Бояться поздно - Идиатуллин Шамиль

— А мы что сделали?

— В том-то и дело, что ничего пока. А маленькие часики смеются тик-так.

— Но ведь ничего страшного пока не произошло? — умоляюще спросила Алиса.

Аля нехотя напомнила, потому что остальные явно не собирались:

— Если не считать, что мы мертвы.

— А зачем так считать? — вдруг спросила Алина. — У каждого из нас, между прочим, абсолютная несовместимость со смертью.

— В смысле? — заинтересовался Марк.

— В прямом. Пока я есть, смерти нет. Как только смерть пришла, меня нет. Так что, если я живая и разговариваю, значит, смерть идет лесом.

— Молодец. Прислушивайся только.

— К чему?

— Ну она идет-идет лесом, а потом — а! Придет.

— Марк!

— Дурак, блин! Нельзя ж так пугать.

— Бессмертные не боятся, бессмертные наслаждаются, — заявил Марк.

Сам он явно наслаждался. Школоло безмозглое.

— Давайте к делу, а, — воззвала Тинатин. — Простой вопрос: зачем нас сюда сунули?

Карим удивился:

— На базу? В смысле «зачем»? Удобно же: всех сразу можно прибить, и столько вариантов: шашлыком отравились, водкой, угарным газом…

— Во дворе по пьяни замерзли, передрались между собой или с соседями. Это как раз понятно. Я про другое. Зачем гендели сунули нас в безвылазную игру, а Але еще и время закольцевали?

— Не понял. Ты думаешь, нас гендели сунули?

— А кто еще?

Карим, щелкнув пальцами, засмеялся и пояснил в ответ на общее недоумение:

— Дошло наконец. Всё вспомнить не мог, чем срастается Гендель и петля времени. Она же, блин, «петля Геделя» и называется, в честь немецкого физика. Он такую возможность придумал.

— И как выйти тоже? — спросила Алиса.

— Нё-ёуп. Даже как войти не придумал.

— «Н» упало, все пропало, — отметила Алина. — И при чем тут тогда Гедель. Я уж молчу, что он через «ё», скорее всего — Гёдель.

— Ни при чем, и «Гендель» точно ни при чем, — уверенно сказала Аля. — На фиг им это? Петля им как раз мешает, а нам типа шанс дает. Я уж молчу о том, какое это колдунство. Кабы гендели такое умели, стали бы они грабить, воевать и так далее? На играх миллиарды гребли бы.

— Вот и гребли бы куда подальше, гендели и гретели, — пропыхтела Алиса, страдальчески запивая чаем кусок хлеба, потому что сразу сожрала и свою, и Алину колбасу, опять со скандалом нарезанную против правил Марка. — Ребят, а там можно как-то обогрев убавить? Сварюсь сейчас.

— Мертвые не потеют, — пробормотала Тинатин и принялась рывками стягивать куртку. — Потом осторожно глянем, вдруг все-таки в котле ловушка или что-то такое. И к плите пока не подходите, кстати. Марк, ты в играх получше шаришь — в играх-то потеют?

— Если надо.

— Кому надо?

— Ну, создателям,

— Что за комиссия, создатель, — медленно сказала Тинатин. — Вот и объяснение вам.

— В смысле? — спросила Алина, выпрямляясь.

— В прямом. Нас не убили, все повторяется снова и снова, Але показывают разные варианты и наталкивают на варианты спасения — значит, кому-то это надо. Рулят здесь создатели. Не мира, так игры.

Карим неторопливо вопросил:

— Ты хочешь сказать, что Кодзима-гений, конкретный какой-то его вариант, который придумал эту игру, заодно придумал, как нас сюда всосать и дать нам время и возможности, чтобы спастись?

— Или сама игра это придумала, — сказала Алина.

— Ой ли, — протянул Карим.

— Ой, — протянула Аля.

3. Похоже на план

Алина еще раз обновила страницу игры, убедилась, что ничего там нет, кроме черной заставки с обратным отсчетом еще на четыре часа, захлопнула ноутбук, покачала ногой, закинутой на ногу, и спросила:

— А кто из нас умирает первым?

— По-разному, — сухо ответила Аля, стараясь не смотреть на замшевый сапожок — чистый, целый, не в крови и не обгоревший, как в последний раз, но все равно напоминающий о слишком многом.

Сухость Алину, естественно, не напугала.

— Но в итоге гибнут все?

— Кроме Володи. Его в игре вообще нет.

