Константин Соловьёв - "Канцелярская крыса"
Тогда не шпион? А кто? Какой-нибудь аферист, мошенник? Эта версия показалась бы Герти удачной, если бы он сам не читал ежедневно все местные газеты. Попадись ему на глаза хоть одна новость о сбежавшем банкире или главе страхового общества, умыкнувшего чужие деньги, все мгновенно бы встало на свои места. Но в Новом Бангоре, похоже, ничего подобного уже давно не случалось.
Двоеженец? Мистер Иггис не был похож на человека, способного завести даже одну жену. Проигравшийся картёжник? Люди с темпераментом холодной телятины едва ли садятся за карточный стол. Может, просто безумец, без всякого смысла блюдущий строжайшее инкогнито? Но мистер Иггис действовал вполне здраво и, если бы не загадочная замкнутость, не вызывал бы и вовсе никаких подозрений.
В попытке разузнать еще хоть что-нибудь о личной жизни таинственного соседа, Герти несколько раз стучался в дверь номера семнадцатого, прося одолжить то спичек, то газету. Всякий раз ему казалось, что дверь так и останется запертой. Мистер Иггис не спешил отпирать свою раковину. Некоторое время из номера не доносилось ни звука, потом Герти слышал приглушенный металлический лязг, будто какие-то ролики задевали друг друга, видимо, подобные звуки издавала гостиничная койка. И лишь после этого дверь очень медленно приоткрывалась, а в проеме возникало ничего не выражающее лицо мистера Иггиса с безразлично плавающими рыбами-глазами.
Того непродолжительного времени, что дверь была распахнута, Герти хватало на то, чтоб убедиться в очевидном: никаких ужасных тайн в номере семнадцатом не имелось. Обставленный с той же чопорной аскетичностью, что и номер Герти, номер семнадцатый был в той же мере безлик и скучен. Самый обычный дешевый номер тихой провинциальной гостиницы.
Из всего багажа у мистера Иггиса имелся лишь чемодан. Весьма вместительный и явно лишь недавно купленный. Все чаще Герти возвращался к мысли, что же этот чемодан мог в себе скрывать? Ни разу он не видел, чтоб чемодан покидал номер. А ведь, если поразмыслить, подобный чемодан мог скрывать в себе нечто существенное. К примеру, портативный аппарат Попова, без которого не обходился, если верить беллетристике, ни один шпион. Или же (сердце Герти начинало влажно и тревожно шевелиться в груди) расчлененные части убитой жены мистера Иггиса.
Но ни малейшей возможности пробраться в номер у Герти не имелось. Мистер Иггис сдерживал любой штурм с полнейшим безразличием, столь безграничным, что против него были бы бесполезны и двенадцатидюймовые морские орудия. У мистера Иггиса не оказывалось ни газеты, ни спичек, ни чего бы то ни было еще. И уж конечно у него никогда не оказывалось желания пригласить соседа в свой номер.
Надо вызвать полицию, размышлял Герти. И сам же себя обрывал. Ему решительно нечего было заявить полиции. Объяснять какому-нибудь равнодушному толстому констеблю, что в семнадцатом номере «Полевого клевера» укрывается опасный и подозрительный тип, было бы совершенно бесполезно. Герти, морщась, даже представлял себе эту сцену, без всякого сомнения, достойную лишь сожаления.
Вы хотите заявить о преступлении, полковник Уизерс?.. Вы его видели? Не видели, но предполагаете, что оно могло произойти? Скажите, пожалуйста, на каком основании вы это предполагаете. Вы видели, чтоб мистер Иггис совершал что-то предосудительное? Быть может, вы видели у него оружие или замечали за ним приступы ярости? Какие-нибудь подозрительные звуки из номера? Нет?.. Простите, вы хотите обвинить человека лишь на основании того, что он не совершает ничего странного?..
Герти ничего не мог с собой поделать. Именно в отсутствии странностей была самая главная странность мистера Иггиса. Ужасный меланхолик? Может быть. Замкнутый и холодный темперамент? Допустим. Но ни один человек с чистой совестью не станет вселяться в гостиничный номер, как в монашескую келью, чтобы принять добровольную схиму, заточив себя в унылой меблированной комнате. Тем же самым чутьем, что позволяло Герти находить ошибки в квартальных отчетах и опечатки в докладных записках, твердило, зудя, как режущийся зуб: здесь что-то не чисто!
Между тем, собственные дела Герти шли хуже некуда. Все, что можно было продать, уже оказалось продано, включая котелок и жилетную цепочку. Консьерж посматривал на Герти настороженно: за номер вновь было не оплачено.
Без сомнения, он сам был в куда худшем положении, чем мистер Иггис. В любой момент констебли могли явиться по его собственную душу, за взысканием долга, а там уж всплывет так много в высшей степени неприятных вопросов, что о невзрачном постояльце семнадцатого номера и думать забудут. Ох, какие это нехорошие будут вопросы… Отчего деловод из Лондона три недели живет в Новом Бангоре под чужим именем? И нет ли у него привычки убивать в переулках людей, оставляя у них во рту свои визитные карточки? Быть может, это какая-то новая столичная мода?..
Герти холодел всякий раз, как думал о подобном развитии событий. И зияющая пустота в карманах подсказывала, что события эти изо дня в день делаются все более и более вероятными. Ему нужны были деньги. Но взять их было решительно негде. Воровство Герти отказывался принимать за способ решения своих проблем. К тому же, если взглянуть правде в глаза, для этого нужен талант или какое-то соображение о методах. То, чего Герти был, безусловно, лишен. Ни один банк не выдаст ему ссуды. Бумаги в Канцелярии все еще оформляются и, похоже, будут оформляться вплоть до того момента, когда небесные ангелы подуют в трубы, начиная увертюру Страшного суда. У него нет здесь знакомых и приятелей, а значит, не у кого занять в долг.
Да и будущее рисовалось в черных и серых цветах, причем резкими и острыми штрихами, как полотна новомодных авангардистов. Даже если он дождется пятнадцатого мая, когда очередной корабль зайдет в порт, это еще полбеды. Предстоит купить билет. Это фунтов пять, не меньше. И эти деньги ему придется изыскать любой ценой, чтобы убраться с острова. Если же нет…
Герти перепробовал все возможные способы заработка, даже включая те, что для человека его положения и возраста в Лондоне сочли бы предосудительными. Он купил несколько лотерейных билетов, польстившись на обещанные газетой баснословные выигрыши, которые, если верить объявлениям, счастливчики в Новом Бангоре получали каждый день. Однако предприятие это оказалось недостаточно выгодным. Вложив в него четыре шиллинга, Герти стал обладателем двух открыток, букета искусственных цветов и шляпной картонки. Ни то, ни другое, ни третье не могло стать основой для дальнейшей поправки финансового состояния, и Герти раздраженно вышвырнул свой выигрыш в канаву.
