Дэниел Худ - Пир попрошаек
Лайаму даже нравилась роль сибаритствующего советника, и он с удовольствием погружался в теоретические изыскания, не требующие от него ни малейших усилий и не доставлявшие ему никаких хлопот.
Однако на этот раз, похоже, все будет иначе. «Эдил наверняка захочет, чтобы этим делом занялся именно я», — подумал Лайам. Он очень живо представил, как Кессиас пожмет своими плечищами, поскребет пальцами бороду и объявит: «Сказать по правде, Ренфорд, зачем бы еще этому бедолаге всплывать из морских пучин подле вашего дома, как не за тем, чтобы вы изобличили его убийцу?»
Жизненный опыт подсказывал Лайаму, что осторожность в этом мире — совсем не последняя вещь. Что-то человеку под силу, а что-то — нет, и с этим надо смиряться. Загвоздка лишь в том, что Кессиас вряд ли с ним согласится. Вынесенного морем покойника он воспримет как дар небес, посланный, чтобы накинуть на Лайама петельку потуже.
— По правде сказать, дражайший эдил, — бормотал Лайам себе под нос, возясь с непокорной подпругой, — этот мертвец, скорее всего, был при жизни каким-нибудь искателем приключений или пиратом, и его корабль уже давным-давно скрылся за тремя горизонтами и пребывает в сотнях лиг от нашего бережка. Я не смогу изловить убийцу, даже если очень этого захочу. Да-да, это именно так, и не надо со мной спорить! — Он воздел к потолку указательный палец и повернулся к Фануилу. — Вот что я заявлю Кессиасу, если ему вздумается повесить этого малого на меня.
Дракончик ничего не сказал в ответ, лишь посмотрел в глаза хозяина и моргнул. Выдержав паузу, должную придать его словам надлежащую убедительность, Лайам привел сбрую в порядок и потянул Даймонда за собой. Животное отнеслось к мертвецу на удивление равнодушно. Пока Лайам укладывал тело и привязывал его к задней луке седла веревками, чалый только всхрапнул и пару раз переступил с ноги на ногу. Проверив надежность узлов, Лайам велел Фануилу приглядывать за конем, а сам двинулся к дому.
Грантайре сидела на кухне в позе примерной девочки, аккуратно положив руки на стол. Перед ней стояли две чашки, одна — опустевшая, другая — с остывшим кофе. Лайаму стало неловко. Он мог бы вести себя более гостеприимно.
— Прошу прощения, сударыня… Мне следовало подумать о том, что вы голодны. Какой завтрак вам приготовить?
— Куска хлеба будет достаточно, — сухо отозвалась волшебница. Видно было, что думает она вовсе не о еде. — Вы помните, что мне необходимо побеседовать с вами?
— Да, безусловно.
Лайам сосредоточился и представил свежую выпечку. В следующее мгновение помещение кухни наполнил восхитительный аромат. Гостья настаивала на разговоре, но Лайам понятия не имел, почему ей так это необходимо, а встречу с одной из богатейших дам Саузварка пропускать было нельзя.
— Мы поговорим, когда я вернусь. Но сейчас мне надо поторопиться. Полдень не за горами, а со мной еще этот груз.
Он открыл дверцу печи, вынул из нее тарелку с горячими аппетитными булочками и поставил ее в центре стола. Грантайре пренебрежительно фыркнула.
— Говорю же вам ничего с ним не станется! Ваш груз может и подождать.
— Может, — спокойно согласился Лайам. Он твердо решил держаться с гостьей повежливее, несмотря на ее дурные манеры. — Покойник может и подождать — но, к сожалению, госпожа Присциан ждать не станет.
— Присциан… — повторила волшебница, фыркнув еще раз. — Я уже где-то слышала это имя.
— Я называл его вам, когда мы были на берегу, — напомнил Лайам. Он взял с тарелки ближайшую сдобу, откусил от нее кусок и принялся энергично жевать, чтобы хоть чем-то заняться и снять напряжение. Общение с грубиянкой чем дальше, тем больше тяготило его.
Грантайре отмахнулась, даже его не дослушав. Она быстро переломила одну из булочек и стала отщипывать маленькие кусочки от половинки, которая осталась в руке.
— Нет, раньше. Я слышала это имя еще до того, как попала сюда.
— В таком случае, наверное, до вас дошел слух о фамильной реликвии Присцианов. О драгоценном камне редкой величины, хранящемся в этой семье и передающемся по наследству.
— О камне? — с сомнением в голосе переспросила волшебница.
— Да. Долгое время его никто не видел в глаза. В Саузварке о нем ходят легенды. Как, впрочем, и за пределами Саузварка. Однако эти легенды так бы и оставались легендами, если бы неделю назад племяннице госпожи Присциан не вздумалось оттенить этим камешком свою красоту. Поговаривают, что эта модница прогулялась в таком убранстве по городу и все горожане пришли в неописуемое волнение.
— Ни о модницах, ни о каких-то камнях я не слыхала, — отрезала Грантайре. Но это имя мне определенно знакомо. Пожалуй, я пороюсь в библиотеке Тарквина и поищу его там. А вы ступайте, куда вам надо, и постарайтесь не мешкать.
Усмешка волшебницы сделалась откровенно ехидной, но Лайам твердо решил не обращать внимания на любые попытки его уколоть.
— Хотя, конечно, и странно, что человек вашего склада ищет встреч с какой-то мещанкой. Или вы собираетесь выкупить у нее драгоценность?
— Нет, — Лайам от души рассмеялся. — Считается, что этот камень бесценен. А то, что бесценно, не имеет цены вообще. И бесполезно в конечном итоге.
Грантайре никак не ответила на эту сентенцию. Продолжая ковырять свою булочку, она нахмурилась и внезапно спросила:
— И сколько же времени вы пробудете там?
— Пока не знаю, — честно признался Лайам. — Если выеду прямо сейчас, то, наверно, успею вернуться к заходу солнца. Но, прежде чем отправиться в путь, мне хотелось бы вымыться, — и он выразительным жестом указал на большой медный таз, стоявший посреди помещения.
Грантайре задумчиво поглядела на таз. Какое-то мгновение Лайам боялся, что гостья предложит ему помыться при ней, чтобы тем самым выкроить время для разговора, однако та только вздохнула и поднялась.
— Что ж, мне, пожалуй, придется выйти, — сказала она таким тоном, словно непременно осталась бы, если бы совершить омовение собирался не Лайам, а кто-то другой. — Но будет лучше для всех, если вы не затянете вашу поездку.
— Конечно, — поспешно ответил Лайам, пожалуй, поспешнее, чем требовала от него ситуация. — Однако вы… — Он осекся и торопливо кивнул, заверяя тем самым гостью, что постарается быть расторопным. Дурак, он чуть было не предложил ей чувствовать себя здесь, как дома, и лечь спать, если ожидание затянется, а по его прикидкам оно могло затянуться. Невежа, пытающийся проявить вежливость, рискует сделаться невежей вдвойне.
Когда Грантайре вышла, Лайам около минуты мрачно созерцал свою руку, все еще сжимающую румяную сдобу. О боги, как дурно воспитана эта особа. И как она ему неприятна! Настолько неприятна, что у него заныло под ложечкой от желания ей понравиться.
