Евгений Сухов - Режимный апокалипсис
— Все так… Просто что-то мне не спится без тебя. А тебе?
— Я тут по работе, сама понимаешь… Скучать мне особо не дают, много чего навалилось.
— Ты когда прилетаешь?
— Сложно сказать, дело оказалось куда более сложным, чем представлялось, не исключено, что еще немного задержусь. — Он бросил взгляд на Кристину — плечи ее слегка приподнялись, словно она хотела защититься от этого взгляда.
— Ты меня прости, я бываю такой глупой… Прощаешь?
— Считай, что уже простил. — Разговор начинал тяготить. Утро не самое подходящее время для выяснения личных отношений. Да и вообще…
— Тогда до встречи, — голос Анны прозвучал почти радостно. — Ты даже не представляешь, как мне тебя не хватает.
— Догадываюсь… До встречи, — ответил Покровский и, выключив телефон, почувствовал облегчение.
— Что-то не так? — повернулась к нему Кристина.
— Нет, все так…
— Это твоя девушка? Можешь не отвечать, — быстро добавила она, вернувшись к столу.
— Хм… Просто мы живем с ней некоторое время.
— Это уже не просто.
— Возможно… Но все это не имеет к нам никакого отношения.
— Так не бывает.
Возразить Покровский не успел, в дверь неожиданно постучали.
— Это брат, — поднялась из-за стола хозяйка. — Он уже звонил, сказал, что скоро подъедет.
В комнату, слегка постукивая каблуками начищенных до блеска сапог, вошел полковник Евдокимов. Его красивое смугловатое лицо выглядело спокойным. Трудно было понять, что он думает, но по каким-то едва заметным жестковатым черточкам, обозначившимся у самых губ, было понятно, что он догадывается об установившихся между ними отношениях.
— Мы обнаружили место последнего лагеря беглецов, — ровным голосом доложил Евдокимов. Покровский невольно обратил внимание, что Кристина как-то сжалась под его взглядом и, сославшись на какую-то причину, упорхнула в другую комнату.
— Так… — Афанасий поднялся, взял со спинки стула китель.
— Собакам удалось выйти на след. Километра три «побегушники» шли вместе, а потом разошлись и потопали каждый в свою сторону.
— Мы предполагали, что у них имеется четкий план, они знают, когда и куда идти. А теперь, выходит, что никакого плана у них нет. Так, что ли?
— Возможно, что и так. А может, они просто хотят сбить нас с толку. Не исключено, что через какое-то время они сойдутся и потопают дальше вместе.
— В таком случае, у них есть карта?
— Это наверняка! Уж слишком уверенно они ориентируются на местности. В одном месте даже обошли выставленную заставу. Им очень повезло, их не поймали просто чудом!
Китель был наглухо застегнут, следовало уходить, но подполковник Покровский поймал себя на мысли, что не готов расставаться с уютом, подаренным ему женщиной, о существовании которой он еще вчера даже не подозревал. Возникло чувство, что, стоит ему только выйти за порог, и он никогда ее не увидит. Подобная мысль вдруг сделалась невыносимой. Вновь захотелось услышать звучание ласкающих интонаций ее грудного мягкого голоса. Следовало подыскать подходящую причину, чтобы войти в комнату и увидеть ее еще раз, но вместо этого он услышал свой собственный суховатый голос:
— Надо посмотреть, что там делается. Так чего мы стоим? Вперед!
Они вышли из дома. Начальник колонии, уже более не пытаясь скрыть свое настроение, выглядел угрюмым, что же такое на него нашло?
Во дворе стоял знакомый «УАЗ», но чистый, надраенный воском, будто и не было долгого перехода через тайгу по глубокой грязи. Начальник колонии уверенно расположился за рулем. Покровский забрался в салон, показавшийся ему в этот раз невероятно тесным. Может, потому, что рядом с ним полыхал злобой начальник колонии.
— Едем опять без водителя? — бодро поинтересовался Афанасий.
— Ничего, подполковник, не дрейфь, довезу как-нибудь! У меня к тебе разговор есть.
— Товарищ полковник, это что… новая форма обращения? — нахмурился Покровский. — Мне так это надо понимать? Мы с вами не настолько большие друзья, чтобы обращаться таким образом.
В окне дома он увидел встревоженное лицо Кристины. Пестрый халатик застегнут до самого горла.
Машина покатила, слегка подпрыгивая на ухабах. На самой окраине поселка начальник колонии заглушил двигатель.
— А как, ты думаешь, я должен к тебе обращаться после того, как ты мою сестру…
— С чего ты взял? — глухо спросил Афанасий.
— Да об этом уже весь поселок говорит! Ты отсюда если не сегодня, так завтра свалишь, а ей еще здесь жить да жить! Ты ведь о ней совершенно ничего не знаешь. Как она жила, с кем жила… В нашем поселке — половина зэков! Ее могут заточкой пырнуть только за то, что она с ментом сошлась! И никакое мое покровительство не поможет, мне что, охрану к ее дому выставлять?
— Ты меня извини, полковник, — невольно смутился Афанасий. — Даже не знаю, что со мной произошло. Просто как перешагнул этот порог, так сразу будто дома себя почувствовал.
— Ты и решил ее отблагодарить, да? Ну, спасибо!
— И что ты мне предлагаешь? Покаяться, что ли?
— Вот как ты заговорил, подполковник, — хмуро обронил начальник колонии. — А не боишься, что можешь просто не выйти отсюда. Здесь моя власть куда крепче, чем твоя.
— Вот даже как… Попугать меня решил. Не думал я, что все это настолько серьезно. А ведь я тоже умею пугать. У меня есть основания подозревать, что ты состоял с ними в сговоре. Ты мог присечь побег на корню, однако не сделал этого! Это не просто халатность, а самое настоящее пособничество. Какие у тебя на это были причины?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — усмехнулся Евдокимов.
— Значит, не скажешь?
— Я уже все объяснил.
— Что ж, я могу тебе сам сказать. Следственный комитет отправил следователя на родину к беглецам, так вот, вчера я получил шифровку… У Прохорова в плохом состоянии мать. Он у нее единственный ребенок. Три месяца назад она написала письмо, что хотела бы повидаться с ним перед смертью. Он к тебе, кстати, тоже обращался с просьбой, чтобы ты его отпустил на несколько дней. Ты даже хлопотал за него перед руководством, но тебе вдруг неожиданно отказали, объяснив, что Прохоров сидит на строгом режиме и склонен к побегу, а таким отпуск не положен… Тогда к тебе подошли и как-то заинтересовали, чтобы ты «не замечал», как роется тоннель. Вот поэтому ты не сразу отправился на поиски, дал беглецам возможность уйти. Меня только интересует, сколько ты взял за то, чтобы закрыть глаза на это дело?
— Что ж, так оно и было, — не стал отпираться начальник колонии. — Вот только поправочка одна имеется, денег с них я не брал. А почему закрыл глаза, так тебе не понять.
