Алёша Попович (СИ) - Журба Анастасия

— Опиум — это страшно.

Алёнушка всё не отлипала от широкой груди и со стороны казалось, что молодая парочка занята воркованием.

— Я знаю. Идём, — как бы не хотелось Алексею продолжать этот момент, но дело не терпело отлагательств.

Худой и толстый несколько часов водили сыскарей по городу. Алексея не отпускало ощущение, что они разносят наркотик по адресам. Уж очень похоже было. Они с княжной останавливали прохожих и спрашивали, кто живёт в этих домах. Почти всё время им отвечали — богатые, уважаемые люди. А дети в возрасте шестнадцати-двадцати лет есть? Ответ один и тот же — да.

— Так это они по баловням ходят, — воскликнула Алёнушка.

— По кому?

— Дети, которым ни в чём не отказывали родители.

— Надо же.

Из последнего дома опиумная парочка не вышла.

— Долго они там, — к Алёнушке с Алексеем подошёл Авось, — неужто живут в этом доме?

— Подождём ещё полчаса и уходим. Нельзя так долго торчать на одном месте. Кстати, — участковый указал на высокую башенку вдалеке, — а что это?

— Там учёный живёт, — откликнулась княжна, — у него есть телескоп и он наблюдает за небом.

— Классно, — восхитился Алексей.

— Хочешь, завтра напросимся в гости посмотреть.

— Хочу.

За разговорами о небе и звёздах полчаса пролетели незаметно.

— Никто не появился, — произнёс Авось.

— Уходим, — кивнул участковый.

— Что?! Откуда такие мысли про опиум? — насторожился Василий, — Мы этот дурман сразу калённым железом привечаем.

— Да то-то и оно, — вздохнул участковый, — я только краем уха слышал, а сам не видел. Без доказательств как-то…

— Мне не нужны доказательства, — твёрдо ответил Тёмный, — берём дружину и проверяем все дома, куда заходили эти душегубы. Заодно с собой прихватим знахарку, чтобы в чувство приводила тех, кто опиума вкусил.

Вызванный Фёдор Петрович сообщил, что знахарка живёт невдалеке. Молодая, но с опиумом раньше имела дело. Как раз подойдёт.

Алексей опешил, когда понял, как относятся к наркотикам в княжестве. Так, словно это была чума, которую надо пресечь даже ценой собственной жизни. Вырвать не просто с корнем, а с последней молекулой.

Поэтому не удивился тому, как дружинники быстро, жёстко и упрямо прочёсывали дом за домом, сарай за сараем, уголок за уголком. В двух первых, кстати, никаких следов опиума не оказалось. Молодёжь куда-то смылась, а остальные обитатели никогда о наркотиках не слышали.

Зато в третьем доме родители на время уехали, поэтому собралась точно такая же тусовка, как у Лизки Нестеровой в Союзе. Праздная, обкуренная и весело гогочущая.

Надо было видеть лицо Тёмного в этот момент — страшное, мрачное, неотвратимое, словно девятый вал. Сотник еле-еле удержал его от расправы, схватил за руки и повалил на пол.

Алексей поначалу не сообразил, но потом подсобил Фёдору Петровичу, вывернул кисть князю и, после минутных переговоров, отпустил.

Василий приказал всю молодёжь в темницу упрятать. После того, как молодая знахарка их обработает. А сам долго приходил в себя.

В двух оставшихся домах также нашли и опий-сырец, завёрнутый в бумагу и тех, кто его попробовал. Тоже не старше двадцати лет.

Василий ходил мрачнее тучи и последний дом, где проживали толстый и худой, хотел вообще снести с лица земли. Но дом им не принадлежал, они его только арендовали.

В нём же нашли около двух килограмм опиума-сырца.

Вернувшись в терем, князь на обед накатил в одиночку жбан крепкой медовухи и уснул.

— Расстроился отец, — грустно вздохнула Алёнушка.

— Допрашивать будет толстого и худого, или сразу к палачу?

— Будет, — княжна пожала плечами, — надо искать, откуда зараза в Ростов приходит.

Алексей вспомнил, что следует узнать про судьбу контрабандистов.

— Необходимо поговорить с Фёдором Петровичем.

— О делах?

— Да.

— Я с тобой.

Вопросу о здоровье контрабандистов, сидящих в гарнизонной тюрьме, сотник удивился и нахмурился:

— Что с ними сделается, живы они, помирать не собираются. Почему спрашиваешь?

