Ишио Ямагато - Герои Шести Цветов
Чамо могла использовать Кьема из своего живота, а потому могла бы призвать червя или ящерицу, обыскав так землю.
— Но в лесу достаточно подходящих для этого мест. Мы можем исключить только одно место.
— Я нашел, нья, — сказал Ханс, указывая на одно из тел Кьема.
Тело лежало в пяти метрах от них и напоминало по виду крокодила. Если присмотреться внимательнее, было заметно, что живот его был набухшим.
— Ханс, разрежь его, пожалуйста.
Адлет сглотнул. Наступал решающий момент. То доказательство, что укажет на невиновность Адлета, должно было находиться здесь. А верны ли были его догадки, они узнают, когда вскроют Кьема.
— Тело можно было спрятать только среди Кьема.
Ханс воткнул меч и разрезал живот крокодила. Оттуда выпало тело старой женщины, окутанное пищеварительными соками Кьема.
— А теперь скажи, Мора. Я ведь не ошибаюсь, думая, что эта старая женщина — Леура, да? — спросил Ханс.
Мора неуверенно приблизилась к женщине, а потом осела на землю.
— …Это Леура-сама. Этот человек — Леура-сама…
Адлет с облегчением выдохнул, а слово взял Ханс.
— Что ж, теперь-то никто не думает, что Адлет — самозванец, нья? Если так, то позвольте мне объяснить, почему эта женщина умерла здесь, нья.
Адлет думал, что возражений не будет, но Мора встала.
— Все это ловушка! Адлет использует это, чтобы выставить все как правду!
Мора все настаивала, что Адлет — седьмой, но никто ее не слушал.
— Если это так, то Адлет должен был знать об этом сразу. Но как думаешь, сколько раз он был на волосок от смерти, разыскивая правду?
— Эм… — Мора склонила голову, продолжая раздумывать об опровержении. Но другие не подозревали Адлета. Карты были перевернуты. Седьмым был кто-то из них.
Затем Мора тихо пробормотала:
— …Я ошиблась. Адлет — не самозванец.
Кривясь от боли, Адлет выдохнул. Силы покидали его тело, и он оперся о ствол дерева, сползая по нему спиной.
Он хотел поднять себя, но не чувствовал сил для этого.
— Ты ошибалась с самого начала, да? Я не седьмой.
Его победа была на тонком льду. Он не поверил, что тело Леуры может быть спрятано здесь. Его должны были просто закопать. Или ее могли убить за пределами барьера. Но он положился на удачу и получил результат.
И он выиграл. И полностью разгадал план седьмого.
«Кто бы еще додумался до такого, если не я?»
— Эй, так кто убил старушку? — спросила Чамо.
— Этот Кьема-крокодил. Он убил ее, съел и умер здесь.
— Стой. Куда важнее, кто тогда седьмой? — прокричала Мора. Ее вопрос был встречен молчанием остальных.
Даже Адлет все еще не знал, кто седьмой. Он смог разгадать подробности его плана, но так и не получил подсказок о том, кем был седьмой.
Впрочем, обсуждения подошли к концу.
— Мора-сан, вы ведь понимаете, в каком вы положении? — спросила Нашетания. Ее слова были полны сдерживаемой ярости. Он подобрала свой меч и указала им на Мору.
— Фреми-сан, не отходи от Адлета-сана. Голдоф, не дай Море-сан уйти.
Отступив на шаг, Мора закричала:
— Стой, принцесса! Это не я! И где твои доказательства?
— Да, доказательств нет, но разве ты станешь отрицать? Хотя ты можешь попробовать сказать, что самозванец — Фреми, да?
«Нужно ее остановить», — подумал Адлет. Доказательств не было. Но кто, если не Мора? Он убедился, что Фреми — не самозванец. Он не верил, что предатель — Нашетания. Ханс вместе с ним раскрывал план седьмого. Он не подозревал и Чамо. Как и Голдофа. Вряд ли такой верный человек, как Голдоф, может их предать.
Без сомнений, это была Мора. Но стоило ему об этом подумать, как Чамо сказала:
— Это не бабуля.
Все посмотрели на Чамо.
— У Чамо есть это, — она добавила и подняла юбку, показывая всем свой живот. За ее пояс была заткнута каменная плита, но Адлет не знал, что это.
— Когда бабуля Мора ушла, Чамо сломала пол в храме и попробовала копать. И там Чамо нашла большую коробку со священным мечом и табличкой внутри.
Ханс продолжил объяснение Чамо.
— Человек, создавший барьер, хорошо подготовился. Он создал и запасной алтарь. Но он был очень глубоко, его было сложно выкопать. Адлет, ты же не заходил снова в храм? Там была большая дыра в полу.
Адлет покачал головой. Его преследовала Нашетания, и он мог только убегать от нее.
— Хе-хе, Чамо нашла его.
— Да, ведь он был под землей, но это я первый догадался, — возразил Ханс.
— Но нашла его Чамо.
— Но я первым о нем подумал, нья.
— Потом подеретесь за первенство. Что написано на табличке? — спросил Адлет.
Ханс и Чамо одновременно улыбнулись.
— Табличек две. Одна на алтаре. Зато на этой нет священных письмен, эту табличку я могу прочитать.
И все тут же посмотрели на Ханса. Но никто не заметил, чтобы выражение лица выдало седьмого.
— Чтобы снова активировать барьер, нужно убрать меч и сломанную табличку, а потом повторить шаги активации. А это: взять меч, пролить кровь и сломать табличку в тот момент, когда говоришь написанные слова.
— …А? — спросил Голдоф. Но удивлен был не он один.
Адлет не верил своим ушам. Сначала он засомневался в своей памяти. А потом начал сомневаться в подлинности таблички.
Но он точно помнил все, что произошло, когда он и остальные вошли в храм, но до появления Чамо…
— Нья. Так кто сломал табличку? Нья. Я не помню.
— Когда Чамо пришла, табличка была сломана. Кто ее разбил?
Адлет копался в своей памяти.
— Барьер активирован. Поверить не могу, — сказала Нашетания, выдавливая слова.
— Простите, но я не знаю, как это случилось, — ответил Адлет, качая головой.
— Тогда нам нужно убрать барьер, — сказал Голдоф. — Прошу прощения.
Первым алтаря коснулся Голдоф. Он вытащил меч, надеясь так убрать барьер.
Следующим был Адлет. Он провел мечом по руке и пролил кровь, пытаясь деактивировать барьер. А потом…
Нашетания взяла меч, что-то сказала и, наконец, устав ждать, разбила пьедестал и табличку.
— Дай мне секунду, — перебил Адлет, понимая, что ничего не произошло.
— Барьер, рассейся! Барьер, развейся! Стоп! Останови туман! Я владелец барьера.
В тот момент разбилась табличка.
— Все хорошо, бабуля Мора. Но тебя могли убить.
— …Я чего-то не понимаю. О чем ты?
Чамо улыбнулась растерянной Море, что не улавливала происходящее.
— Адлет, ты увидел это, да? Того, кто сломал табличку, — спросил Ханс, но Адлет не ответил. — Нья, а ты знаешь, Фреми? — обратился к ней Ханс.
Без колебаний она ответила:
