Алло, милиция? Часть 3 (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич
Так зачем Егор здесь?
Переход в следующую лигу кинет в борьбу за интересы социалистической экономики, той самой, что надорвала пуп в борьбе за военный паритет с Западом, никогда не достигнутый. А ведь всего несколько десятков термоядерных боеголовок да их средства доставки на лужайку Белого дома делают саму идею войны с СССР неприемлемой, самоубийственной. Зачем столько⁈ На фоне этих безумных растрат убыточные колхозы да массовое воровство с предприятий выглядят мелочёвкой. Хищение миллиона с завода кто-нибудь заметит? А вот тысячи рублей из простой советской семьи — очень даже.
Что Егору рано уходить на повышение, тем более — сразу соскакивать на дела по линии ОБХСС, чувствовали и его коллеги.
— Егор! — поднял рюмку Сахарец, когда все уселись за стол, а Джонник свернулся кольцом у ног Элеоноры. — Ни один из молодых следователей не доставлял мне столько хлопот как ты. Но, признаюсь, отпускаю тебя с большой неохотой. В районе ты мог бы большее сделать, расти, перейти на должность старшего следователя, подсидеть Вильнёва или меня… Знаю, у тебя другие интересы. Но, коль сложилось, успехов тебе!
Лейтенант чокнулся с бывшим боссом и приобнял, вдохнув неистребимый аромат — след миллионов папирос «Беломора», впитавшийся в пиджак.
— Какие успехи… Я элементарным вещам не успел научиться. Если приплюсовать практику, отправил ажно три уголовных дела в суд. Кем буду в городе? Поднеси-подай у следователей, закончивших многие сотни дел с десятками эпизодов и злодеев? Прокладкой между следователями и ОБХСС? Тем более после задержания двух урюков в кафе, а по ним следствие ещё не закончено, опера вряд ли на меня посмотрят дружелюбно.
— Знаю. И ещё знаю — ты выплывешь. Может, утопишь кого-то, барахтающегося рядом.
— Значит, рядом со мной лучше не купаться.
С явного недостатка квалификации начался разговор и с полковником Иванковым, начальником городского следственного отдела. Что любопытно, кабинет у него был меньше, чем у Сахарца в Первомайском. В УВД на Добромысленском переулке чрезвычайно не хватало места.
— Ты кто — кинозвезда? Опыта — с гулькин член, а условий…
— В буржуйском мире условия выступления звезды называются райдером, и не я, Пётр Алексеевич, их для себя вывел.
По случаю перевода в город Элеонора заставила жениха купить новый приличный костюм из коллекции для новобрачных. Талоны для «Счастья» у них были настоящие, но далеко не всё из дефицитов выкладывалось на прилавок. Самые интересные вещи, в лучших традициях советской торговли, отпускались из подсобки, по талонам или без. Первый студенческий с комсомольским значком, доставшийся в наследство от прежнего Егора, давно канул в мусорку, с тех времён сохранился лишь архив фотографий и переписки.
— И кто же писал для тебя этот… райдер?
— Подполковник КГБ Аркадий Невцов, контрразведка, управление КГБ по Минску и Минской области. Начальник управления, чего уж скрывать, обеспечил мой перевод УВД, хоть мне в районе было уютнее, ближе к дому, и жена по пути с работы забирала.
— Я что-то слышал про КГБ, но вот так… Ты им служишь?
Начальник отдела был худ и подтянут, аккуратен и ухожен. Чёрные гладкие волосы разделил идеальный пробор.
— Родине и закону вообще-то. Но — так сложилось. Пришёл на практику в Первомайский, когда там взорвали магазин, КГБ расследовало как теракт.
— Но там же какой-то уркаган, насколько нам говорили…
— Вам сказали правильно, но не всё. Я узнал остальное, о чём товарищи из конторы настоятельно рекомендовали не распространяться. Потом, после практики, выпало так, что я ездил на гастроли с «Песнярами». Гитаристом. По ходатайству минкульта даже был освобождён от военных сборов в универе. КГБ за «Песнярами» присматривал. Меня сочли благонадёжным.
— Гитарист «Песняров»… У тебя столько талантов, но всего три оконченных уголовных дела.