— Идею одну проверяю. Пожалуйста, если с ними что-то плохое случится, обязательно скажите мне.

— Хорошо.

Алёнушка тоже удивилась интересу участкового, но, уже зная, что в его голову могут заползти самые различные мысли, промолчала.

— Да, кстати, — Попович прокрутил в уме, что ещё должен сделать и, кроме Зоиного секса в Союзе, больше ничего на память не пришло, — что с дочерью кузнеца?

— Сидит, — пожал плечами Фёдор Петрович.

— Есть у меня подозрение, что она соблазнила охранников и готовится сбежать.

— Что?! — одновременно вскрикнули сотник и княжна.

— Откуда знаешь? — нахохлилась Алёнушка.

— А ты вспомни, чем она занималась у купца Зайцева?

— Точно, — девушка повернулась к сотнику, — это…

— Спала она со всеми, — закончил за неё Алексей, — просто поменяйте всю охрану в тюрьме.

— И устрою гарнизону внеплановые тренировки, — проворчал Фёдор Петрович, — если у них здоровья много, то пусть пашут.

— Логично, — хмыкнул участковый и взял девушку за руку, — идём, пройдёмся на свежем воздухе.

— Уговорил.

— Только Авося с собой позовём. Без него как-то непривычно.

Однако, далеко уйти им не довелось. Неожиданно к удивлённому духу удачи подошёл невзрачный старичок и они стали шептаться. Затем Авось подвёл его к остальным членам команды.

— Знакомьтесь, леший Фома.

— Как леший? — обомлела Алёнушка.

Глава 22

Алексей привычно остался невозмутимым. Леший, так леший, в чём проблема. Правда, от Фомы несло спокойствием и лесными ароматами, да костюм на нём сидел словно камуфляжный, расписной, встретишь такого в роще и не заметишь.

— Дело у него к нам, — произнёс Авось, — рассказывай, Фома.

— В общем, так, кикимора Фрося…

— Кто? — опять не удержалась княжна.

— Кикимора, — терпеливо объяснил участковый, словно на его участке это было самым обычным делом.

— Задумала Фроська улучшить болотные внутренности, — продолжил леший, — ну, там, чтобы трава росла выше, вода была позабористей, ягода слаще. И для этого дела попросила свою подружку из Индии прислать ей диковинное растеньице. У нас таких нет, а в Индии вывели. Очень помогает. Кустик такой неприметный. Но вот же повадилась какая-то сволочь воровать эти кусты. Фроська сначала думала, что кустик вянет и пропадает, всё искала причину, а потом глянь, след остался, не наш, человеческий. И опять кустик пропадает. Стала выслеживать, вынюхивать, да не получилось ничего. Меня на помощь позвала, да и я ничего поделать не смог. Как будто колдует кто-то из людей.

— Уж ежели сам леший не поймал, — хмыкнул Авось, — то как мы, неучи, справимся?

— Не наговаривай на себя, — Фома покачал головой, — слава про сыскарей даже до нашего болота дошла. Помогите.

— Ловушки на вора ставили? — спросил Алексей.

— Ставили, — леший махнул рукой, — обходит. Чует, что ли.

— А как нам понять, что за растение?

— Тут я, — Фома полез за пазуху и достал маленькую веточку, — принёс, чтобы вы сами увидели.

— А дотрагиваться до неё можно? — насторожился участковый.

— Вор же дотрагивался, — удивился Фома и почесал в затылке, — хотя, я не в курсе.

— У меня платок есть, — в руках княжны появился широкий белый платок с красногрудыми снегирями по краю, — обернём.

— Возможно, платок придётся выбросить, — предупредил Алексей, уж очень его эти кустики насторожили фразой «вода была позабористей».

— Ради дела чем только не пожертвуешь, — махнула рукой девушка.

— Хорошо бы болото обследовать, — задумался Алексей, — да слишком долго идти туда.

Фома скосил взгляд на Авося и произнёс:

— Могу тропкой потайной провести, ежели надобно.

— Надобно, — кивнул дух удачи, — веди.

На то, чтобы дойти до болота, ушло пятнадцать минут. Фома шёл через кусты, ветки которых не цеплялись за сыскарей, по ручейкам, вода которых под ногами не хлюпала, рощам, сучки которых на земле не хрустели, стреляя в тишине.