Анатолий Жаренов - Парадокс великого Пта
Белка подозрительно потянула носом и стала лакать воду. Изредка она скалила зубы и тихонько рычала на Тужилина.
– Странно, – пробормотал Василий Алексеевич. – Весьма.
И стал глубокомысленно рассматривать собаку. Больной она, во всяком случае, не выглядела. Однако кое-какие перемены даже не слишком наблюдательному Тужилину удалось подметить. Белка словно подтянулась. Это была в общем-то расхлябанная собака, довольно ленивая и нелюбопытная. Сейчас в ней появилась собранность. Перед Тужилиным стоял в станке живой комок упругих мускулов и нервов. Глаза смотрели внимательно и настороженно. Василий Алексеевич бросил ей кусок мяса. Раз! Зубы лязгнули. Немигающие глаза по-прежнему злобно уставились на Тужилина.
Поведение собаки не укладывалось в схему задуманного Тужилиным эксперимента. Следовательно, надо было убрать собаку из схемы. О причинах собачьего бунта Василий Алексеевич думать не стал. Для него, в сущности, не имело значения, какое конкретное животное стоит в станке: Белка или Жучка. У Белки испортилось настроение? Что ж, тем хуже для Белки. Хорошо еще, что никто из сотрудников не видел конфуза.
Когда в лабораторию пришли коллеги Тужилина, он закреплял в станке другую собаку. Она преданно махала хвостом в ожидании вспышки красной лампы. Слюноотделение у животного было в пределах нормы.
– А где же Белочка? – поинтересовалась одна из сотрудниц, заметив замену.
– Она нездорова, – ответил Василий Алексеевич. – А опыт я не могу срывать.
– Да, да, – сказала женщина и отошла в другой конец комнаты.
Вот как случилось, что Тужилин прошел мимо открытия, которое само чуть не впрыгнуло ему в руки. Впрочем, если заглянуть в дело глубже, то это не было открытием. Но случай с Белкой, расскажи о нем Тужилин, мог бы несколько раньше пролить свет на некоторые вещи.
5. Следы, следы, следы
Все было просто, как гвоздь, и одновременно сложно, как кибернетическая машина. К тому дню, когда Диомидов побывал в лаборатории Лагутина, следствие в музее уже закончилось. Ничего существенно нового оно не дало, хотя и появился первый арестованный по делу Беклемишева.
Его жизнь внешне протекала так же, как и у других людей. Василий Блинов учился в школе, потом в институте. Двадцати семи лет он поступил на работу в археологический музей. Младший научный сотрудник Блинов увлекался нумизматикой и, по слухам, готовил диссертацию, которая должна была опрокинуть некоторые устоявшиеся представления и взгляды на происхождение знаменитого Кильмисского клада. Слухи эти распространял сам Блинов. С диссертацией у него дело подвигалось плохо. Причин было две. Взявшись за разработку темы, он вскоре обнаружил, откровенно говоря, свою научную несостоятельность. Но отступать, признаваться в своем бессилии не хотел. Зависть к успехам других как черная кошка скребла по сердцу. Эта зависть и являлась второй причиной неудачи. Она мешала думать.
В школе Блинов завидовал тому, что пятерки получает не он, а Колька Петров. Студент Блинов завидовал, что первый разряд по гребле принадлежит не ему, а здоровяку Сашке Чернову. Зависть туманила его взгляд, когда он встречал на улице человека в отлично сшитом костюме, когда не он, а кто-то другой получал крупный выигрыш по лотерее, когда кто-то другой удачно женился. Блинов считал, что все это – и пятерки в дневнике, и красивая жена – должно принадлежать ему, Блинову, причем без всяких к тому усилий с его стороны. Может быть, виной этому было неправильное воспитание мальчика в семье; может быть, школа и вуз не сумели привить ему должного взгляда на вещи; а может быть, все вместе взятое послужило тому причиной. Но как бы то ни было, Блинов стал тем, чем стал.
Душу этого человека постоянно раздирали противоречия между желаемым и действительным. В мыслях он видел себя подъезжающим на собственной «Волге» к особнячку, стоящему на берегу теплого моря. В действительности же приходилось ездить с работы домой в переполненном автобусе под крики кондукторши: «Гражданин, продвиньтесь на одну бабушку!»
А он не хотел подвигаться даже на «полбабушки». Он ненавидел миловидную кондукторшу и бабушку, которой надо было уступать место. Место в автобусе и место под солнцем. Ему казалось, что он достоин лучшей участи. И он ждал от судьбы своего куска счастья. Он покупал лотерейные билеты и надеялся на крупный выигрыш. Но шли месяцы, годы, а капризная фортуна так ни разу и не повернулась к нему лицом.
Кассирша музея в дни выдачи зарплаты отсчитывала ему умеренную порцию синеньких пятерок. Он отворачивался, пряча деньги и нехорошую усмешку, которая в эти минуты появлялась на его лице.
И может быть, он так и прожил бы со своей завистью и со своими мечтами. Быть может, он и не принес бы вреда обществу, в котором жил, как не принес бы и пользы. Потому что мечты его были бесплодны, а желания неосуществимы. Чемоданчики с сотенными на дорогах не валяются. А украсть чемоданчик он не мог. Такие люди не способны предпринимать самостоятельные шаги. Но орудием чужой воли они стать способны.
Василий Блинов оказался неожиданной и приятной находкой для эмиссара Хенгенау, когда тот подбирался к дневникам Беклемишева. Эмиссар быстро раскусил мятущуюся душу Блинова и стал методично вбивать в нее клинья.
– Расскажите об обстоятельствах вашего знакомства, – спросил Диомидов на первом допросе.
Блинов всхлипнул, облизнулся. Он плохо помнит подробности. Для него встреча была случайной. Этот человек интересовался Кильмисским кладом. Да, семиугольные монеты сводили с ума не одного нумизмата. А этот человек был нумизматом. По крайней мере, так он сказал Блинову. Словом, они нашли общий язык. Где это происходило? В музее, у стенда с кладом. Тогда Блинов не придал разговору серьезного значения. Кильмисским кладом интересовались многие. А Блинов, это было известно всем, работал над диссертацией, посвященной его истории. Когда это было? Месяца два назад. Да, задолго до обезьяньего бума.
Потом встреча повторилась. Они оказались в одном автобусе. Вышли на одной и той же остановке. Говорили о нумизматике. Блинов пригласил его к себе домой. Человек этот назвался Клепиковым. Да, Николай Ильич Клепиков, работник одного из НИИ. Какого? Не сказал. Улыбнулся и помахал рукой. Это можно было понять только в одном смысле.
Однажды он попросил Блинова сделать маленькое одолжение. Принес к нему на квартиру небольшой сверток и оставил его на несколько дней.
– Купил приятелю подарок, – сказал Клепиков. – А тащиться с ним сейчас некогда. Иду в театр, времени в обрез. Пусть поваляется у вас.
Блинов не возражал. Когда Клепиков ушел, он полюбопытствовал, что же это за подарок. Развернул газету и ужаснулся. Там лежали пистолет, миниатюрный фотоаппарат и коробка с кассетами. Он не спал всю ночь. И уже совсем было решился. Но…