— Получается, я всё время в группе. Командный игрок. Вдобавок, меня используют в оперативных комбинациях. Предсказываю, КГБ через неделю, максимум — десять дней вернёт вам дело Василевича по угонам. Там все подробности в деле, КГБ внедрило меня в среду любителей автогонок. Теперь я — свидетель, даю показания против других зрителей. Много чего было…
— Но всё это уголовный розыск. Почему ты не у Папаныча? Он же как ты — из Первомайского. Или не в ОБХСС? Зачем ты в следствии?
— Сам до конца не понимаю, — признался Егор. — В управлении КГБ мне объяснили, что в 1983 году самая главная задача для Белоруссии — отремонтировать экономику. Поэтому Андропов прислал первым секретарём Слюнькова из Госплана, а не кого-то, карабкающегося чисто по партийной лесенке. Заменят многих. Комитету, милиции и прокуратуре поручается все силы бросить на предотвращение хищений и злоупотреблений в экономике. Почему-то считают, что я принесу наибольшую пользу на этом месте. Пётр Алексеевич! У вас же не заполнили мной вакансию. Добавили штатную численность и меня, такого странного, подсуетили.
— Лучше бы на это место взял кого-то из старших следователей с района. Тебя — к операм.
— Но мы люди военные и исполним приказ. Мне найдётся уголок с сейфом и столик с пишущей машинкой?
— Практически — нет. Наши все сидят по двое, — Иванков на минуту задумался, перебирая в уме интерьеры следственных кабинетов. — Так, дуй к Чешигову. У них есть приставной столик для практикантов. И сосед Чешигова с понедельника ушёл в отпуск. Павлу я сейчас наберу.
— Спасибо, товарищ полковник. Здесь полагается проставляться? По поводу вхождения в коллектив?
Иванков переменился в лице.
— Даже не вздумай! Это — горуправление, а не райотдел. Здесь банкет в служебном кабинете чреват увольнением. Коллективная пьянка — пятнадцать лет расстрела! Чешигов тебя вразумит. Третья дверь после моей, там табличка есть.
Переступив порог в поисках своего нового рабочего места, Егор сначала подумал, что ошибся дверью. Это был не кабинет, а архив. Точнее — склад, и не при особо аккуратном кладовщике. Толстенные гроссбухи занимали подоконник, столы, включая обещанный приставной, стулья, шкафы, пространство над шкафами, часть лежала просто на полу. Словно обитавший здесь следователь открыл магический портал в мир бумаги, и оттуда как попёрло!
— Вы — к кому?
— Я — к себе. Согласно высочайшему повелению Петра Алексеевича… Так, кажется, ещё Петра Первого звали? Короче, здесь мне предназначено трудиться. Егор Егорович Евстигнеев, лейтенант, переведён из Первомайского. Стаж службы — три с половиной месяца.
Чешигов, колупавшийся в раскрытом гроссбухе и что-то из него выписывавший, недоверчиво покачал головой.
— Я, конечно, про тебя услышал, начальник звонил, и приказы выполняю. Но посмотри сам, куда ты здесь ввинтишься?
— А ваш товарищ, когда он не в отпуске, умещается?
— Часть макулатуры — его. Сдвигает, часть перемещает под стол. Лейтенант, тебя тоже на ОБХССные дела бросили?
— Партия и правительство особое внимание уделяют борьбе с хищениями социалистической собственности, подрывающими советскую экономику, — ответил Егор, пародируя голос теледиктора. — Да, бросили. Можно сказать — кинули. Добавили штатную единицу, но не прибавили ни квадратных метров, ни даже пишмашинки. Хоть свою покупай. Я — просто Егор. А вас по имени-отчеству?
— Просто Паша. И на «ты».
Закопавшийся в бумагах имел цвет лица, позволяющий в них спрятаться, с тем же жёлто-землистым оттенком, а упрямая чёрная шевелюра, густая, коротко стриженая и торчащая, словно трава на газоне, напоминала кляксу, поставленную нерадивым бухгалтером. Одутловатое лицо, нос картошкой, глаза, слезящиеся от созерцания квадратных километров документации дополняли образ Дон-Жуана или Алена Делона, но с приставкой «анти». Высокий и спортивный Егор внутренне содрогнулся: неужели и он, отработав сколько-то лет в УВД, обретёт подобный вид?
— Я пока в помощь… Паша, что ты пытаешься выкопать?
Он свалил папки со стула отпускного напарника Чешигова, скинул куртку-аляску и уселся напротив.
