Илья Жердяев - Присутствие № 6/15 или Корпорация сновидений
Хохряков окончательно решил сделать это. Ну, и что, что ему на пути к задуманному попался именно этот человек!? В конце концов, она сама напросилась и, вообще, занимаясь продажей своего тела, надо быть готовой на все…
– Может, я останусь с тобой на всю ночь? – доверчиво заглядывала ему в глаза Марина.
– Может быть… Посмотрим…, – отводил свои глаза в сторону Хохряков. – Ты почему так мало пьешь?
– Если я опьянею, то тебе это может не понравится!
– Почему? Ты становишься агрессивной?
– Нет, я становлюсь вялой и не проявляю должной активности, – улыбалась девушка.
– Как хочешь…, – не настаивал Петр. – Пойдем ко мне?
– Да, конечно! Я иногородняя и подходящего места у меня нет.
– А где же ты живешь?
– Где придется, в основном у подруг…
– Давно ты в городе?
– Приехала в мае…
– Сразу после школы?
– Да, а как вы… ты догадался?
– Просто угадал. Допивай, и поехали, уже поздно и холодно. До дна, до дна! – приказал Марине выпить из бокала оставшийся алкоголь. – Вот так, умница!
На удачу рядом с кафе по взмаху его руки скрипнул тормозами «Жигуль» – такси с желтым фонарем на крыше.
Они вдвоем сели на заднее сидение. От близости женского тела Петр стал согреваться. Только сейчас он почувствовал, что Марина пахнет. Не совсем чистым телом. Этот запах был кислым и неприятным. Сделавшим его решимость довести начатое до конца окончательной. Он отвернулся и не смотрел в сторону избранницы до самой остановки.
– Вот здесь, пожалуйста! – попросил он водителя. – Держись за руку! – предложил Марине свою помощь.
Их окутала ночь, черная и обволакивающая. Некоторое время он постоял на одном месте, соображая, куда именно направляться.
– Ты здесь живешь? – попробовала прижаться к нему девушка.
Хохряков оттолкнул ее. Грубо. Потому, что она прикоснулась к левому его боку, где оставалось готовым к работе ружье.
– Вот тебе и на! Уже начинается! – возмутилась Марина. – Все вы одинаковые, в первые минуты как нормальные, а потом, как дикие животные! Пошли скорее! Делай свое дело, отдавай бабки и расходимся!
– Помолчи! Пожалуйста, помолчи! – неожиданно сам для себя спокойно и, даже, ласково, попросил Хохряков. – Сейчас… Одну минуту. Что-то голова закружилась…
Он обнял Марину за талию и повел через дорогу. Туда, откуда раздавался лай собак. Это было село Пирогово и со стороны случайному прохожему могло показаться, что все у этой пары нормально.
Они часто спотыкались о неровности почвы. Смеялись, шутили, продолжая свой путь. Уже прошли последний дом этого небольшого пригородного села. Далее начиналась посадка, на фоне которой своей белизной в ночи выделялась большая береза. Стало тихо. Оглушающе тихо.
– Куда мы идем? – на самое ухо прошептала девушка.
От ее слов по спине Петра высыпали мурашки, и стало щекотно. Он поежился и ответил:
– Еще немного… Там, на горе…
– Я устала очень и… хочу в туалет…
Петр догадался, что девушка что-то заподозрила и таким способом захотела от него убежать.
– Я тоже… Подожди, доберемся и вместе сходим. Не оставишь же ты меня здесь одного! Я боюсь! – пошутил Петр.
Марина ничего не ответила, а только тихо вздохнула, продолжая держать своего кавалера под руку.
– Вот, и пришли!..
Петр бывал здесь один раз и помнил, куда именно он завел эту несчастную. Вокруг их должно было быть безлюдно. Ближайшее село осталось в нескольких километрах за их спинами. Рядом с ними, но тоже в недосягаемости для звука их разговора был приют для бездомных животных. Именно туда он однажды приезжал с Сергеем Сергеевичем. Они тогда искали пропавшего у Колиушко пса породы ротвейлер и провели в этом месте добрые пару часов. Не хотели, а провели, удивившись необычности этого приюта. Единственного места в их убогом государстве, где по образу и подобию развитых стран пытались пригреть брошенных и несчастных друзей человека.
Свою собаку Колиушко здесь тогда так и не нашел, зато несказанно удивился тому, как можно развернуть подобное дело. Особенно его удивил стенд с фотографиями, на которых были запечатлены те моменты, когда это место и питомцев осчастливливали своим присутствием послы Америки, Германии, Великобритании. Еще он удивился тому, что даже собаки могут улыбаться…
Марина только один раз оглянулась и прошептала:
– Не убивай меня!
– От этих слов Петр вздрогнул. В мозгу у него была пустота. Мыслей никаких уже не было. Страха тоже. В этой кромешной темноте Петр ясно видел только лицо Виктории! И слышал ее последние слова: «Об этом узнаешь позже. От меня. Я тебя найду сама. А сейчас тебе надо уходить».
