Александра Свида - Паника в Борках
— Но тогда кто-то должен был открывать эту карету, а бедный Васильев утверждает, что он не отходил от автомобиля и не спал!
— Да, бедняга делает все, чтобы погубить себя; с тем большим усилием мы должны искать истинного виновника!
Под шум разговора Бобик, понявши, что для его хозяина громадную важность составляет запах вынутого платка, подошел к столу и, прижавшись носом к платку, сильно потянул воздух. Исходивший от него запах одурманил бедного пса, и он не раз и не два сильно чихнул и даже потер нос двумя лапами. Оба друга невольно расхохотались. Но когда отчихавшийся Бобик хотел еще раз приблизиться к платку, Зенин прикрикнул на него, отгоняя прочь.
— Почему ты его отгоняешь? Я часто следил за его взглядом: он у него поразительно смышленый, а привязанность к тебе огромная. Почему не попробовать воспитать из него полицейскую собаку?
— Э-э, шутишь, мой милый. Это был простой щенок, когда мать подобрала его на улице — и теперь в нем определилось больше дворняжки, чем волка!
— Вот такая-то помесь часто дает хорошие результаты. Взгляни, как он порывается подойти к платку; почему не даешь ему еще раз его понюхать?
— Пусть будет по-твоему, — улыбнулся Зенин, — от этого мы, право, мало потеряем!
— Нюхай! — указал он Бобке на платок. Только этого ожидавший Бобка бросился к столу. На этот раз издали и осторожно, но долго и тщательно нюхал платок. Собачья морда ясно выразила раздумье.
— Что за диво; платок имеет двойной запах. Один какой-то вредный, другой — просто запах человека!
Еще раз потряс головой, отчихался и понюхал одежду сначала своего хозяина, потом Орловского и виновато завизжал: ни тот, ни другой не напоминали того запаха. Так и поняли это Зенин с Орловским и с этого дня решили натаскивать Бобика на разные следы, другими словами, давать ему полицейское образование. А для начала Орловский почему-то еще раз дал ему понюхать платок с приказанием «ищи».
Карьера Бобки была решена.
Глава XXIX Неожиданное открытие
Откинувшись в своем кресле, в глубокой задумчивости сидит Кнопп, напротив него Зенин и Орловский выжидательно молчат. Они сами, впрочем, скорее погружены в какую-то думу, чем ожидают вопроса или указаний начальства.
Вяло и неохотно взял со стола Кнопп представленный ему накануне список лиц, с которыми сталкивался или в чьем обществе пребывал Данилов непосредственно перед смертью, внимательно просмотрел его и безнадежно взглянул на своих агентов.
— Остается все же Васильев, — казалось, говорил этот взгляд.
— Все перечисленные здесь лица находятся действительно вне всякого подозрения, — уныло возразил Зенин, уловив мысль начальника. — Разве только вот этот японский врач…
— О нем собраны сведения довольно общего характера, чисто полицейские сведения, — вставил Орловский. — Это прежде всего домашний или даже, вернее, личный врач леди Тольвенор. Он изучал тибетскую медицину, но кроме того, окончил медицинский факультет в Токио и Москве. Последнее дает ему право заниматься частной практикой, каковы бы ни были методы его лечения, и он принимает действительно пациентов у себя на дому от 4 до 6 три раза в неделю. Визит оплачивается дорого, вследствие чего пациенты Тахикары принадлежат по преимуществу к высшим сферам общества. Его лечение не напоминает приемов европейских врачей, но лечит он удачно, и злые языки приписывают удивительно сохранившуюся красоту леди Толь-венор обязательному присутствию Тахикары при тайнах ее туалета!
Если вы прибавите к этому, что он получает изрядное жалованье от лорда, прилично зарабатывает, скромен в привычках…
— Личность его становится вполне ясной, — усмехнулся Кнопп. — Ну, а м-р Карвер?
— Это богатый англичанин, повсюду и всеми любимый; он снимает особняк, принадлежавший уехавшим за границу Дарским, со всей обстановкой и штатом прислуги. Личная его прислуга — только камердинер-китаец Кай-Тэн. Этот бедняк не может даже попросить себе поесть, зная только китайский язык и несколько ломаных английских слов. Совершенно безвреден, как и вся остальная служба!
— Значит, с этим покончено. Requiescat in pаce[5], — заявил Кнопп, запирая в стол список. — Теперь дело Поте-хиных? На точке замерзания?
— Не совсем, Рудольф Антонович. Шофер на пути к выписке из больницы, но и сейчас не отдает себе отчета в картине взрыва. Ему показалось, что у него лопнули барабанные перепонки и даже сама голова. Перед глазами взвился огонь, промелькнули летящие обломки кареты и разорванные тела людей. Он боится утверждать, что среди этого ужаса он видел летящего человека и приписывает это галлюцинации. Сам Потехин впал в богомолие, близкое к «mania religiosa», и просит только об одном — предоставить на суд Божий совершенное злодеяние.
— Ну, этого-то мы не можем, хотя и не прочь были бы ввиду наличия двух новых кричащих убийств, Данилова и Мари Перье, — заметил Кнопп.
— Единственно, что по-моему следует, Рудольф Антонович, — скромно вставил Зенин, — это выделить дело Поте-хина и передать его другим агентам. Оно ведь не относится…
— К вашей серии, Зенин, — усмехнулся с добродушным ехидством Кнопп.
— Да, серии, начавшейся женой и дочерью Ромова, продолженной неизвестным ребенком и Дугиной и законченной пока Даниловым и Мари Перье, — задумчиво бормотал Зенин.
— Как вы относитесь к разным привидениям, разгуливающим чуть не по самым Боркам? — вдруг спросил Орловский.
Начальник полиции усмехнулся с жестом легкого пренебрежения.
— Это безобразие нужно прекратить, оно начинает волновать слабые умы. В сущности, это не дело сыскного, но так как Борки являются театром наших расследований, то я поговорю с г. градоначальником…
— В таком случае осмеливаюсь попросить вас отложить этот разговор и дать привидениям погулять денька два-три.
— Почему эти призраки избрали ареной своих выступлений Борки? — горячо продолжал Зенин под устремленным на него вопросительным взглядом начальника. — Иными словами, почему это все происходит вблизи резиденций Бадени и этого Прайса?
— Черного барина!
— Больше, чем когда-либо, я готов идентифицировать эту таинственную фигуру с Прайсом…
— Но ведь у вас нет никаких указаний в пользу того…
— Никаких, Рудольф Антонович, — поспешил признаться Зенин, — как нет ничего и против. Прайс по-прежнему личность загадочная, а его alibi в каждом случае убийства, относящегося к нашей серии, все же чисто отрицательное. В каждом из вышеупомянутых случаев он был где-то, и только полное отсутствие иных реальных указаний мешает нам припереть его к стене. Только ночь убийства Перье и Данилова Прайс был дома и провел время в обществе лиц, чьи слова не могут вызывать ни тени сомнения. Наш уважаемый г. прокурор..
