Александр Лонс - Лавка антиквара
Все отпущенные нам полчаса она плакалась о своей работе, ругала новых коллег и начальников, жаловалась на скверную жизнь и низкую зарплату. Как выяснилось в последний момент, платили ей полсотни тысяч в месяц.
Разговор с Ирочкой дал мне мало полезного, помимо общей смутной тревоги. Она совсем ничего не знала об интересующих меня вещах, а если и знала, то удивительным образом умела притворяться. Зато я получил уверенность, что её тоже можно спокойно исключить из списка подозреваемых. Глупа слишком. Гусеница вон тоже способна прикидываться сухим сучком, и что? Она очень умная что ли? У неё мозгов вообще почти нет.
Часть вторая
БАБОЧКА НА ГЛАЗАХ
16. Афик
Ощущение беспокойства и чувство постоянной смутной опасности в то время меня не покидали. Ничего, даже непрерывные перемещения по городу и общение с хорошими девушками полностью эти неприятные эмоции не снимало. Весь день я провел в бесполезных разъездах, в безрезультатных разговорах по телефону и без оного. Беседы с Альбинкой и Ирочкой из бухгалтерии, по-моему, особо полезного не принесли, разве что из-под подозрений их вывели.
До дома добрался лишь к началу третьего ночи: похоже, позднее возвращение уже входит в дурную привычку. Маша, свернувшись калачиком, тихо спала на диване. Не желая будить художницу, привел себя в порядок, прошел на кухню, сел в кресло и приятно расслабился. Спать не тянуло абсолютно, захотелось почитать новый роман одного из самых любимых мною писателей. Из тех, чьи книги продолжаю покупать в бумажном виде, а не скачиваю с сайтов электронных пиратских библиотек. Вот была бы налажена нормальная торговля электронными изданиями рублей за пятьдесят, может и не пожалел бы полсотни. Или всё-таки пожалел? Это ещё вопрос. Хотя… всё-таки лишние триста — четыреста рублей на дороге не валяются. В чем суть, точно уже не помню, но текст внезапно увлек, а параллельный поток сознания служил неким фоном, восприятию и чтению не мешал.
Отвлек телефон.
Номер не определился. Я автоматически глянул на часы: время подползало к шести. Кто бы это в такое время, интересно? Ничего себе зачитался! Звонить мне в такую рань? Кто же это такой, чёрт побери?
— Алло? — нарочито отстраненно спросил я в трубку. Разговаривать с кем-либо не хотелось категорически, но могли звонить люди, от которых я зависел в материальном плане, и в беседе с коими полагалось сохранять стабильную вежливость голоса в сочетании с четкостью речи. — Я слушаю!
— Слышь, старик… это я… — сипел некто на том конце канала связи. — Помоги, прихватило…
Голос опознать не удалось. Человек говорил тяжело, с паузами, будто каждое слово давалось напряженно, с усилием. Голос полухрипел-полушептал так, будто его обладатель уже помер, был оживлен посредством магии Вуду, превратился в зомби и теперь связался со мной благодаря игре инфернальных сил и причудам недобрых духов.
— Это кто? — испуганно спросил я. — Вам кого? Вы кому звоните?
— Тебе, тебе звоню… я это… Афик…
Звонил Афиноген Майский — мой старинный знакомый, из тех, кого и рад бы забыть, но никак вот не получается. Афик, как его фамильярно называли в нашей тусовке. Человек беспокойный и нецеломудренный, колумнист какого-то таблоида, по основной профессии — форекс-менеджер, а проще говоря — валютный спекулянт через Интернет. Его никто не воспринимал всерьёз. Малоизвестный литературный комментатор, очень плохой поэт, сносный (особенно у костра с алкоголем и гитарой) мужской бард и прекрасный прозаик. «Мастер малых форм», как он «скромно» себя именовал. Его критические статьи выглядели поверхностными и бездушными, но рассказики и миниатюры казались удивительными, а песенки мило смешили. Своеобразная проза пронизывала до самых глубин сознания. Мне никогда не писать так, как он. Но знакомство наше было шапочным, эпизодическим, мы даже не являлись приятелями.
— Помоги, прихватило…
— Скорую вызвал? Что с тобой, сказать можешь? — менторским тоном настаивал я.
— Вызвал, но пока приедет по пробкам, да по Москве… открой дверь, подойти не смогу, а пока вскрывать будут… ключ у соседки справа, она передаст, я просил…
— А сама она открыть не в состоянии?
— Не хочу с отрытой дверью… Уезжает она через полчаса, а ты на метро успеешь… — хрипел Афик. — Адрес запиши… Метро Рязанский Проспект, на углу Зеленодольской и Полетаева… Полетаева восемнадцать, корпус два… тридцать третья квартира… Код домофона запиши: два, восемь, девять, пять, ноль, три, три… Записал? Ну, давай…
Трубку повесили и послышались короткие гудки.
И какого черта? Придется ехать.
Афик пил. Пил люто и запоями. Кроме того, применял какие-то препараты «для расширения сознания» и периодически расширялся до таких размеров, что проходил курс детоксикации в соответствующей больнице с каким-то жизнеутверждающим названием. Опять, наверно, допился до отравления или наелся какой-то гадости. Грибочки что ли не те употребил? Но он просил помощи, а бывают просьбы, в которых отказать нельзя. У меня оставалась некая моральная обязанность перед этим человеком. Однажды Афик не просто спас мою шкуру, а с того света, можно сказать, вытащил. Ощущение неоплаченного долга сохранилось и засело где-то в спинном мозге. Поэтому я никак не мог допустить, чтобы Афик испустил дух по причине моего невмешательства.
А было так.
В ту пору я был глуп и самонадеян, как блондинка-первокурсница, только начал свои эксперименты в области окололитературных жанров, поэтому к результатам относился неоправданно серьёзно и обстоятельно.
И вот, как-то раз, от нечего делать и великого раздолбайства, приехал я на региональный фестиваль «Пустые Холмы», по устоявшейся традиции проводившийся на полянах и в лесах дальнего Подмосковья. Точные координаты мне сообщили, добрался на попутках, нашел по джипиэске нужную полянку и вышел прямо на своих друзей. Меня весело встретили, усадили у огня и поставили миску с распаренным дошираком. А в кружку налили чего-то крепкого и жгуче-алкогольного. Мы выпили за встречу, закусили, потом опять, затем снова, и отправился я по поляне знакомиться с новыми людьми. А потом ко мне подошли друзья и спросили:
— Слушай, а не хотел бы ты сегодня здесь выступить? Какие-нибудь новенькие рассказики почитать?
Я тогда и вправду писал сказки для взрослых и прозаические миниатюры, почему-то полагая это важным и правильным делом.
— Ну, почитать-то оно, конечно, можно, — уже нетрезво пробубнил я, — но почему сегодня? Я вроде и не подписывался на такое. Может — завтра? На свежую голову? Глядишь, основной народ подтянется.