– Пожалуйста, не надо! – не по ситуации очень тихо молила рядом о пощаде.
Марина.
Странное дело, хотя он ее и не удерживал, девушка не делала попыток убежать, а стояла рядом с прижатыми к своей груди руками. Она даже не плакала. Хохряков посмотрел туда, откуда появилась на небе полоска света. Это всходила Луна. Необычно красного цвета. Огромная и величественная. Становилось прохладно и из его рта при дыхании стал заметен в слабом свете ночного светила легкий пар. Но Петр не ощущал понижения температуры. Он сейчас смотрел только на поднимающийся над головой и все разгорающийся небесный ночной диск. Правой рукой откинул полу куртки и притронулся к согретой своим телом стали. Нащупал ребристую кнопку предохранителя и легким движением перевел ее в положение «огонь».
– На колени! – попросил он девушку.
– Что!?
– На колени!!! – прорычал сквозь зубы Хохряков.
Марина, всхлипывая и продолжая молить о пощаде, повиновалась. Петр грубо оттолкнул ее голову, прильнувшую на мгновенье лбом к его паху и достал ружье. Не раздумывая более не над чем, он приставил короткий ствол к голове девушки и не медля потянул спусковой крючок на себя.
Раздавшийся выстрел показался ему очень тихим. Чуть громче того звука, если бы он хлопнул в ладоши. Реальность выстрела подтверждал только яркий оранжевый зайчик оставшийся у него перед глазами. Да еще лай в отдалении десятков собак, затянувших свою неприятную песню.
От такой неожиданности Петр с недоверием посмотрел вниз, к себе под ноги, куда тихо стекло тело Марины. Ее голова самым краешком, только одной прядью светлых крашенных волос касалась его обуви. Петр резко отдернул носок туфель в сторону. И присел на корточки. Притрагиваться к телу он побрезговал. Только стал прислушиваться. Девушка не дышала. Этот вывод подтверждало и полное отсутствие испарения изо рта и носа. Хохряков пересилил себя и прикоснулся несколько раз пальцами к ее шее. Сколько он не искал пульсирующее место, его он не обнаружил.
Петр привстал и осмотрелся. Все вокруг было спокойным. Даже собаки в приюте стихли. Он четким движением перезарядил ружье, вогнав в патронник второй и последний патрон. Притрагиваться стволом к голове жертвы он не стал, а нажал во второй раз на спуск не донося ружье к голове сантиметров на десять.
Второй выстрел он уже расслышал отчетливо. Это был настоящий грохот! «Эх, жаль, что не захватил еще патронов!», – пронеслось в его нездоровом в эти минуты мозгу.
Не обращая внимания на лай собак, в полный рост на фоне взошедшей красноватой луны, медленно, чтобы не упасть, Хохряков побрел в сторону своего временного дома. Не по дороге, а просто по полю, ломая при каждом своем шаге стебли сухого бурьяна. Продолжая удерживать чужое ружье в опущенной правой руке.
Глава VII
Боль давно покинула его тело. Сейчас он чувствовал только тупое, ноющее стягивание всей своей кожи, которая не по дням, а по часам заживала. На теле не ощущалось не единого спокойного от процесса выздоровления островка. Не единого квадратного миллиметра. Пахло целым букетом лекарств, отчего его носу становилось внутри щекотно и очень хотелось чихнуть.
С тех самых пор, как к Сергиенко вернулось сознание, первыми словами на этом свете для него стали: «Сергей Сергеевич! Вы говорить можете?». Этот звонкий, с нескрываемыми нотками тревоги и переживаний, голос, как он догадался, принадлежал молоденькой женщине и, наверняка, очень привлекательной. Другой голос, убеждавший первый в том, что «все им показалось» и что он еще без сознания, исходил от мужчины и был совершенно ему не интересен.
Виталий понял сразу, почему его называют другим именем, но виду тогда не подал, а продолжал оставаться полностью бесчувственным, замотанным в бактерицидные и стерильные бинты, обоженным чурбаном.
Впервые он подал знак того, что может соображать только когда окончательно убедился в том, что его принимают за Сергея Сергеевича Колиушко. Именно эту фамилию называли у его койки при ежедневных обходах доктора, не перестававшие удивляться «результатам лечения и мощному здоровью их пациента».
Это случилось только через двадцать шесть дней после нападения на колонну.
Палатная сестра пришла делать ему капельницу. В вене на руке давно торчал катетер, поэтому с введением очередной иглы неприятно не было. Когда сестричка отрегулировала скорость поступления в организм живительной жидкости, Сергиенко пошевелил пальцами правой руки желая поманить хлопотавшую у его изголовья сестру одним указательным пальцем. Что там у него получилось на самом деле, он так и не понял, но сразу же услышал пронзительный радостный крик над своим ухом, означавший, что его возращение в реальный мир должным образом замечено.
