Иван Цацулин - Атомная крепость (Художник. И.Ефимов)
Финчли был прав. Деревянный коридор, которым летчики пришли в этот коттедж, перестал существовать.
— Мы в западне! — произнес Финчли.
— Да, — подтвердил Гейм.
В это время старый негр пригласил летчиков к столу. Им пришлось спуститься в первый этаж, где помещалась маленькая гостиная.
После обеда они снова поднялись на второй этаж. Звонки, телефоны пока молчали.
Настала ночь. Черные силуэты деревьев скрывали очертания двора, стены.
И вдруг раздался звонок, резкий, требовательный. Гейм медленно поднялся с дивана, положил на столик последний номер «Таймс» и решительно направился к двери, ведущей к Прайсу.
— Жди, — сказал он Финчли. Тот крепко пожал ему руку.
Лестница привела Гейма к уже знакомому ему лифту. Дрезина стояла у самой стальной двери, Скаддер занимал свое место у рычагов управления.
— Скорее, вас ждут, — неприветливо сказал он летчику.
Опять Гейм очутился в слабо освещенной приемной. Но ждать ему на этот раз не пришлось: сейчас же открылась дверь, и Скаддер пропустил его в кабинет. Прайс, как и в прошлый раз, сидел на своем месте за большим письменным столом. Три двери, расположенные почти рядом, находились позади него.
«Одна из них ведет в Стальной зал, — мелькнуло в голове летчика, когда он пересекал кабинет. — Но как узнать — какая? И куда ведут две другие?»
Подняв от стола немигающие красные глаза, Прайс попытался выразить нечто вроде улыбки.
— Я вами очень доволен, капитан, — сказал он и указал на кресло, приглашая летчика сесть. — Перейдем сразу же к делу… Как вам понравился атомный фейерверк на полигоне? — Старик нервно захихикал, соскочил с кресла и забегал по кабинету. Гейм тоже было поднялся, но Прайс его остановил.
— Боже вас избавь, капитан, — произнес он, — заниматься шагистикой по моему кабинету — это может стоить вам жизни. Смотрите… — и он увлек летчика к трем таинственным дверям. — Видите?
Перед одной из дверей в пол был вмонтирован овальный металлический лист размером примерно три метра на два.
— Один неосторожный шаг и… — Прайс сделал довольно красноречивый жест. — У меня тут, как в сказке: налево пойдешь — под землю придешь, направо пойдешь — на небо попадешь, а прямо пойдешь — с жизнью расстанешься.
«Вот где вход в Стальной зал», — подумал Гейм. Прайс, сам того не подозревая, выдал ему свою тайну, ту самую тайну, за которой почему-то охотится его сын Гарольд.
— Но перейдем к делу, мистер Гейм, — Прайс вернулся к столу и уселся в кресло. — После того, как вы побывали на испытании атомной бомбы, я могу поговорить с вами о моих, вашего шефа, взглядах на сей предмет. Думаю, что вам не лишне знать мои взгляды получше… Итак, меня, кажется, зовут «королем урана»? Но слава атомщика создана мне моим сыном Гарольдом, мистер Гейм, Гарольдом, с которым я совершенно не согласен относительно будущего использования атомной энергии. Я не верю во всемогущество нашей, американской атомной бомбы, не верю, что с ее помощью мы, американцы, сумеем добиться того господства над миром, которое завещал нам всевышний.
Что такое атомная бомба? Это новое оружие, начиненное взрывчатым веществом, гораздо более мощным, чем те, которые человечество знало раньше. Оно может убить человека своим гамма-излучением на расстоянии мили. Винтовка Спрингфильда убивает его на расстоянии четырех миль… В тысяча девятьсот четырнадцатом году скорострельный пулемет казался изумительной выдумкой. Мы были в восторге; ведь пулемет пробивал одной пулей нескольких дюжих солдат. Он выпускал четыреста пуль в минуту. Находились люди, которые утверждали, что война с помощью пулеметов не сможет продолжаться больше двух-трех недель. А что вышло на деле? Пулемет затянул ведение войны, создал более благоприятные условия для обороны! Первая мировая война продолжалась не четыре недели, а четыре года. Потом появились новые, более совершенные виды оружия. Но вторая мировая война продолжалась уже шесть лет. Теперь мы создали атомную бомбу и считаем, что дело в шляпе, мы хозяева мира. Соединенные Штаты провозгласили принцип массового истребления необходимым условием победы. Какое безумие… Ведь в конечном счете от этого наиболее катастрофически пострадает Америка же. Почти пятая часть наших людей живет в городах с населением в полмиллиона человек, тогда как в Советском Союзе в аналогичных условиях живет только семь процентов населения! Все побережье Атлантики, от Гудзона до Флориды — сплошной город. Мы куда более уязвимы, нежели наши противники. Я хорошо помню перелет русского летчика Чкалова… А ведь это было в 1937 году, капитан! Брэдли проповедует атомный блицкриг. Иллюзия!
По моим указаниям наши ученые подсчитали, что для того, чтобы причинить России такой же ущерб, какой причинили ей гитлеровцы за одну сталинградскую кампанию, потребуется по меньшей мере тысяча атомных бомб. Мои специалисты, основываясь на огромном опыте отбора объектов для бомбардировок, пришли к выводу, что для уничтожения крупных городов противника потребуется около десяти тысяч атомных бомб. Предположим, что они у нас имеются, но кого мы пошлем в бой? Турок? Битых немцев? — Прайс презрительно скривил губы. — А наших парней туда посылать нельзя — их наверняка будут бить нещадно, русские это умеют делать. И тогда мамаши и папаши поднимут тут такой вой, что все может полететь к черту. Это будет обязательно так, Гейм, можете мне поверить.
Гейм не возражал.
— Точка зрения американского командования для меня ясна, — говорил Прайс с сарказмом, — если от нас потребуется принять участив в новой большой войне, то нам хотелось бы сидеть перед большой приборной доской с множеством кнопок, циферблатов и колесиков. Эта доска должна быть получена с завода Вестингауза и смонтирована на Лонг-Айленде. Так вот, нам хотелось бы сидеть за такой доской, читать показания приборов, производить расчеты, переводить рычаги и затем, не поднимаясь с места, сбрасывать управляемые по радио атомные снаряды на объекты, расположенные где-то на востоке от Минска. Но ведь все это бредовая фантазия, понимаете, Гейм?
— Да, сэр, — ответил Гейм. — Совершенно с вами согласен.
— В основу нашей стратегии положена идея превентивной войны против Советского Союза… Да, внезапное мощное нападение дало бы нам какой-то шанс… Но о какой же внезапности может идти речь, если мы трубим об этом на всех перекрестках? Да и как можно рискнуть на превентивное нападение, когда неизвестно, не останемся ли мы после этого один на один с Советским Союзом! Союзники наши внушают мне серьезные сомнения. Но если бы нам и удалось ударами с воздуха вывести из строя промышленные центры, то чьи бы сухопутные войска навязали нашу волю Советскому Союзу на всем его огромном пространстве? Таких войск я что-то не вижу. И кто гарантирует Америку от ответных атомных бомбардировок? Западная Европа была бы быстро оккупирована советскими войсками, в этом я не сомневаюсь. Тогда нашим войскам пришлось бы бросить все, что мы завезли в Европу, и удирать домой.