— Нет или ты не видишь? — уточнил Марк.

— Нет.

Марк явно хотел погрузиться в объяснения, но Алина перебила:

— А ты не пыталась менять порядок?

— В смысле?

— Ну, чтобы вместо кого-то умер другой или все сразу?

Аля смотрела на нее. Алина перестала качать сапожком, но взгляд не отвела.

Карим размеренно уточнил:

— Ты имеешь в виду, убивала ли Аля кого-нибудь из нас?

Алиса издала возглас возмущенный, но членораздельным стать не успевший. Алина спокойно сказала:

— Ну а чего? Это просто игра. Бей, жги, люби гусей — игры для того и нужны, чтобы на них безболезненно тренироваться или пар выпускать, а в жизни оставаться нормальным. Во, кстати: или трахнуться с кем-нибудь.

— Че-во? — спросила Алиса.

— Ни-че-во. «День сурка» не смотрела, что ли? В таких фильмах всегда важно сломать правила. Убить, убиться, покарнавалить. Сработает — ура, не сработает — ничего не потеряла. Неужто даже не попробовала?

Аля представила себе, как посреди бесконечного блуждания по замкнутому кругу, наждачкой снимающего с тебя силы, надежду и память, вдруг отвлекается не на романчик даже или обжимания, а хотя бы на заигрывания с Каримом или, не дай бог, Марком, — оба выглядели очень заинтригованными, придурки, — или с Тинатин, ага, — надулась гневом, поймала игриво издевательский взгляд Алины и обмякла. Они ничего не понимали. Для них это просто игра, в самом деле. Забавная, многоуровневая, а Аля просто пытается добавить интерактивности. Поверить они смогли, пусть и с трудом. Понять пробуют. А вот прочувствовать, каково это — дни, недели и, быть может, месяцы брести без сна и продыха к финишу, который оказывается стартом, — вряд ли. Объяснить такое невозможно. Они будут хихикать, пока не погибнут, чтобы тут же начать новый путь от хихиканья к гибели.

— Молодая ты еще, Алина батьковна, — с сочувствием и некоторой завистью сказала Тинатин, как-то особенно посмотрев на Алину. Та захлопнула распахнутый было рот, пожала плечами и снова открыла ноутбук, чтобы обновить стартовую страницу игры.

Марк поспешно, явно желая увести тему подальше, в том числе от своих фантазий, сообщил:

— В фильмах, кстати, про вот такой… выезд с одной ночевкой сюжеты типовые, под копирку. Первыми как раз погибают те, кто трахается, потом самые сильные.

Он покосился на Карима, и тот немедленно поддержал:

— А выживает девственник. Везет некоторым.

Опять всё в ржание утечет, подумала Аля, сникая. Сидевшая рядом Алиса приобняла ее и набрала воздуху, чтобы пресечь огорчающее подругу безобразие.

Тинатин опять успела раньше и заведомо толковей:

— Молодежь, резвиться и играть потом будем, когда и если выживем. Давайте по существу. Игра нам помогает, на этом остановились, правильно?

— Правильно, — согласилась Алина. — И что нам это дает? Толку все равно нет.

Все посмотрели на Алю. Але отвечать не очень хотелось, ей уже ничего не хотелось, но она собралась и сказала:

— Тот, кто нам помогает, считает, что есть.

— Кто? — спросил Карим. — Все-таки Кодзима? Нейросеть? Гомеостазис?

— Эти звуки что-то значат или ты сейчас их придумал? — осведомилась Алиса, кажется, усмотревшая в умничанье подкоп под Алю.

— Так, еще раз, — размеренно сказала Алина. — Если мы в игре и мертвы, то мы не только не можем ничего сделать в реале, но и выйти не можем. Умрем сразу.

— Зна-ачит?.. — протянул Карим, глядя на нее с неуместной дурашливостью.

Алина пожевала губами, свирепо глядя на него, но сдержалась. Вместо нее выступила Алиса:

— Значит, надо сделать так, чтобы выход был безопасным.

— Да-да, нейтрализовать злодеев навсегда и позвонить в реальность отсюда, как в «Матрице», по телефону-автомату, — сказала Тинатин.

— Как где? — не поняла Алиса, но Карим так же дурашливо пропел:

— Пра-авильно.

— Похоже на план, — поддержала Алина. — И он у тебя есть?

— Я задержу этого Фогга! — пробормотала Тинатин, тут же ответив на недоуменные взгляды извиняющимся жестом.