Владимир Михановский - Самое таинственное убийство(Терра)
Счастливые времена, когда Арни был жив…
Сильвина спрятала куда-то забавный сувенир и думать о нем забыла. Теперь она бросилась искать коробочку и отыскала ее на дне стенного шкафа, где висели старые платья.
Она ссыпала весь порошок на, ладонь и отправила его в рот, запив из стакана глотком остывшего кофе.
В первые мгновения Сильвина ничего не почувствовала и решила, что за несколько лет пребывания в шкафу фертач утратил свою силу. Но тут все тело ее начало наполняться каким-то нездешним теплом. Это не было тепло от алкоголя или горячего напитка. Оно шло не из желудка, а возникало как бы в каждой точке тела. Одновременно женщина ощутила, что вес ее начал уменьшаться. В последние дни ходить ей было тяжело, несмотря на ежедневный теннис и прочие старания держаться в форме. Лишний вес с каждым движением напоминал о себе.
А здесь она показалась себе пушинкой, обретшей полную невесомость. Чтобы проверить свои ощущения, она легонько подпрыгнула, и вдруг пол ушел из-под ног, и она плавно воспарила. Перед глазами оказалась люстра, она потрогала ее пальцем. Хрусталинки нежно зазвенели-зашуршали, словно летний дождь о жестяную крышу, а она отплыла по воздуху к окну. Снаружи тоже дарила неразбериха. Одно дерево росло корнями вверх, протягивая к угрюмому небу узловатые корневища. Другое при видимом безветрии раскачивалось, словно в сильную бурю. Дорожки внутреннего двора, казалось, превратились в кровеносные сосуды, бурая жидкость в них медленно и тяжело пульсировала. Там же, внизу, копошилось несколько шаров, и каждый представлял собой человеческое лицо, искаженное гримасой: страха, боли, радости, отчаяния…
Непривычный мозг Сильвины захлебывался в волнах дурмана. Стена прогибается под ее пальцем, невесть откуда раздается тихая музыка, зал полон, душно, она кружится в вальсе с Арнольдом, на ней облегающее платье — подарок марсианина. Арни что-то говорит, но слов не слышно. Завара, держащий ее в объятиях, вдруг начинает разбухать, раздуваться, превращаясь в огромную голову с застывшей ухмылкой. Нет, это не голова, а шарообразный роб, с которым по утрам она играет в теннис. Но почему у него так много щупалец? Сотни, тысячи, словно у гигантского дикобраза. Шар становится прозрачным, затем в нем возникают какие-то плавающие туманности… Да ведь это будатор!.. В глубине его проносятся дикие фантасмагорические картины, глаза не успевают следить за ними, одна сменяется другой. И есть там кое-что из ее прошлого, о котором Сильвина предпочла бы навеки забыть.
Щупальца будатора или дикобраза, извиваясь как змеи, вдруг начинают тянуться к ее телу.
Мгновение — и они со всех сторон впиваются в нее.
Пронзительная боль причудливо смешивается с диким, никогда прежде не испытываемым наслаждением, словно острые копья солнечных лучей пронзают каждую клеточку тела.
Но вот тело начинает наливаться тяжестью, и она медленно, как осенний лист, опускается на землю. Нет, это не земля, а пол комнаты. Музыка гаснет, а лица, окружавшие ее, тают и растекаются, подобно кляксам на промокательной бумаге.
Сильвина очнулась лежащей на полу. Тело болело, словно ее избили — что греха таить, такое случалось в ее бурной молодости. Она ощущала себя оглушенной рыбой, выброшенной на берег. И как о чем-то отстраненном, далеком, никак ее не касающемся, вспомнила о том ужасном, что угадывалось в бессвязных словах Мишеля. Сердце билось медленно и болезненно, руки слегка дрожали, голова была пустой и хрупкой, как стекло.
Раби когда-то рассказывал, что именно так действует первая доза на начинающего фертачника.
— Фертач страшен тем, что убивает клетки, — сказал Рабидель.
Господь с ним, пусть убивает клетки, лишь бы дарил хотя бы минутное забытье. Ведь и вообще-то жить нездорово: кто живет — умирает. Кто это сказал? Делион?..
Хочешь не хочешь, надо было приводить себя в порядок и идти в гостиную.
Когда в гостиной появился Филимен, все пленники виллы были в сборе. В руке сыщика покачивался неизменный дипломат. Он обвел всех взглядом и коротко поздоровался.
— Как нам садиться, Сванте? — спросила хозяйка.
— Не имеет значения. Садитесь, как привыкли. Сам Сванте сел рядом с Сильвиной, на пустующее место.
— Вы заболели? — спросил он.
— Ничего, пройдет, — покачала она головой, которая неуклонно продолжала наливаться тяжестью. Мучила жажда, и она судорожно делала глотательные движения.
Когда все заняли свои места, Филимен произнес:
— Все сосредоточились. Приступаем. Первый этап нашей работы будет состоять в следующем. Я задаю вопросы, спрашиваемый отвечает. Как можно короче и без пауз. А теперь отключи звук видеостенок и световые панели, — обратился он к сервороботу, который сторожил дверь, ведущую в лабораторию.
Тот в несколько огромных прыжков, отталкиваясь упругими щупальцами от пола, покрыл расстояние до пульта и вырубил звук и свет. Гостиная погрузилась во тьму, скудно освещаемую лишь четырьмя огромными, во всю стену экранами, на которых продолжали беззвучно передвигаться фигуры.
— Я никого не вижу, — сказал Делион.
— Штурм в полной темноте! — воскликнул Арсениго. — Этак мы можем перестрелять друг друга.
— В полутьме лучше всего раскрепощается сознание, — пояснил Филимен. — Зрение ваше скоро адаптируется, и вы будете различать контуры друг друга. Три, два, один… Рабидель! — этим возгласом, резким, как удар хлыста, началась мозговая атака.
— Готов, — откликнулся марсианин.
— Завершили расчеты, которые я вам поручил?
— Мы с Атамалем решили, что…
— Отвечайте только на мои вопросы, — перебил Филимен и выпалил целую очередь. — Напряженность защитного поля вокруг будатора? Степень расщепления частиц в аппарате? Интенсивность голубого свечения? Как изменялось течение времени в кабинете во время работы аппарата?
Сильвина старалась что-либо понять, но это ей плохо удавалось: голова раскалывалась. Да и остальные, кроме физиков, мало что соображали. Вопросы продолжали сыпаться, как из рога изобилия. На них поочередно отвечали то Рабидель, то проводивший с ним в паре расчеты Делион; приводили цифры и формулы, малопонятные непосвященным. Остальные недоуменно переглядывались: они ожидали какого угодно начала мозговой атаки, только не такого.
— Необходимые пояснения, — поднял сыщик руку, слабо видимую в полутьме. — Не подумайте, что мы уклоняемся в сторону. Наоборот, мы начали с самого главного. От решения вопросов, которые я поставил, зависит многое, если не все.
— Простите, Сванте, я плохо соображаю, — сказала Сильвина. — Какое отношение имеет работа будатора к убийству Завары.
