Алисия Дин - Сердце ведьмы
— Я знаю, что это было, Равин. Ты использовала свои чары, чтобы ранить этого человека.
— Он похитил ребенка, приставил пистолет к его голове. Я обязана была что-то предпринять.
Ванора недовольно покачала головой.
— Ты была не обязана. Ты имела право вмешаться, остановить его. Но обязательно ли было причинять ему боль? Так ли необходимо было ломать ему руку? Разве ты не могла просто ослабить его запястье и заставить его выбросить пистолет?
Да, могла. Но первый порыв оказался другим. Равин боялась признаться в этом даже себе самой, но ей хотелось навредить этому мерзавцу. Хотелось заставить его страдать за то, что он сделал. За то, что он собирался сделать снова. Она не могла сказать об этом Ваноре.
Равин пожала плечами.
— Я не подумала…
— Грустно это осознавать. — Губы Ваноры сжались от раздражения. — Ты вообще не думала. За это тебя могут исключить из общины, разве ты не понимаешь?
Равин не могла произнести ни слова, поэтому только кивнула. Как разозлилась бы Ванора, узнай она еще и о Железном Дровосеке. Она бы побагровела. За все время, что Равин знала Ванору, та никогда не теряла самообладания и уж тем более никогда не злилась на нее. Но все это было объяснимо. Равин поступила неправильно.
Что же с ней случилось? Вопреки жестокости, которую она наблюдала дома, она была воспитана в общине на идеалах мира и добра. За последнее время она дважды нарушила их. Честно говоря, Равин знала, в чем была проблема: она стала слишком близка со смертными и их миром.
— Я всегда считала тебя наиболее вероятной моей преемницей, когда придет время, — сказала Ванора более мягким голосом. — А теперь я уже не знаю. Как будущая верховная жрица ты должна строго следовать заветам общины.
— Да.
Лучик надежды затеплился в душе Равин. Она всегда мечтала однажды стать верховной жрицей, но никогда и представить себе не могла, что Ванора выберет именно ее. Верховная жрица не имела права выходить замуж, не могла иметь отношений с мужчиной. Всю свою энергию и любовь она должна отдавать общине. Это означало, что они с Ником никогда не смогут…
Но это же отлично! Ни к чему ей сближаться с Ником. Это будет губительно по многим причинам.
Будто прочитав ее мысли, Ванора сказала:
— Ты же сейчас никем не увлечена, правда? Я знаю, что ты молода, но, кажется, после неудачи с Кейни любовные отношения тебя больше не интересуют.
— Нет. Совсем нет, — заверила ее Равин.
— Если обстоятельства не изменятся, я назову твое имя на совете, когда придет время, но… — она постучала накрашенным ногтем по газете, — подобные случаи больше не должны повторяться. Жестокий земной мир предлагает много соблазнов, но мы обязаны противостоять им. Мы не можем позволить, чтобы эта порочность влияла на наши эмоции, затягивала нас. Если кто-то сталкивается с подлостью, он должен преодолевать ее с помощью нашего учения, не опускаясь до мести.
Равин неохотно кивнула. Она понимала, что Ванора говорила правду, но ее сердце хотело, чтобы виновные заплатили — она хотела заставить их прочувствовать боль и страдание, которые ощущали их жертвы. И хотя девушка знала, что ее жажда мщения может помешать ей стать верховной жрицей, она понимала, что не остановится. Она не могла остановиться. По крайней мере, пока еще один монстр не будет схвачен или уничтожен.
Некоторое время спустя Равин стояла на месте для проведения ритуалов в окружении членов своей общины среди деревьев с опавшей листвой. Она много раз принимала участие в ритуале Ламент, но никогда еще он не имел для нее такого огромного значения.
Пар шел от котелка, стоявшего на алтаре, несмотря на то, что под ним не было огня. Члены общины пристально всматривались в дым, и, в то время как Ванора произносила их мольбы, они могли видеть очертания лиц своих умерших близких. Равин молилась о том, чтобы увидеть Сорину и чтобы, умерев, ее сестра каким-то образом была так же счастлива, как и при жизни. Это казалось невероятным. Мелодичный голос Ваноры нарушал ночную тишину.
— Мы собрались здесь, чтобы почтить своих близких. Мы умоляем тех, кого любим, присоединиться к нам еще раз, хотим встретить их в наших следующих жизнях. Мы берем эти свечи и зажигаем их от свечи жизни.
Один за другим каждый член общины сделал шаг вперед и прикоснулся пламенем своей конусообразной пурпурной свечи к свече Ваноры. Пурпур символизировал силу призываемых духов и связь пришедших душ.
Когда все снова стали в круг, ведьмы закрыли глаза и, прислушиваясь, принялись ждать. Ветер утих, и Равин слышала вокруг звуки леса: шорох — наверное, шаги маленького животного, журчание протекающего недалеко ручейка, крик совы. Равин думала о Сорине, молясь, чтобы ее сестра появилась.
— Мы заклинаем тебя, — продолжала Ванора, — Богиня умерших духов, покажи нам сейчас тех, кого нет в живых. Тех, кто хочет, чтобы его увидели.
Равин открыла глаза и уставилась на дым от медного котелка. Она смотрела, как движется пар, который, казалось, приобретал какие-то формы и образовывал нечто иное. Девушка затаила дыхание, про себя желая, чтобы появилось лицо Сорины.
Она была до того сосредоточена на этом желании, что сначала не заметила, как затихло все вокруг. Затем запах серы наполнил воздух и, казалось, земля задрожала под ногами. А дым от котелка снова стал всего лишь дымом.
Что произошло? Сердце Равин заколотилось сильнее, она и остальные члены общины подняли головы и огляделись вокруг. Из-за деревьев к ним приближалась фигура в капюшоне.
Призрак быстро подошел, и сердце Равин лихорадочно забилось. Это не был дух, которого они хотели вызвать. В нем было что-то зловещее, она это почувствовала. Напряжение в теле усилилось, и Равин посмотрела на Ванору, ища у нее поддержки.
На лице верховной жрицы отразилось отвращение… Она узнала его? Это был кто-то — что-то, — с кем она была знакома!
Равин устремила взгляд на фигуру, которая теперь уже стояла возле котелка. От ее шагов листья закружились сильнее и появился черный пепел, маленькими частичками парящий в воздухе и опускающийся на землю. Равин почувствовала, что в этом черном пепле присутствовало зло. Она не могла сказать, как это поняла, — просто знала.
Голова непрошеного гостя была опущена, затем он поднял ее и откинул капюшон. Ком образовался в горле Равин. Кейни! Он подержал руку над паром от котла, и Равин почувствовала запах обожженного тела.
Кейни скривился, но руку не убрал. Через несколько секунд он опустил ее. Кожа на руке сильно покраснела, в некоторых местах стала почти черной, сморщенной и начала покрываться волдырями. Вне всяких сомнений, это было мучительно больно.
