Кира Измайлова - Футарк. Второй атт
– Очень вкусно, – похвалила миссис Вашингтон, попробовав лакомство. – Совсем как дома, только у нас пудинг еще пропитывали кленовым сиропом.
– Лучше ромом! – авторитетно вставил полковник, орудуя вилкой с видом настоящего флибустьера, идущего на абордаж. – И посыпать кокосовой стружкой! В Индии пудинг готовят именно так!
Судя по выражению лица, только вежливость не позволила миссис Вашингтон высказаться по этому поводу, но скривилась она весьма выразительно. Впрочем, как оказалось, дело было совсем не в странных вкусовых пристрастиях полковника. Миссис Вашигтон прожевала кусочек, потом состроила странную гримаску… и деликатно выплюнула на ложечку крошечное серебряное колечко.
– Ой, – растерянно сказала она. – Что это?
– Кухарка всегда кладет в пудинг разные мелочи, – пояснила тетушка Мейбл. – Она говорит, это на счастье.
– И что означает кольцо? – живо заинтересовалась миссис Вашингтон.
– Скорую свадьбу, конечно! – понимающе усмехнулась та, старательно кроша свою порцию на тарелке. Кажется, тетушке совсем не хотелось сломать зуб о спрятанный в пудинге символ удачи.
– О, – только и ответила миссис Вашингтон, потупившись, и зарделась совсем по-девичьи. На мой взгляд, ее вполне устраивал статус богатой вдовы, и выходить замуж повторно она не торопилась – ведь тогда все ее деньги перейдут в распоряжение мужа!
Кажется, Лайонелу смущение Мирабеллы понравилось, хотя едва ли он намеревался на ней жениться. Он придвинулся поближе к ней и сказал ей на ухо что-то такое, отчего маленькое ушко вдовы зарделось.
Я скосил глаза на Сирила, ковыряющегося в тарелке, и воскликнул с преувеличенным восторгом:
– Сирил, посмотри, у тебя якорь!
– Где? – безразлично откликнулся он, звякая вилкой об этот самый якорь.
– В пудинге, – объяснил я ему, как ребенку.
Миссис Вашингтон даже соизволила отвлечься от своего кавалера.
– Ой, и вправду – якорь! А вы знаете, что он означает, мистер Кертис?
– Нет, – буркнул Сирил, не поднимая глаз, и раздраженно отложил вилку. – Не знаю, миссис Вашингтон!
– Якорь – символ надежды, – произнесла она мягко.
Сирил замер и, словно завороженный, поднял на нее взгляд… но момент испортил Лайонел, вдруг надсадно закашлявшийся.
– Чертов пудинг! – сумел произнести он между приступами кашля.
– Мистер Палмер, здесь дамы! – возмутился полковник, но помощь ближнему все же оказал – стукнул пострадавшего по спине, за с такой силой, что Палмер едва не клюнул носом в тарелку. – Не помогло?
Палмер, кашляя, мотнул головой.
Полковник от всей души добавил еще (кажется, Сирилу очень хотелось ему помочь, но он не осмелился), и монетка наконец выскочила из горла Палмера.
– Спасибо, – обессиленно прохрипел он. – Чертов…
– Мистер Палмер! – повысил голос полковник.
– Простите, дамы, – повинился Лайонел и отвел загорелой рукой упавшую на глаза прядь волос. – Я хотел сказать, очень вкусный пудинг. Миссис Стивенсон, у вас прекрасная кухарка, примите мои поздравления. Просто меня немного расстроило это происшествие…
Тетушка молча улыбнулась и кивнула, но неискренней похвале определенно не обрадовалась.
– Монета – символ богатства, – утешающе поглаживая Палмера по плечу, сообщила миссис Вашингтон.
Сирил отчетливо заскрипел зубами, а старший инспектор прокомментировал вполголоса:
– Только оно, кажется, стало мистеру Палмеру поперек горла.
