Джозеф Финдер - Дьявольская сила
Я вскочил и вприпрыжку побежал за ним, но он быстрым шагом покидал зал.
— Билл, — громко позвал я.
Он обернулся, взглянул на меня холодными глазами и, ничего не сказав, продолжал быстро идти. Мне даже показалось, что он нарочно удирает от меня. Исчез общительный Билли Стирнс, а в его обличье появился другой Билл — строгий, настроенный решительно и вместе с тем какой-то встревоженный. Да он что, тоже все знает?
— Извини, Бен, я сейчас не могу говорить с тобой, — отрубил он каким-то странным, не терпящим возражений голосом, какого я раньше никогда у него не слышал.
Я вернулся в свой кабинет, посидел там несколько минут, и вдруг раздался телефонный звонок — звонил Александр Траслоу.
— Черт возьми, Бен, у тебя что-то срочное? — послышался его голос, странно и непривычно ровно искаженный скремблером.
— Да, Алекс, очень срочное, — ответил я. — Этот канал не прослушивается?
— Да нет же. Думаю, ты радуешься, что я принес с собой это устройство.
— Надеюсь, мне не пришлось отрывать вас от разговора с президентом или еще от чего-то важного.
— Да конечно, нет. Он советуется с двумя-тремя своими министрами, как быть с германским кризисом, так что я сижу тут и загораю. Ну что там у тебя?
Я кратко рассказал ему, что со мной произошло в той «научно-исследовательской лаборатории» и осторожненько намекнул насчет своих вновь приобретенных способностей.
Последовало долгое-предолгое молчание, паузе, казалось, конца-края не будет. Может, он подумал, что я совсем умом тронулся? Может, он даже трубку повесил?
Когда же Алекс начал, наконец, говорить, то перешел почти на шепот.
— Проект «Оракул», — выдохнул он.
— Что?
— Боже мой, я слышал всякие сказки, но чтобы наяву…
— Вы что-то знаете?
— Знает все Господь Бог, Бен. Я же знаю только, что этот малый Росси тоже подключен к этому проекту. Я думал… черт возьми… я слышал, что у них кое-что получилось, что сработало с кем-то там. Но, как мне говорили, в конце концов Стэн Тернер давным-давно прихлопнул этот проект. Выходит, что все-таки не прикрыл его до конца. Мне, вроде бы, говорили, что у Росси не все идет гладко.
— Так вам не докладывали?
— Да кто мне станет докладывать? Мне сообщили лишь, что проводилась обычная проверка. Теперь ты, надеюсь, понимаешь, что я имел в виду, когда упомянул о необходимости пропустить тебя через процедуру проверки. ЦРУ ведь никто не контролирует. Ни черта не знаю, кому можно доверять здесь…
— Алекс, — перебил я. — Я намерен полностью порвать всякие отношения с вашей фирмой.
— Ты что, Бен, твердо настроился? — сразу же запротестовал Траслоу.
— Извините, но ради своей безопасности, безопасности Молли… и вашей… я собираюсь на время залечь на дно. Исчезнуть. Порвать всякие контакты с вами и с любым из ЦРУ.
— Бен, послушай. На мне лежит ответственность… это я ведь в первую очередь вовлек тебя в эту заварушку. Что бы ты там ни решил сделать, твое решение для меня свято. Я просто раздваиваюсь: мне хочется, чтобы ты надавил, и интересно посмотреть, что этим бравым ребятам из ЦРУ нужно от тебя. А в то же время хочется уберечь тебя и спрятать где-нибудь за городом, чтобы ты там отсиделся. Даже не знаю, что тебе и посоветовать.
— Не знаю, что за чертовщина приключилась со мной. До сих пор не могу постичь этого и не знаю даже, смогу ли понять когда-нибудь. Но…
— Не имею я права советовать тебе, что делать. Решай сам. Может, хочешь переговорить с Росси, выпытать у него, чего ему нужно от нас? А вдруг он опасен? А может, просто перестарался? Принимай сам решение, Бен. Вот и все, что я могу тебе посоветовать.
— Ну что же, спасибо и на этом, — ответил я. — Я все хорошенько обдумаю.
— Ну а пока, может, я могу чем-нибудь быть полезен?
— Да ничего не надо, Алекс. Пока нет никого, кто бы мог мне помочь.
Не успел я повесить трубку, как раздался другой звонок.
— Звонит какой-то Чарльз Росси, — доложила по переговорнику Дарлен.
Я поднял трубку и спросил:
— Росси?
— Мистер Эллисон, я звоню, чтобы пригласить вас прийти как можно поскорее и…
— Ну уж нет, — резко ответил я. — С ЦРУ я ни о чем не договаривался. Уславливался я обо всем с Алексом Траслоу, да и с ним все договоренности с этой минуты аннулированы.
— Нет-нет, не кладите трубку, подождите минутку!
Но я уже бросил ее.
19Джон Матера, мой брокер с фондовой биржи, так удивился, что насилу смог выдавить из себя:
— Черт побери, ты слышал?
Мы разговаривали по телефонной линии биржи, где записываются все переговоры, поэтому я ответил тоном, будто знать ничего не знаю:
— Чего слышал?
— Ну этот… «Бикон»… что произошло с ним… его приобрела Саксонская корпорация…
— Какой ужас, — вскричал я, притворяясь взволнованным. — А как это скажется на акциях?
— Скажется? Уже сказалось. Они подскочили на целых тридцать вонючих пунктов. У тебя, Бен… да ты же увеличил втрое свои денежки, а день ведь еще не кончился. Ты уже загреб побольше шестидесяти тысяч, что очень даже недурственно за пару часиков работы.
— Продавай акции, Джон.
— Да на кой черт?..
— Продавай, Джон. И немедля.
По некоторым причинам я отнюдь не радовался привалившему богатству, наоборот, ощутил, как меня охватила волна необъяснимого тупого страха. Все случившееся со мной за прошедшие несколько часов я мог как-то оправдать игрой своего воображения, как некое ужасное заблуждение. Но в данном случае я исхитрился прочитать мысли человека, следовательно, узнал его внутреннюю информацию, и вот — конкретный результат моего подленького действия.
Причем моим новым свойством мог воспользоваться и кто-то другой, внимательно за мной наблюдавший. Я понимал, что серьезно рискую, так как Комиссия по контролю за ценными бумагами не дремлет и вполне сможет усмотреть что-то нечестное в моем быстром обогащении. Но я сильно нуждался в деньгах и поэтому позволил себе воспользоваться своим даром.
Я быстренько дал указания Джону, как поступить с деньгами, на какой счет их перевести, а потом позвонил Эдмунду Муру в Вашингтон.
В трубке долго раздавались длинные гудки — автоответчика Мур не признавал и всегда считал подобные хитроумные штучки бестактными. Я уж было собирался положить трубку, но тут в ней прорезался чей-то мужской голос.
— Да?
Голос явно не Эда, говорит какой-то молодой мужчина, да еще начальственным тоном.
— Позовите, пожалуйста, Эда Мура, — попросил я.
— А кто говорит?
