Эрве Жюбер - Кадриль убийц
И. К. Мы благодарим вас, солдат. Ваши показания очень ценны.
Иноченте Контарини нажимает на невидимый звонок. Появляются два стража и выводят солдата из Черной Палаты. Обвинитель поворачивается к Десятке и продолжает рассказ.
И. К. Антонио Палладио убил Арнольфо Гамбини и его любовницу без видимых причин. Мы полагаем, что это преступление на почве страсти, но не можем привести доказательств. Поэтому для начала хотелось бы, чтобы Марко Тревизан [1] высказался по поводу того, кто был его учеником. Мэтр, пожалуйста.
МАРКО ТРЕВИЗАН. Братья мои, я глубоко переживаю, выступая перед вами в этот траурный час для Белой Руки. Если мне приходится говорить об этом человеке, то я могу только восхвалять его, он был безупречен и вел себя образцово до этой роковой ночи.
И. К. Говорите, Тревизан. Вы знаете обвиняемого лучше других.
Палладио в открытую смотрит на Тревизана и выпрямляется, пока учитель рассказывает об ученике [2].
М. Т. Антонио, когда я обратил на него внимание, был нарушителем закона. Он воровал на рынках Торчелло и возглавлял банду парнишек, за которыми присматривала стража. Мальчишка был чрезвычайно ловок, как говорил покойный сержант Дзанотти, сообщивший мне о нем. У него был истинный талант перевоплощения. В двенадцать лет он мог сойти за древнюю старуху и с невероятной легкостью похитить любую вещь. Однажды его поймали солдаты Сан Вителе. Его посадили в тюрьму, заковав в железа по рукам и ногам. А утром он исчез словно по мановению волшебной палочки, словно птичка, выпорхнувшая из окна. За этот подвиг он получил прозвище Стриж. Думаю, что он, как и эта птичка, жил под стрехами в каком-нибудь гнезде, где и прятал свои жалкие сокровища. Я расставил ловушку юному дарованию, в которую он и угодил. Я предложил ему обычную сделку: пять лет службы у меня, чтобы обучиться владению кинжалом, с запрещением покидать Венецию и находиться под строжайшим наблюдением, которое я ему гарантировал. Либо галеры. Антонио выбрал службу. Он быстро превзошел мои ожидания, как и ожидания Совета. Должен вам об этом напомнить. Его вступление в Белую Руку с вручением кинжала состоялось здесь восемь лет назад. Его приняли единогласно.
Д. М. Мы не ставим под сомнение ни ваши достоинства, ни достоинства вашего ученика, мэтр Тревизан. Мы сейчас судим преступление, которое ставит корпорацию шпионов в очень деликатное положение в глазах великих семейств. Я не сказал бы, что… неразумный поступок Антонио Палладио накладывает тень на саму Белую Руку. Он скорее выводит ее из тени. Шпионы, как и монахи, должны работать в тишине. Кроме того, знать не любит, когда ее убивают.
М. Т. Я сознаю это. Антонио с честью и достоинством носил мой кинжал все эти годы, ни разу не замарав его блеска. Я…
Патриарх бледнеет и поворачивается к Палладио, который наконец берет слово.
АНТОНИО ПАЛЛАДИО. Настало время ответить за совершенное мною преступление. Я убил Арнольфо Гамбини и женщину, бывшую вместе с ним, Изабеллу, в приступе безумия, которое никак не умаляет моего проступка. Я заслуживаю смерти.
ДЖУЛИАНО МОРОЗИНИ. Судить будем мы. Если хотите говорить, говорите. Но будьте точны. Безумие или нет, но сообщите, почему и как вы совершили это двойное убийство. Объяснитесь.
Палладио ни к кому не обращается. Он не сводит глаз с ламбрекенов Черной Палаты.
А. П. Я знал Изабеллу задолго до падре Тревизана. Она жила на Гидечче. Отец ее был рыбаком, но утонул в море. Она отправилась в Верону, где жили родные ее матери. Тревизан взял меня под свое крыло. Прошли годы. Я обучился профессии, я исполнял свои первые фигуры [3]. Изабелла появилась, когда мне исполнилось двадцать лет. Мы встретились, словно расстались только вчера. И я прожил с нею четыре года несравненного счастья.
И. К. Сожительство никогда не считалось полезным для шпионов, хотя никогда не ставился вопрос и о внесении его в индекс. Вы смогли все это время скрывать свое истинное занятие и умолчать имена тех, кто оплачивал вам этот маленький домик в Сан Стефано? Как вам это удалось?
А. П. Я могу заставить проглотить язык и глухонемого. В любом случае вы бы убили ее, если бы сомневались в чем-либо. Или я ошибаюсь?
И. К. Вы никогда не ошибались, Антонио. Кроме этой ночи, рассказ о которой мы никак не можем услышать из ваших уст.
А. П. Все началось в прошлом году. Изабелла стала чужой, скрытной. Мы пытались зачать ребенка, но тщетно. Она ходила к колдуньям, чтобы затежелеть, и мне это не нравилось. Я следил в это время за англичанином и часто отсутствовал.
Д. М. Вы говорите о Кристи? Вы проделали блестящую работу, чтобы добыть доказательства его вины.
А. П. Надеюсь, он все еще в темнице?
Д. М. Он пока еще жив. Но мы собрались здесь, чтобы говорить о вас, а не о нем.
А. П. Ревность, подозрение, горечь в душе месяцами точили меня. Я был в отчаянии, я уже не мог с ней разговаривать. Наши раздоры переходили в яростные стычки. Однажды я ее ударил. Я тут же исповедовался. Я не знал, что делать.
М. Т. Вы были влюблены.
А. П. Я был в безумии. Я следил за ней по всей Венеции. Но ей удавалось ускользнуть от меня, от Антонио Палладио. Ах! Каким бы отличным рекрутом она была, если бы один из учителей-шпионов заинтересовался бы ею.
Десятка обменивается смущенными взглядами. Обвиняемый, похоже, не замечает этих взглядов, ибо продолжает дрожащим, от волнения голосом.
А. П. В тот вечер она отсутствовала. Я не спал уже несколько ночей. Утром начинался праздник Искупителя, и я выпил больше обычного. Изабелла не переставала мне повторять: «Я скоро тебе все объясню. Сам увидишь, что нам еще суждено счастье». Но ничего мне не объясняла. Один из моих информаторов сообщил мне, что видел ее входящей во дворец Гамбини. Когда он нашел меня, я был пьян. О дальнейшем вы можете легко догадаться. Я почти в бессознательном состоянии бросился из Сан Стефано в Скальцы. У меня об этом беге по улицам остались смутные ощущения. Проникнуть во дворец было детской игрой. Я поднялся в спальню, нашел их обоих и…
И. К. И…
Тишина, опустившаяся в Черной Палате, затягивается. Я пользуюсь этим, чтобы поменять перо.
И. К. Ну ладно, вы убили. Но вы убили кинжалом, тайным оружием вашего братства [4]!
Обвиняемый пожимает плечами. Он смирился с неприятностями этого мира.
А. П. Что я могу на это ответить?
И. К. Мэтр Тревизан настолько хорошо обучил вас, что даже научил презирать смерть?
А. П. Смерть?
Палладио смеется. У него сатанинский смех.
А. П. А почему мне бояться смерти? Я бессмертен.
Иноченте Морозини, считая, что его оскорбили, хочет возразить, но судья, выбранный из Десяти, закрывает прения мановением руки и вызывает стражей, чтобы увести обвиняемого.
