Michael - Зверь внутри
И они направились в сторону дома Филипьевны.
— Кстати, ни у кого нет фонаря? — спросил Илья у шествовавшей шагах в пяти позади толпы.
Фонарик оказался у Петровича, примкнувшего к толпе несколько позже зажигательной речи Ильи и вообще не до конца понимавшего, что же происходит. Он пытался расспросить окружавших его людей, но те лишь угрюмо отмалчивались, разве что та низкорослая бабенка с противным голосом попробовала что-то сказать, но на нее цыкнули, и она замолчала.
Так они и шли в сгущавшихся сумерках: мрачная молчаливая толпа, возглавляемая двумя ментами, освещавшими путь перед собой тусклым светом фонарика.
…Дом Филипьевны встретил их тишиной и темнотой. Велев всем оставаться за калиткой, кроме Петровича, которого он выбрал, как самого здорового из всех, Илья, достав пистолет, вошел в калитку. Пареев, а затем и Петрович вошли следом за ним. Во дворе перед крыльцом было спокойно; белый тюль повешенной над дверью занавески не шевелился.
— Где его комната? — спросил, перейдя на шепот, Илья.
— Может, со стороны окна, — слегка дрожащим голосом высказал мысль Пареев. — Там, на задний дворик выходит.
Громов кивнул. Три человека пошли тем же путем, которым незадолго перед тем шел Васька и который кончился для пацана таким потрясением.
…Окно было отворено по-прежнему. Илья и Виктор, оставив безоружного Петровича позади, с пистолетами наготове подошли к нему. Жиденький луч фонарика заскользил по крашеным белой краской створкам и подоконнику.
— Ну что? — прошептал Громов. — Лезем?
На лице Пареева нарисовалось явное нежелание этого делать, но он согласно кивнул.
…Когда два мента, готовые ко всему наихудшему, что есть на белом свете, вломились в комнату (сокрушив при этом два стекла), то поначалу даже растерялись: комната была пуста!
— Пусто, — растеряно пробормотал Илья, шаря фонариком по стенам в поисках выключателя. Вскоре режущий после темноты глаз электрический свет осветил комнату, лишний раз подтвердив, что Громов не ошибся. Щуплова в комнате не было.
— Вот те раз, — проговорил Илья. Все случившееся за последние пару-тройку часов предстало перед его мысленным взором и вот только теперь показалось совершенно нереальным и бессмысленным: какие-то пожирающие людей оборотни, да еще, в свободное от пожирания время, отбивающие подружек у ментов. Идиотизм какой-то!
— Что выпятился? — раздраженно бросил он Парееву, о котором иначе, что он «выпятился», и сказать было нельзя — такой у Витьки был глупый вид. — Нету тут никого. Не знаю, что… С ума, что ли, вы в этой деревне все посходили? С перепою!
— Но… он был… И глаза красные…
— Кра-асные, — передразнил Громов. — Это у тебя они после самогонки красные.
В этот момент в черном прямоугольнике окна показалась голова Петровича.
— Что тут у вас? — осведомился деревенский здоровяк. — Че ругаетесь?
— Нету тут никого! И никогда не было! — отозвался Илья.
— Как же не было? — резонно заметил Петрович. — Но ведь где-то же этот ваш… как его… Щуплов должен же быть.
С этим нельзя было не согласиться.
— Будем искать… — устало вздохнул Громов. — Только где его в этой тьме кромешной сыщешь…
Когда ее родной брат Васька, обезумевший от страха, носился в сопровождении Филипьевны по всему Ясину, призывая народ бороться с оборотнями, Аня спокойно спала. Более того, спали и ее родители: их дом, стоявший несколько в стороне от центральной улицы, толпою был как-то обойден, а в пылу всеобщего возбуждения никто сообщить Авдотьиным о том, что приключилось с их сыном, не сподобился.
Аня спокойно спала, но снился ей совсем не спокойный сон. Нет, это был совсем не кошмар. Более того, сон был светел…
Девушка чувствовала необыкновенную силу и легкость… Она находилась неподалеку от Ясина, на заросшем высокими травами лугу, что простирался в сторону от карьеров… Что-то странное, непонятное было в этом ее положении: трава высокая, но не настолько, чтобы скрывать ее почти целиком, касаясь лица… Да полно, лица ли? И… она с удивлением, но совершенно без ужаса обнаружила, что стоит не на двух ногах, а на четырех, и ноги эти и не ноги вовсе, а лапы, поросшие серой шерстью, оканчивающиеся острыми когтями… И ощущение беспредельной силы…
Она кого-то ждала, но кто это был? Кто-то близкий, но человеческих мыслей, как и слов у той, что ожидала на лугу недалеко от деревни, не было… Она знала лишь одно: этот кто-то должен был вот-вот появиться.
И вот он появился: огромный черный зверь с горящими глазами, огромными клыками, величественно красивый и могучий… Его пасть раскрылась, и зверь издал короткий рык, но это была совсем не угроза…
И захотелось Ане… вернее, и не Ане уже, а той, в кого она обратилась, бежать прочь с этим зверем бок о бок, перескакивая в мощных прыжках ручьи и овраги, наводя ужас на мелких людишек, или, как их там, занятых мелким своими делишками и дрожащими за свои мелкие жизни… Прочь, прочь…
— Ань! — кто-то тормошил девушку за плечо. — Проснись…
Аня нехотя открыла глаза. Голос казался знакомым… Будто он был из того сна… Хотя во сне не было никаких голосов…
— Аня, это я!
— Саша, ты? — Авдотьина узнала Щуплова. — Но откуда? И почему так поздно?
— Это не важно, Аня, совсем не важно…
— Ты останешься, да? — Аня сладко потянулась. — До утра…
— Не сегодня, дорогая, только не сегодня. У нас впереди еще будет время. Очень много времени…
Их губы слились в долгом поцелуе. В противоположность другим парням, что в таких случаях пытались облапать, а то и вовсе завалить, Александр не сделал ни малейшей попытки совершить что-либо подобное, и Аня была за это ему благодарна: она чувствовала приближение какого-то важного, возможно, даже поворотного момента в своей жизни, и подобные гнусные проявления все бы испортили.
— Я пришел предупредить тебя, — заговорил Щуплов. — Завтра тебе про меня такого наговорят… Но ты не верь, это они нарочно… Они просто не хотят смириться, просто завидуют моему счастью, что у меня есть ты. Понимаешь?
Аня кивнула головой.
— Вот, — продолжал Щуплов. — Но, тем не менее, ты продолжай делать вид, что веришь им, кивай головой, можешь, — Александр усмехнулся, — даже поругать меня… Только… Как стемнеет, приходи на дальний карьер… Знаешь, где твой братец с друзьями любит купаться. Но заранее никому ничего не говори, а то запрут и не выпустят…
— Ночью? Как стемнеет? — неуверенно проговорила Аня. — А…
— Ты боишься? — не дал ей договорить Щуплов.
— Нет, что ты!
Ане отчего-то стало страшно от того, что Александр может подумать, что она испугалась. Как она может бояться, когда он такой надежный, никогда не даст в обиду, и все будет хорошо…
