Сергей Лексутов - Игра в голос по-курайски
За столом сидел молоденький лейтенант. Неприветливо глядя на Павла, спросил раздраженно:
— Это тебя пытались убить?
— Меня… — проговорил Павел, подходя к столу.
Лейтенант не озаботился, следуя заветам капитана Жеглова, убрать бумаги в стол, или хотя бы перевернуть текстом вниз. Видимо ни один преступник гроша ломаного не дал бы за всю груду.
— Что-то незаметно, что тебя пытались убить… — проворчал лейтенант, мотнул головой в сторону подозрительного стула: — Садись, рассказывай…
Стул был подозрителен в том смысле, что запросто мог развалиться под Павлом. Осторожно опустившись на жалобно заскрипевший предмет мебели муниципальной собственности, Павле принялся сбивчиво рассказывать. Лейтенант перебирал бумаги, раскладывая их по нескольким стопкам. Когда Павел умолк, он еще долго сортировал листки серой бумаги. Некоторые из них были исписаны корявым почерком, другие щеголяли ровной машинописью. Наконец лейтенант спросил:
— Так значит, ты не знаешь, кто и за что пытался тебя убить?
— В том то и дело… — расстроено обронил Павел.
— А нам, откуда знать? — раздраженно проговорил лейтенант. — Может, тебе все это приснилось? Может, мнительность? У нас тут по сотне в день приходят, и все жалуются, что их хотят убить. Один задолбал весь отдел: какие-то инопланетяне у него каждую ночь стены сверлят, потом психотронный газ пускают, а по воскресеньям еще и психотронными лучами облучают. И ведь в дурдом не забирают! Говорят — нормальный…
— Но мне же не почудилось! И с бритвой нападали. Три раза за неделю машинами задавить пытались. А сегодня на дежурстве всю ночь по бассейну искали…
— И не нашли? — с непонятным выражением спросил лейтенант.
— Их всего трое было. А чтобы в бассейне человека поймать, нужно не меньше взвода…
— Вот видишь…
— Ну что мне делать?!
— По ночам не шляться. А на дежурстве все двери и окна покрепче запирать.
Павел вдруг озлился:
— Товарищ лейтенант, а почему это вы со мной на «ты» разговариваете? Я ведь вам не тыкаю, хотя раза в два старше вас… Что, по моей седине не видно?..
Седина основательно побила волосы Павла еще после того случай, в тайге. И то сказать, не супермен, чай, а в переделке побывал такой, что не всякий спецназовец живым выпутается. А в последние годы только добавлялось белизны. Впрочем, молоденькие поэтессы находили это пикантным; седая шевелюра к молодому и свежему лицу.
Лейтенант нисколько не смутился, но и приветливости в голосе не добавилось:
— А что я сделаю? Охрану вам приставлю? Да у меня каждую ночь по паре неопознанных трупов!
— Ну, так поглядите на меня! Хоть один труп потом опознаете…
Лейтенант отложил бумажку, облокотился о стол, подперев щеку ладонью, долго глядел на Павла, наконец, спросил:
— И у вас никаких соображений? Никому на мозоль не наступали? Ничью жену не трахали?
— Да в том-то и дело!..
— Знаете, тут все может быть очень просто: бригадиры новичков крестят.
— Это как?! — опешил Павел.
— Ну, когда в группировку новичка принимают, приказывают кого-нибудь замочить… Может, у них принципы взыграли? Вы ж от них столько раз увернулись…
— Ну, сделайте что-нибудь!..
— Охрану вам приставить? Взвод автоматчиков?.. — ласково спросил лейтенант. — Так ведь нету у меня взвода. Разве что самому вас сторожить? А кто за меня мою работу делать будет?..
— Неопознанные трупы считать… — сочувственно покачал головой Павел.
