Майк Резник - Слон Килиманджаро
— Джон Эдвард Кимати, — пробормотал он. — Его стараниями бивни оказались у нас в руках, но мы по-прежнему ничего не предприняли.
— А что вам следовало предпринять, мистер Мандака?
— Забрать их из музея и сделать то, чего от нас ждали. То, что еще предстоит сделать.
— Что же это?
Он задумчиво посмотрел на меня.
— Если б я мог надеяться, что вы мне поверите, мистер Роджас, я бы вам рассказал.
— Почему бы сначала не рассказать, а я уж сам решу, верить вам иди нет? Он покачал головой.
— Едва ли вы будете работать с полной отдачей, если придете к выводу, что ваш заказчик — безумец.
— Я уже думаю, что работаю на преступника, но меня это не останавливает.
На его лице отразилось удивление.
— На преступника? Почему? Неужели причина лишь в том, что я сумел нейтрализовать охранную систему вашей квартиры?
— Потому что вы не Букоба Мандака.
— Я уже говорил вам, что это мои настоящие имя и фамилия.
— Но в государственных архивах о вас нет никакой информации.
— Вроде бы за обедом вы удовлетворились моим ответом.
— Потому что наши интересы совпадают: я хочу найти бивни не меньше вашего. Вы, между прочим, очень сильный человек, мистер Мандака. Так что я и теперь не буду ставить ваш ответ под сомнение, если вы будете настаивать на нем. Но мне хотелось бы знать правду, Он улыбнулся:
— Интеллигентное решение, мистер Роджас. Пусть я и рискую разочаровать вас, но должен повторить: я — Букоба Мандака.
— Когда и где вы родились?
— На Земле, пятьдесят три года тому назад.
— На Земле? — изумленно переспросил я, ибо впервые встретил человека, родившегося на материнской планете.
— Совершенно верно.
— Тогда почему в архивах нет никакой информации о вас?
— Земля практически опустела, мистер Роджас. На ней сейчас живет не больше пятидесяти миллионов человек, и переписное бюро находится на краю света. Так что моим родителям не составило труда скрыть от властей сам факт моего появления на свет.
— Почему у них возникло такое желание?
— Потому что они знали, что может прийти день, когда мне потребуется абсолютная свобода, в том числе, как они правильно предположили, свобода от ненавязчивого контроля государства.
— Зачем вам свобода от государственного контроля, если вы действуете в рамках закона?
Он помолчал, словно прикидывая, что можно мне сказать, а что — нет.
— Пока я не совершил никаких правонарушений, но без колебания переступлю через любой закон, который встанет между мною и бивнями.
— Путешествие по подложному паспорту — правонарушение, — заметил я.
— Для меня — нет, — отмахнулся он. Ожил компьютер.
— С Дунканом Роджасом хотят поговорить.
— Соединяй, — приказал я.
— Желаете визуальный контакт или только звуковой?
— Визуальный.
Над кофейным столиком появилась Хильда Дориан.
— Ты знаешь, который теперь час?
— Перевалило за полночь.
— Ты должен был связаться со мной, как только вернешься с обеда, — бросила она. — Я проверила твой компьютер, после того как мы с Гарольдом пришли из театра, и компьютер сообщил, что ты ушел домой. Почему ты не доложился?
— У меня гость. — Я указал на Мандаку. Она отдала своему компьютеру соответствующую команду, и ее образ чуть развернулся, чтобы она могла видеть масаи.
— Он тебе угрожает? — тут же вырвалось у нее.
— Отнюдь.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Перестань опекать меня как ребенка.
— Перестану, если ты не будешь вести себя как ребенок. Тебе известно, что об этом человеке нет никаких сведений в архивах Содружества, однако ты пригласил его к себе домой.
— Не так уж я его и приглашал.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего, Хильда. Заверяю тебя, опасность мне не грозит, и я рад, что он у меня в гостях.
Она переводила взгляд с одного на другого, потом откашлялась.
— Мандака, я вас предупреждаю. Вам будет лучше, если завтра утром он придет на работу целым и невредимым.
И прежде чем масаи успел раскрыть рот, Хильда исчезла.
— Кто это? — наконец спросил он.
— Хильда Дориан. — Тут я понял, что имя и фамилия ничего ему не говорят. — Она руководит департаментом безопасности «Брэкстона».
— Та самая женщина, которую вы хотели привести с собой на обед?
— Да.
— Любопытная получилась бы трапеза. — На его губах заиграла ироничная улыбка.
— Извините, иногда она слишком уж опекает меня. Надеюсь, она вас не оскорбила.
— Нет. — Он покачал головой. — Наоборот, мне бы хотелось, чтобы был человек, питающий ко мне такие вот чувства.
— А я бы этого не хотел. — Я скорчил гримасу.
— Вы так говорите только потому, что сердитесь на нее. Если б вы оказались в одиночестве, по-настоящему в одиночестве, вы бы ее боготворили.
— А вы по-настоящему одиноки? Он кивнул.
— У вас нет жены?
— Нет.
— Детей?
Он покачал головой:
— Мне не разрешено их иметь.
— Друзья?
— Ни одного.
Я уже и не знал, что сказать.
— Знаете, бывает и хуже. Многие люди сознательно выбирают уединенную жизнь.
— Я не выбирал такую жизнь, мистер Роджас, — с жаром заверил он меня. — Я бы с удовольствием наслаждался семейным счастьем, хотел, чтобы рядом был человек, который волновался бы обо мне точно так же, как ваш шеф безопасности волнуется о вас.
— Что препятствует вам обзавестись семьей?
— Мне предназначено судьбой жить и умереть в одиночестве. — Он посмотрел на меня. — Между прочим, наши жизни очень похожи, мистер Роджас: хладнокровие, минимум эмоций, уединение.
— Я не нахожу их похожими, — возразил я.
— Разница лишь в том, что вы добровольно избрали такой образ жизни.
— Вас послушать, так я отшельник, — запротестовал я. — А я постоянно общаюсь с людьми.
— Я тоже.
— И у меня есть работа, — добавил я.
— А у меня — миссия.
Не нравился мне этот разговор, поэтому я быстренько сменил тему:
— Обретение бивней — лишь первый этап вашей миссии, не так ли? Он кивнул.
— Но вы не искали их все пятьдесят три года, не так ли?
— Вы совершенно правы, мистер Роджас. На их поиски я затратил только семь лет.
— А что произошло семь лет тому назад?
Он долго смотрел на меня, потом пожал плечами.
— У меня не осталось уже никаких сомнений в том, что я — последний масаи.
— И последний масаи должен сделать то, что хотел сделать Лийо Нельон, когда разыскивал бивни?
— Сделать это мог любой масаи. — В голосе его слышались злые нотки. — А последний масаи просто обязан.
— Но вы не скажете мне, что именно.
— Вы подумаете, что я сумасшедший.
— Это деяние как-то связано с потерей масаи могущества, не так ли?