Я встретился глазами с Таусендом и прочитал в них то же опасение, которое испытывал сам. Хватит ли у Сирила выдержки, чтобы пережить это Рождество?
По счастью, в целом трапеза прошла достаточно спокойно, хотя некоторое напряжение все-таки ощущалось. Тетушка Мейбл оживленно обсуждала с миссис Таусенд старинные рецепты, полковник негромко беседовал со старшим инспектором о колониальной политике (время от времени они делали попытку вовлечь в беседу и меня, но я уклонялся), Сирил молча поглощал разнообразные яства, а я наблюдал за не на шутку разошедшимся Палмером. Тот щедрой рукой подливал вина себе и миссис Вашингтон и начал уже нашептывать ей на ушко нечто такое, отчего на бледных обычно щечках дамы появлялся прелестный румянец. Ну а уж когда он осторожно взял ее за руку, мне пришлось схватить Сирила за подол пиджака, иначе бы он точно вскочил и… не знаю, как минимум, вывернул на Палмера блюдо с индейкой.
Тут, на удачу, ужин плавно подошел к завершению, и вся компания переместилась в гостиную. Сирил был схвачен и твердой рукою тетушки Мейбл усажен за карточный столик: им с четой Таусендов не хватало четвертого игрока. Кузен отчаянно отбивался, уверяя, что ненавидит бридж, но тщетно… Видимо, тетушка поняла, что Сирила нужно чем-то надежно занять, иначе быть беде.
Мы с полковником расположились в креслах: он предпочитал карточные игры посерьезнее, а я вовсе не любил играть. Палмер же устроился на диване рядом с миссис Вашингтон, и теперь самозабвенно травил байки. Собственно, рассказать о дальних странствиях его попросила именно она, и я еще заметил, как сперва тетушка, а потом инспектор взглянули в мою сторону. Но нет, я совершенно не собирался встревать с собственными воспоминаниями…
Поначалу Палмер рассказывал что-то совершенно несусветное, из разряда охотничьих или рыбацких баек: о гигантских пауках, чудовищных змеях, грозных крокодилах и кровожадных львах, с которыми он расправлялся одной левой. Миссис Вашингтон тихонько вскрикивала в самых напряженных местах и прижимала ладонь к вздымающейся от волнения груди, полковник одобрительно хмыкал, а Сирил начинал путать карты. Они с миссис Таусенд проиграли уже трижды.
Я же подавлял желание прикрыть лицо рукой, чтобы никто не видел его выражения. По-моему, Лайонел слегка перебрал… Ну скажите, вот что это за бред? Как можно поймать анаконду длиною больше тридцати футов голыми руками, а потом использовать ее вместо веревки для того, чтобы спуститься с отвесного обрыва? Что эта анаконда вообще забыла на обрыве?! Он бы еще рассказал, как переплыл море на гигантской водяной черепахе…
О нет, я сглазил! Теперь Палмер увлеченно рассказывал о своей робинзонаде на одиноком островке посреди океана: видите ли, корабль разбило штормом, а его самого, уцепившегося за обломок мачты, носило по волнам три дня и три ночи, а в итоге выбросило на незнакомый берег. Там он и жил под палящим солнцем, питаясь черепашьими яйцами и кокосами, а также сырыми моллюсками и водорослями. Никакой другой суши в обозримых пределах не наблюдалось, паруса не мелькали на горизонте, и Палмер совсем было отчаялся, как вдруг на отмель выбросился раненый дельфин, которого покалечила акула… Палмер выходил беднягу (хотел бы я знать, как), приручил его, и, когда дельфин оправился от ран, вместе с ним отправился в море. (Он, правда, не уточнил, верхом или как-то иначе. И куда таинственным образом исчезли кровожадные акулы.) Плыть пришлось долго, Палмер питался сырой рыбой, которую ловил для него друг-дельфин, но наконец вдалеке замаячил парус – это было долгожданное спасение! А дельфин долго еще сопровождал корабль и прощался с человеком печальным свистом…