Павел смотрел на лейтенанта, тоскливо ощущая, как медленно накатывает безысходность. Лейтенант молча, но уже с сочувствием смотрел на него. В конце концов, сказал, доставая из стола несколько листов серой бумаги:
— Вы вот что, все опишите, как было. Не забудьте имя, отчество, фамилию, год рождения, паспортные данные, адрес, — он тяжко вздохнул, добавил уныло: — В случае угрозы убийством, заявление от вас я принять обязан…
Павел взял бумагу, вздохнул, пристроил на краешке стола и принялся писать. Незаметно увлекся, скупой текст заявления расцветил яркими образами, оживил метафорами, добавил кое-что еще из художественного арсенала литератора. Лейтенант продолжал возню с бумагами и, похоже, это у него было на весь день. Некоторые он внимательно прочитывал, некоторое время размышлял, аккуратно комкал и отправлял в корзину, другие прочитывал по два раза, размышлял еще дольше и укладывал в папки. Когда Павел закончил, лейтенант внимательно прочел листы, сказал:
— Здорово пишете. Прямо, детективный рассказ получился… На слесаря не похоже…
— Я ж университет заканчивал… — пробормотал Павел, и почему-то смутился.
— А чего по специальности не работаете?
— Так вышло… — Павел пожал плечами, нехотя обронил: — Мозговая травма. Преподавать не могу, тем более в пэтэу или в школе.
— Ах, мозгова-ая… — понимающе протянул лейтенант.
— Да не псих я, проверьте. В дурдоме не лежал… — и тут же подумал, что вполне возможно, и приступы беспричинной тоски, и депрессии, мучающие его с восемьдесят восьмого года, как раз и являются следствием его травмы. А может, и писательский дар, неожиданно свалившийся на него, тоже из-за травмы? Как раз в восемьдесят восьмом году у него сам собой получился яркий, великолепный, эмоциональный рассказ…
— Ну ладно, ладно… Вы поосторожнее, и если что — звоните. Сами ничего не предпринимайте. Если они вас пасут, наверняка видели, как вы в милицию пошли, может, отстанут…
Выйдя из милиции, он медленно побрел к автобусной остановке. Собственно говоря, а чего это он расписался в собственном бессилии? Тоже мне, нашли быка на бойне… Для начала надо обмозговать все это дело и вычислить, кому все же он мог любимую мозоль оттоптать? А ну как, и правда, ниточка тянется к тому, давнему делу? Что там могло быть такого, что возымело продолжение? Тех ребят он до того не видел. Просто, показались подозрительными, он и пошел по их следу. Им тоже показалось подозрительным, что по их следу кто-то идет, вот и подстерегли. Стоп! А как они могли узнать, что по их следу кто-то идет? В тех местах равнинная черная тайга, никак, ни с дерева, ни со склона далеко не глянешь, по причине отсутствия всяких склонов и долин. Выходило, что именно его они и ждали. Как ему тогда это в голову не пришло! Хотя, что могло прийти в голову, второй раз основательно ушибленную? Он следователю не смог даже место показать, где остались трупы. Поначалу месяца два валялся с амнезией, а потом поисковую группу проводить не смог, по причине того, что чуть ли не год ходить не мог. Трупы так и не нашли. Да в тайге труп за год без следа исчезает. До осени всякое зубастое население поработает, а зимой под снегом мыши и косточки источат. Только и осталось улик, что три дырки от автоматных пуль в теле Павла, и те сквозные, да шесть крупных алмазов, которые он сдал по акту следователю. Следователь под конец пришел к убеждению, что трупы наличествовали только в воображении Павла. Зато долго и въедливо выспрашивал про алмазы. Говорил, что таких алмазов ни в одном месторождении нет. Их сразу отправили на экспертизу, чтобы выяснить, откуда украдены, но оказалось, что по составу они не соответствуют ни одному известному месторождению. А Павел хорошо помнил… Вернее, вспомнил после амнезии, как тяжелая пуля системы Бреннеке опрокинула в траву того, с автоматом, и хруст височной кости губастого парня под краем жесткой подошвы кирзача, и хряский удар стволом ружья тому, мордастому, чем-то похожему на двухпудовую гирю, в основание черепа, и фонтан крови из-под клыков Вагая, рванувшего упавшего за глотку… Тот, четвертый, мосластый и кряжистый мужичина, не мог спохватиться через столько лет, ему и тогда незачем было тащить полуживого Павла по тайге.
