Мара Брюер - Софтмен
Только в камере Альто обнаружил пропажу «моб-гласс». Очки мог взять только Джоинт, больше некому. Но его куриных мозгов не хватило бы на раскодировку. Об этом талантливый разработчик позаботился должным образом. Но в любом случае «моб-гласс» необходимо было вернуть. А поняв, что здесь ему не удастся узнать что-либо о судьбе Алиаса, Альто составил план побега и проникновения в квартиру Джоинта — такую же казённую, в какой ещё недавно проживал сам Санитар.
Под утро стало тихо, и Альто смог ненадолго уснуть. В девять за ним пришли тромбельеры и поволокли в камеру пыток.
Сегодня дежурил другой сменщик, с которым у Альто не было конфликтов. У них вообще не было раньше контакта, кроме официального приветствия на пересменке. Они ни разу даже и парой слов не перекинулись. А посему Альто не имел понятия, каких взглядов придерживался этот старший надзиратель и каким образом он собирался вести допрос.
Альто усадили в кресло, зафиксировали руки и ноги, да так крепко, что не было возможности пошевелиться. Закончив, тромбельеры и старший надзиратель выстроились в шеренгу перед дверью.
Вскоре в камеру вошёл начальник тюрьмы. Он буквально пролетел мимо подчинённых и занял место на стуле, на котором ещё вчера сидела первая леди.
— Ну что, Марини? — приступил он сразу к делу. — Ты будешь сотрудничать? Глава Правительства хочет знать, где нашли укрытие оппозиционеры. Он даже готов простить деятельность Санитару.
Начальник тюрьмы криво улыбнулся.
— По-вашему, люди, пострадавшие от пиратского софта, должны мучиться только потому, что не могут себе позволить лицензионные программы? — Альто был вне себя от возмущения. — А известно ли вам, какие лишения испытывают бесчиповые? В каких условиях они вынуждены выживать по вине горстки алчных правящих богачей?
— Никто не мешает всем желающим получить интеллектум и возможность улучшить свою жизнь, — начальник тюрьмы затянул излюбленную песню, восхвалявшую режим. — Именно на это и нацелена правительственная программа. Когда был изобретён первый интеллектум, это стало величайшим прорывом в науке! Ведь человек тем самым получил неограниченные возможности своего развития…
— Какой у вас уровень доступа? — неожиданно спросил Альто.
— Что? — не поверил своим ушам начальник тюрьмы.
— Какой у вас уровень доступа? — чётко повторил бывший старший надзиратель.
Босс откашлялся.
— Тридцать один процент! — несколько нерешительно произнёс он, зная, что у Альто он был гораздо выше. — Зачем тебе это?
— Вам ведь известно, что до обнуления у меня было сорок восемь процентов? — медленно, выделяя каждое слово, проговорил Альто, видя, как меняется при этом лицо бывшего босса. — И я даже не знал о запрете доступа, пока не возникла необходимость воспользоваться БЗС.
— Что ты хочешь этим сказать? — рассвирепел начальник тюрьмы.
— То, что интеллектум практически ничего не значит, — вдохновенно ответил бывший старший надзиратель. — Он не научит человека ощущать радость жизни, чувствовать, переживать, сострадать, восхищаться… любить… Этим живут те, кого вы называете оппозиционерами. Но вам до них не добраться!
— Я же предупреждал, что ты заговоришь! Теперь мы нашли самый верный способ развязать тебе язык!
Тюремный босс был так доволен собой, что сидел, выпятив вперёд грудь и заливаясь соловьем. Альто ничего не стал отвечать ему. В любом случае он ни за что не назовёт им ни имён, ни локаций, ни кодов.
— Дайте изображение из пятого отсека! — с улыбкой до ушей скомандовал начальник тюрьмы, повернувшись к старшему надзирателю, надев «моб-гласс» и развернув на стену камеры увеличенную проекцию изображения. Оно было немного нечетким, но Альто не мог не узнать в привязанной к стулу рыдающей девушке Джейд.
— Отпустите её! Она ни в чём не виновата! — не сдержав эмоций, закричал он, пытаясь вырваться. — Не смейте трогать её!
Альто понял, что вчера совершил ужасную ошибку, сообщив миссис Флэтчер о своей догадке. Эта холодная, высокомерная, бессердечная женщина являла собой всю ту грязь, которую ненавидела в чипоголиках её дочь. В голове Альто не укладывалось, как можно было поступить так с собственным ребёнком.
— О, как это трогательно! Я сейчас расплачусь и сжалюсь над бедной девочкой! — скорчив гримасу, просюсюкал начальник тюрьмы.
Тем временем сквозь рыдания и всхлипы доносились просьбы Джейд:
— Альто, не сдавайся! Ничего им не говори!
Начальник тюрьмы злорадно улыбнулся и под громогласные протесты Альто, коснувшись дужки очков, свернул проекцию.
— Вы можете истязать и пытать меня, сколько вам будет угодно! Вы можете даже убить меня, только отпустите её! Прекратите! — надрывно умолял он, ёрзая на стуле. Металл впивался в кожу рук и ног, причиняя нестерпимую боль, которую Альто даже не чувствовал.
— Ты в силах остановить это, Марини, — сообщил начальник тюрьмы, — только скажи, где укрываются бесчиповые? И кто теперь возглавляет оппозицию? Одно твоё слово — и мы тотчас же отпустим девчонку.
— Я скажу вам, только когда она будет свободна! — прорычал Альто.
Будь у него возможность, он бы голыми руками передушил всех без исключения, кто посмел сделать Джейд больно.
Но начальник тюрьмы беззаботно прохаживался по камере пыток:
— Не уверен, что ты скажешь правду. Думаю, девчонка заговорит раньше. В конце концов, очень скоро один из вас будет здесь лишним.
Затем босс остановился, подал какой-то знак тромбельеру и поспешил покинуть камеру. Альто краем глаза успел увидеть шприц с голубоватой жидкостью, поднесённый к его шее. Почувствовав вошедшую под кожу иглу, он мгновенно потерял сознание.
Придя в себя, Альто Марини обнаружил, что сидит на полу камеры с опущенной головой, прислонившись спиной к холодной стене. Он ничего не мог сделать, не мог помочь Джейд. По сути, в данный момент он был таким же бесчиповым, как и она. Таким же беспомощным. Разница была лишь в том, что его могли пытать без вреда для здоровья, в то время как девушка могла серьёзно пострадать от жестокости и бесчеловечности сотрудников тюрьмы.
Но как она оказалась здесь? Как ее нашли? Почему была неосторожна и попалась? Вряд ли она пришла сюда сама.
Альто терзался сомнениями: была ли в этом вина миссис Флэтчер? Ему очень не хотелось верить в то, что мать способна на такое зверство, какие бы взгляды на жизнь она ни имела. В то же время их разговор мог и не быть приватным, как он считал ещё вчера. Поначалу он был уверен в конфиденциальности их встречи, но теперь вспомнил, что почти всё в этих стенах — иллюзия.
