Дженнифер Линн Барнс - Ва-банк (ЛП)
— Боюсь, это невозможно, — агент Бриггс умел эффектно появляться — на этот раз он поднял свой значок, чтобы все могли его увидеть. — Специальный агент Бриггс, ФБР, — произнёс он. — Мне придётся задать вам всем пару вопросов.
Ты
Куда уж понятнее? Числа. Спираль. Даты. Всё это — акт раскаянья. Акт преданности.
И мести.
Ты так долго ждал. Ты ждал, ты планировал, и теперь ты так близок, ты чувствуешь это. Старый гнев прокрадается в твои вены. Власть.
Страх.
Ты доведёшь дело до конца. Трижды трижды три. Ты будешь достоин.
На этот раз, у тебя получится.
ГЛАВА 34
Сон начался так же, как и всегда. Я шла по узкому коридору. Пол был выложен плиткой. Меня окружили белые стены. Над моей головой мерцали флуоресцентные лампы. А на полу точно так же мерцала моя тень.
В конце коридора находилась металлическая дверь. Я шагала к ней. Не надо. Не открывай дверь. Не заходи туда. Вот что говорил мне здравый смысл, слишком хорошо знающий, чем заканчивается эта дорога.
Но я не могла остановиться. Я открыла дверь. Я шагнула в темноту. Я нащупала выключатель. Почувствовала что-то теплое и липкое.
Кровь.
Я щелкнула выключателем. Мир заполнил свет. Я могла лишь моргать, пока, наконец, не увидела сцену.
Прожектор.
Толпа.
Я оказалась на сцене, в том самом синем платье, которое я примерила в магазине. Я окинула взглядом зрителей, выбирая тех, кому я могла бы погадать. Женщина в белой жилетке, сжимающая свою сумочку так, словно она вот-вот отрастит ноги и сбежит. Подросток, чьи глаза уже успели наполниться слезами. Пожилой джентльмен в светло-голубой рубашке, сидящий в центре первого ряда.
Это неправильно, — лихорадочно подумала я. — Я не хочу этого делать.
Я обернулась и вдруг увидела себя. Моложе. Наблюдающей. Ждущей.
Я проснулась содрогаясь. Мои руки запутались в простынях. Моя грудь тяжело поднималась и опускалась. Я была одна. Слоан в комнате не было. Обдумывая этот факт, я перевернулась на бок, чтобы взглянуть на часы и замерла. На стенах не осталось свободного дюйма. Множество листов бумаги, а на них — выведенные красным надписи. Должно быть, Слоан провела за этим занятием всю ночь, — подумала я. Когда мы вернулись в комнату, она и слова не сказала — ни о сообщении от убийцы, ни об Аароне, ни о том, в чём его обвинил Бо. Я выбралась из кровати и решила повнимательнее исследовать работу Слоан. Двенадцать листов бумаги были приколоты к стене в четыре ряда.
Январь, февраль, март…
Я смотрела на рукописный календарь. Несколько, казалось бы, произвольных дат были обведены в кружок. Шестое января, третье февраля, четвёртое марта. Я проглядела следующий ряд. Несколько дат в апреле и всего две в мае.
— Ничего в июне и июле, — вслух пробормотала я. Моя рука взметнулась в воздух. Я прижала палец к дате, всегда бросавшейся мне в глаза, на любом календаре. Двадцать первое июня. В этот день пропала моя мать. Как и остальные июньские дни, на календаре Слоан он остался неотмеченным.
Я просмотрела оставшиеся месяца, а затем перешла к остальным стенам нашей комнаты. Больше календарей. Больше дат. Сделав шаг назад, я оценила весь масштаб проделанной Слоан работы. На этих стенах красовались календари нескольких годов, а на них были отмечены одни и те же даты.
— Слоан? — позвала я в сторону ванной. Дверь была заперта, но через несколько секунд я услышала ответ.
— Я не голая!
На языке Слоан это было приглашением зайти.
— Ты спала сегодня ночью? — спросила я, открывая дверь.
— Отрицательно, — ответила Слоан. Она глядела в зеркало, завернувшись в полотенце. Её волосы были мокрыми. На зеркале она нарисовала спираль Фибоначчи. Она закрывала её лицо в отражении.
Слоан уставилась на себя сквозь спираль.
— Моя мать была танцовщицей, — вдруг произнесла она. — Артисткой. Она была очень красивой.
Я впервые слышала, как Слоан говорит о своей матери. Теперь я понимала, что не одни лишь бумаги на стенах не давали ей заснуть.
— Моему биологическому отцу нравятся красивые вещи, — Слоан обернулась ко мне. — Тори очень обаятельна, не так ли? И та другая девушка с Аароном была очень симметрична.
Ты гадаешь, похож ли Аарон на вашего отца. Думаешь о том, является ли Тори его секретом, как твоя мать была секретом его отца.
— Слоан… — начала было я, но она перебила меня.
— Не важно, — сказала Слоан таким тоном, словно это было очень даже важно. — Двенадцатое января, — сердито сказала она. — Вот, что важно. Сегодня девятое. У нас три дня.
— Три дня? — переспросила я.
Слоан кивнула.
— До следующего убийства.
— Tertiim. Tertiim. Tertiim, — Слоан встала посреди нашего номера, указывая на покрытые бумагой стены. — Трижды три — это девять.
Мне нужны девятеро.
— А трижды триджды три, — продолжила Слоан, — это двадцать семь.
Tertiim. Tertiim. Tertiim. Трижды трижды три.
— Помнишь, что я сказала вчера о числах и о том, что их взяли из последовательности Фибоначчи? — спросила Слоан. — Всю ночь я думала о том, как именно были выбраны числа. Но этот способ, — она указала на стену, которую я рассматривала первой, — единственный, где можно получить двадцать семь дат и ровно три повтора в последовательности.
Три. Трижды трижды три.
— Сначала это была всего лишь теория, — сказала Слоан. — Но затем я взломала сервер ФБР.
— Ты сделала что?
— Я проверила прошлые пятнадцать лет, — беспомощно уточнила Слоан. — В поисках преступлений, совершенных первого января.
— Ты взломала ФБР? — с недоверием произнесла я.
— И ещё Интерпол, — просияв, ответила Слоан. — И ты ни за что не угадаешь, что я нашла.
Проблемы с системой безопасности у лучших мировых агентств по раскрытию преступлений?
— Одиннадцать лет назад на севере Нью-Йорка действовал серийный убийца, — Слоан подошла к другой стене, с пола до потолка увешанной календарями. Она опустилась на колени и прижала пальцы к одной из календарных страниц.
— Первая жертва — проститутка — была убита первого августа того года, — она скользнула рукой вниз страницы. — Вторая жертва — девятого августа, третья — тринадцатого августа. — Она перешла к следующей странице. — Первое и четырнадцатое сентября, — она пропустила октябрь. — Второе и двадцать третье ноября, — она помедлила, позволяя ладони замереть на дате, помеченной в декабре.
