холм, покрытый короткой травой, как ежик иголками. Красиво. Забавно. Прикольно. Наверное, во время Великой Отечественной здесь ДЗОТ какой-нибудь стоял.
— Вот здесь надо будет построить культовое сооружение для праздника, — по-деловому махнул рукой Конхобар. — Конечно, хорошо бы сделать здесь копию какого-нибудь друидического капища, но сведений о том, какими они были во времена друидов у нас нет, и поэтому… Ребят, вы меня слушаете?
— Не-а, — честно сказал Найси, — мы жрать идем.
Конхобар нехотя поплелся за остальными.
Девчонки с трудом, но развели костер, и то, ради чего ехали все, кроме Конхобара, началось. Найси в такие минуты ощущал прилив тихого пьянящего счастья. Над головой — небо, необъятное, какого в городе не увидишь, вокруг такая тишина, что песни сами собой поются, мысли приходят самые приятные, самые легкие, заботы далеко-далеко, за 258 километров отсюда. В душе он, как и все, считал Конхобара чокнутым: чего ради он выдумывал себе несуществующий мир, искал Эмайн Маху там, где ее в помине не было, собирал у себя народ на посиделки и читал псевдоирландские псевдосаги собственного сочинения? А с другой стороны… В одиночку же не уедешь вот так, в никуда на целый день. И потом именно у Конхобара на пьянке-посиделке Найси нашел свою Дейрдре, с которой хотелось рвануть не то что сюда, а вообще на край света… Хорошая, кстати, мысль!
Он посмотрел на Дейрдре. Она разрумянилась так, что не только щеки, но и подбородок у нее стал совсем розовым. Дейрдре…
Девочка ясноглазая
С кудрями белокурыми
И щеками пурпурными.
Ее зубы белы как снег,
Ее губы красны как кровь.
Много крови из-за нее
Будет пролито среди Уладов.
Так звали роковую женщину из ирландской саги, красавицу из-за которой погибло много героев.
…По вине твоей будут оплаканы
О, женщина желанная,
Смерть Фиахны, сына Конхобара
И уход от Уладов Фергуса,
Красотой твоей будут вызваны…
И сама в своей горькой ярости
Ты решишься на дело страшное…
Милая московская Дейрдре, смешная и трогательная в своей куцей куртке и синем картузике, улыбалась своему Найси, который тоже не был похож на героя саги, у которого «щеки как кровь, волосы, как ворон, тело как снег». Когда он обнял ее за талию, она уткнулась лицом в его плечо и зажмурила глаза, вдыхая аромат его тела, перемешанный с запахом дыма.
Найси чувствовал, что ничего, кроме Дейрдре не существовало. Колбаскина хотелось послать на все три буквы, как и всю эту замороченную тусовку. Как всегда бывает, поначалу все виделось таким ярким, необычным, веселым и пьянящим. Но постепенно Найси начинал замечать, что из разу в раз повторяется одно и то же, Колбаскин заговаривается, особенно когда его «заносит», он выдает одни и те же мысли, от которых кисло во рту становится.
Песни на непонятных языках сначала казались чуть ли мистическими заклинаниями, потом их по созвучию переделали на русский манер и бретонскую застольную про сидр стали петь по-нашему: «Пей, Сидор, водку из горла, ла-ла! Пей Сидор водку из горла!», причем особо остроумные переделали «Пей Сидор» на совсем уж дурацкий манер, поменяв местами первые буквы. Песня стала нетаинственной и неинтересной. Вообще Найси замечал за внешним миром удивительное свойство: все, что казалось поначалу ярким и притягательным, при ближайшем рассмотрении тускнело и выцветало. То, что завлекало и от чего захватывал дух, становилось понятным и знакомым, и тут же в глаза лезли всякие недостатки, которых раньше почему-то не было видно. Тогда Найси стукал себя по лбу и говорил «Опять фигня какая-то!». Приходилось искать что-то новое и наделяться, что хоть оно не подведет.
Так же бывало и с людьми. Взять того же Колбаскина. Поначалу Найси просто млел от него: этакий гуру, или, по-ирландски выражаясь, сенхан, который глаголит правильные вещи, в которых, конечно же, разбирается только он один. А потом оказывается, что это всего лишь очередной облом, человек, который на чем-то своем зациклился и повторяет одно и то же, как заведенный. Ну почему люди все такие? Других что ли не делают? То же самое было и девушками. В каждой поначалу мерещилась какая-то загадка, с каждой было поначалу ну просто безумно интересно! Хотелось сделать ей приятное, хотелось душу ей всю отдать… А потом начиналось: то одно, то другое. То одна без тебя не может и названивает каждый день, пока не надоест со своим вниманием и заботой, то другая хочет, чтобы ты все для нее делал, в лепешку разбивался ежедневно, а ты в мальчика на побегушках превращаешься, то третья… С третьей постоянно что-то случается и ты должен то ее утешать то выручать. И главное: не всегда от них легко можно отвязаться.
Ну ладно, эти все… Ладно. Но Дейрдре-то не такая!
4
В электричке озябший Найси слегка отогрелся. Но сел рядом с Дейрдре, которая зевала, не успевая прикрывать рот ладонью. От свежего лесного воздуха всех разморило, Конхобар спал с открытым ртом, запрокинув голову, а Фергус с Сетантой думали, что бы такого запихнуть ему в рот для пущего прикола. Фергус предлагал яблоко, а Сетанта — сигарету. И то и другое было не смешно и глупо. Вообще настроение у всех было какое-то подавленное, но вот с чего — никто не мог сказать. Вроде бы все хорошо, но что-то их всех напрягало, как будто они на этот раз сделали в лесу то, чего делать не следовало. Копнули не там? Будто нечистую силу вспугнули. Нет, бред, конечно… А все равно давит.
Дейрдре прижалась к Найси, долго пристраивала голову у него на плече. Найси поцеловал ее в коротко остриженную макушку и прошептал:
— Слушай, у тебя с предками как?
— Нормально.
— А они отпустят тебя денька на три?
— Куда? К тебе?
— Нееее! У меня маман совсем крышей поехала. Затрахала меня уже. В Питер.
— А что мы там будем делать?
— По Невскому гулять. На кораблике кататься.
— А жить где?
— У Сашки Денье. Я про него тебе рассказывал, он классный, к нему всегда вписаться можно. Он меня давно звал.
