Сергей Алексеев - Молчание пирамид
И стал Алексей Спиридонович после этого всячески испытывать Ящеря, но будто невзначай, чтоб дела не испортить. Идут по лесу однажды, где мальчишка никогда не бывал, он спрашивает:
— В котором дереве дупло? Я щерь покрутится и говорит:
— Здесь близко нет. А вот версты полторы отсюда стоит сосна с тремя вершинами. Там большое дупло и пчелки живут.
Алексей Спиридонович не поленился, сходил потом, нашел это дерево, и точно: пчелы, да уже столько меду натаскали! Приносит домой, жене рассказывает, угощает детей, а Никитка, должно, подслушивал разговоры и уже знает про способности брата.
— Можешь ты, Ящерь, — говорит, — жар-птицу поймать, как Иванушка-дурачок? И перо из хвоста выщипнуть?
Это он грамоте научился, сказок начитался и теперь игры такие затеивал.
— Могу, — отвечает Ящерь. — Только зачем тебе перо?
— Я бы с ним разбогател, на царевне женился!
— Тебя бы сразу и раскулачили.
— А ты поймай сначала! Тогда я с пером сам кого хочешь раскулачу!
— Поймал бы, да сейчас нет на земле ни одной птицы. А как вылетит, так поймаю.
— Откуда вылетит-то, дурень? — хохочет Никитка. — Они же только в сказках бывают!
— Из земли вылетит, — отвечает преспокойно Ящерь. — Где боженька воротца ей откроет.
Алексей Спиридонович с Анной слушают, переглядываются и только рты прикрывают.
Дважды еще в избе у них засады устраивали, Артемия ждали и, наконец, отступились. Прошла зима, а о Сокольниковых ни слуху не духу, в Горицах заговорили, будто сгинули они с Любой, и вот когда и родня перестала ждать, Ящерь подошел к Алексею Спиридоновичу и шепчет на ухо:
— Поедем в Горицкий бор, дядя Алексей, — папой так и не стал звать. — Там отец ждет.
Лесничему-то можно было без всяких подозрений по всем лесам ездить, потому на ночь глядя запряг он казенного коня в бричку, посадил Ящеря и поехал. Да все равно жутковато: вдруг следят за ним, и получится, сам наведет органы на беглого Артемия?..
Про себя так подумал, а Ящерь говорит:
— Не бойся, дядя Алексей, никто не следит, поезжай спокойно.
Что тут сказать?
Приезжают в бор, вылезли из брички, Ящерь берет за руку Алексея Спиридоновича и приводит под сосну, где Артемий сидит.
— Здравствуй, тятя…
Тот же бородой зарос, в темноте лишь глаза блестят — век бы не узнать.
— Ждал меня, сынок, — обрадовался Артемий. — И добро, тогда я жить буду. Жить и ждать, когда вырастешь.
Алексей-то Спиридонович обходительный был, в сторонку ушел, чтоб не мешать, да и на сердце у него тоскливо стало: ведь усыновил и привык, а мальчишка все равно к родному отцу тянется. Ящерь с отцом шептались, но в Горицком бору далеко слыхать, и потому отчим все и услышал.
— Ты, тять, не надейся, — сразу сказал Ящерь. — Как исполнится мне восемнадцать лет, я уйду.
— Куда же ты уйдешь?
— Далеко, тять…
— А зачем?
— Невесту свою искать. У меня же невеста есть.
— Какая невеста? — спросил Артемий. — Ты ведь мал еще!
— Нареченная, — сказал важно малец.
— Как же имя ей?
— Ящерицей назовут. Она еще не родилась. Но когда родится и подрастет, возьму ее на воспитание и мы в мир уйдем. А когда она созреет в миру, сюда вернемся, в Горицкий бор.
После этого Алексей Спиридонович успокоился, устыдился, что подслушивает, и подальше отошел.
Артемий еще раз являлся, уже осенью, сказал, что уходит зимовать к староверам и здесь показываться не будет, чтобы следов на снегу не оставлять и не бросать подозрений на родню. А как растает снег, так придет опять. И наказал Алексею Спири-доновичу:
— Береги моих сыновей. С Никиткой-то ничего, а за Ящеря боюсь. Прознают власти — не миновать беды.
Но беда пришла с другой стороны. Как-то по осени приехал главный начальник по лесам и говорит Алексею Спиридоновичу:
— Ну, теперь у тебя начнется настоящая работа. Разрешаю тебе Горицкий бор рубить.
— Нельзя его рубить, — говорит тот. — В этом бору даже ветку сломить, и то подумать надо. И ходить там следует лучше босым или уж в лапоточках, чтоб мха не повредить.
— Ты что же городишь, Спиридоныч? — удивился главный начальник. — Делай отвод делян, и пусть лесозавод начинает рубить. Зимой сюда лагерь переведут из Михайловского, надо бараки строить. В половодье этот лес ждут на рейде!
— Не стану делать отвода, — уперся Алексей Спиридонович. — И в бор никого не пущу.
— Я тебе приказываю!
— Беда большая случится, если вырубить бор, — стал он уговаривать начальника. — Растревожим древнюю пустыню — потом не остановим. Там песок особый, текучий, хоть в песочные часы засыпай. Его только корни да мхи держат, и есть этому научные доказательства. А ветра какие у нас бывают — сами знаете.
— Ты мне науку сюда не привязывай! — Застро-жился начальник. — Стране лес нужен, и я его дам. Отводи деляны под порубку!
— Не отведу!..
И так, слово за слово, разругались они с главным в дребезги, и тот сел в свою кошеву, кулаком погрозил и кучера в спину толк — поехали!
Перед ледоставом Алексей Спиридонович как всегда утром повел на речку коня поить, чтоб потом запрячь да в лес ехать, но тот прибежал спустя четверть часа один, узда по земле волочится. Анна выскочила, запустила коня, оглядела весь берег — нет нигде мужа. Вернулась домой телогрейку надеть, а Я щерь с полатей соскочил, за руку взял и говорит, глядя в глаза:
— Не ищи, тетя Аня. Увезли его. Подъехали двое в кошевке, на паре, веревкой руки спутали и увезли. Убьют сегодня дядю Алексея в два часа пополудни.
Анна обмерла вначале, потом закричала, заревела в голос, к родне метнулась посоветоваться, к милиционеру — помочь не может, хотя знает, что увезли, и надеется, отпустят, поскольку человек-то он безвредный и для власти полезный.
Но не утешилась душа, в двенадцатом часу села Анна на коня верхом и в уезд, где органы были. А без малого шестьдесят верст! У них кони сытые, а у нее мерин лесозаводской, надорванный — не догнать, да и время упустила. Ровно в два часа пополудни запалился он и пал, Анна из седла кубарем и в тот миг поняла — нету более Алексея.
Но встала и пошла пешком, а как настегает себя мыслями, так и бегом бежит. К полуночи возле запертых дверей органов уже стояла, стучала и молила, чтоб к мужу пустили: знала, правду сказал Ящерь, да верить не хотела. А ей утром говорят — домой отпустили, мол, ошибочно взяли, и что ты тут, глупая баба, всю ночь стучала?
Неужто Ящерь предсказал ложно? Не бывало доселе, знать обманывают. Записалась к главному начальнику, приходит на следующий день в назначенный час — не пускают! Много вас, говорят, ходит тут. Сказано отпустили, значит отпустили. Иди домой! А она возьми и скажи:
