Евгений Дембский - Флэшбэк-2, или Ограбленный мир
Он вернул челюсть на место, кивнул, встал и протянул руку. Я попрощался с ним со всей серьезностью, едва сдерживая улыбку. У двери я вспомнил еще об одной мелочи:
— Да! И позаботьтесь о том, чтобы канал связи с отелем был чист.
— Ведь все каналы связи с полицией полностью экранированы? — удивился он.
Я вспотел и мысленно взвыл, чувствуя, словно какой-то невидимый палец стучит меня по лбу.
— Береженого Бог бережет, — сказал я и махнул рукой.
— У меня есть кое-какой опыт.
Я быстро вышел. Этажом выше меня догнал и окружил рев тысяч глоток. Мне казалось, будто я слышу:
«Смерть! Смерть!» На всякий случай я сплюнул через левое плечо, скрестил пальцы и едва не начал искать ближайший комп, чтобы спросить, что еще можно сделать. В отеле я выпил на счастье стаканчик джина с тоником и сел к телевизору, от которого клонило в сон столь же успешно, как и тридцать лет назад. Несмотря на это, еще никому в голову не пришла мысль создать специальную усыпляющую программу.
* * *Утро началось традиционно. Я выбросил в мусоропровод «старый» конверт с текстом и вчерашней датой, ту же информацию с текущей датой перенес на чистый лист и заклеил конверт. Бросив взгляд на сообщение о том, что в мой личный банк данных поступило семнадцать записей, я направился в ванную. В докладах, поступивших первыми, я ожидал повторения сведений, с которыми уже был знаком, и потому не спеша погрузился на полчаса в ванну, после чего столь же не спеша побрился. Некоторое время я вглядывался в собственное лицо, поиграл с зеркалом, настраивая его то на идеальное отражение, при котором правая сторона оставалась правой, то снова на знакомое мне обычное зеркальное. И в том и в другом случае я видел перед собой напряженную физиономию индивидуума, который вот-вот взорвется и сдерживается лишь благодаря силе воли. Кроме того, у индивидуума, несмотря на восемь часов сна, были мешки под глазами, не слишком впечатляющая шевелюра… Я замер и провел по макушке рукой.
— Комп… Комп! Существуют ли действенные средства для роста волос?
— Восьмидесятичетырехпроцентной эффективностью обладает «Ремс-четыре». Остальные средства, с более низкой…
— Стоп! Немедленно выдай мне на экран информацию о «Ремсе» и, тоже немедленно, закажи столько, сколько требуется для недельного интенсивного курса, с доставкой в номер.
Одеваясь, я просмотрел рекламу, но она не прибавила мне уверенности в действенности этого средства.
— Жульничество, — пробормотал я, глядя на картинку, изображающую ребенка, поливавшего кузов изящного «робинзона», который на следующей картинке мчался по автостраде, украшенный длинными развевающимися волосами.
Тем не менее, хотя мой энтузиазм уже прошел, я все же втер в кожу головы одну ампулу препарата с довольно приятным запахом и в соответствии с инструкцией проглотил две таблетки. «Чрезмерное употребление алкоголя во время применения „Ремс-IV" противопоказано, так как ослабляет действие препарата». Не проблема быть волосатым трезвенником. Обросший пьянчуга — совсем другое дело.
Я бросил взгляд на первые страницы докладов. Как я и предполагал, все это было мне уже известно. Махнув рукой на работу, я решил пойти поесть и спустился в ресторан.
— Полстакана апельсинового сока, полстакана ананасового. Ломтик черного, лучше всего поджаренного без масла хлеба, например «ББ». — Я посмотрел на официанта, решив играть роль эксцентрика, благодаря чему мои возможные ошибки не будут выглядеть ошибками. Пока что это работало безупречно. Официант не моргнув глазом проглотил название несуществующего сорта хлеба. Посмотрим, кто кого, подумал я. — Четыре кусочка постной говяжьей ветчины, лучше всего от коровы кейптаунской породы. Две сосиски, только без вымени и прочего, обычные телячьи. — Я заглянул в меню. — Набор соусов номер два, без бананового. Ага! Три тоста из пшеничной булки, наверняка у вас есть «кайзерки». Овощной салат, постное масло, только не дай бог из тюбика! Два пива, — закончил я. Пиво его, похоже, доконало. Несколько секунд он стоял, глядя мне в глаза, несмотря на то, что я небрежным движением руки отослал его исполнять свои обязанности.
Закурив и не обращая внимания на несколько протяжных вздохов, я погрузился в чтение купленной за немалые деньги бумажной версии «Горизонта». Я счел, что уже создал себе определенную репутацию, но для надежности съел все, что мне принесли. У меня не хватило смелости переспросить, действительно ли я получил черный хлеб вымышленного сорта «ББ» и вывели ли специально для меня породу кейптаунских коров.
Я расплатился наличными, для пущего эффекта высказав сомнение по поводу качества сосисок, но самоуверенность официантов, так же как и некоторые другие вещи, не подвержена эволюции. Официант состроил физиономию, изменить которую может лишь общение с миллиардером; я махнул рукой и пошел к бару. Я еще не видел в этом времени отеля действительно высокого класса, этот был вполне стандартным, но ему хватало средств на то, чтобы завлечь человека в бар. Это меня обрадовало — в отличие от сварливых и наглых официантов бармены в большинстве своем были дружественно настроены, а большая их часть совмещала приятную профессию с философским подходом к жизни на планете Земля. Я умел находить с ними общий язык, как бы эти слова ни понимать. Окинув взглядом протиравшего блестящие бокалы опереточного итальянца, я взобрался на табурет. Он поднялся чуть выше и замер в ожидании дальнейших распоряжений. Я оставил его в неведении.
— Что-нибудь легкое, ароматное, — сказал я.
— «Выбор Хобсона» или специальный заказ? Видимо, я вытаращил глаза, так как он ткнул пальцем в стойку перед собой. Из-под моего локтя побежал ряд букв. «Томас Хобсон, трактирщик конца XVI — начала XVII века. Занимался сдачей внаем лошадей и, опасаясь, что заездят его самых лучших животных, установил четкую ротацию — наиболее отдохнувшая лошадь ждала всадника у самого входа в конюшню. Можно было выбрать либо эту лошадь, либо никакой. Выбирай, что дают, или ничего».
Я воздержался от комментариев и, утвердительно махнув рукой, закурил.
— «Быстрый лентяй», — сообщил бармен, ставя передо мной высокий темный бокал, заполненный густой пурпурной жидкостью, из которого торчала трубочка. Краем глаза я видел, что бармен, протирая стаканы, не спускает с меня взгляда. Я взял бокал и потянул из трубочки. С первого раза мне не удалось втянуть жидкость в рот. Я понял, что второе слово названия относится не к клиенту, а к самому напитку. Очередная попытка принесла плоды в виде объяснения первого слова. Трубочка была сделана из льда, кисель попадал в рот действительно холодным, но вынуждал торопиться. Одним словом, коктейль из числа тех, что не для питья, а для смеха, особенно забавный под конец вечеринки, когда смешным кажется даже выливание вина за декольте.
