Юрий Шубин - На Очень Секретных Основаниях (СИ)
— В качестве компенсирующего продукта, мороженое подошло идеально.
Агенты времени обменялись многозначительными взглядами:
— Прими наши поздравления. Наручная машина времени еще, во многом, штуковина непредсказуемая. Но ее нелюбовь к табаку нам известна.
— С помещением уробороса в агрессивную среду, твой эксперимент не открыл новой главы в изучении тайных свойств машины времени.
И они рассмеялись.
От их насмешек у Джульетты разболелась голова. А вид бетонных стен вызывал тошноту. Девушка переоделась в свои прежние брюки и натянула водолазку. Расстелила на нарах скатанный матрац. И примостив под голову скрученный комбинезон, обессиленно прилегла, накрывшись одеялом.
Непреодолимая свинцовая усталость навалилась на Джульетту. Дрема заволокла сознание. Больше всего на свете юная студентка мечтала проснуться в своей кровати. Чтобы этот проклятый день был, всего-навсего, изощренным ночным кошмаром. Ей хотелось назад. Туда-где все было просто. И неожиданно для себя оборвалась в провал наступившего сна.
Джульетта спала недолго. И проснулась не сама. Ее разбудили голоса, вернув из мира грез. Глубокий сон пошел на пользу. Присутствие агентов времени успокаивало и радовало. Обрывки слов наплывали из далекой пустоты. Еще витая где-то между сном и явью, девушка лежала, вслушиваясь в разговор. Агенты времени толковали с глазу на глаз. Тихие голоса напоминали шорох огня в сухой траве. Но каждое их слово было помножено на эхо, как крики сорвавшихся с гнездовий птиц.
— Вот это ты напрасно, — возразил Дэвид в ответ на фразу Саймона, которую Джульетта не смогла разобрать. — Причины важнее нас. Будущее человеческой расы лежит за пределами Земли. Цивилизация расширила ареал своего обитания. Что же тут плохого?
— Если тебя заботит справедливость, как насчет крупных отказов техники? Или то, что ты сказал, веский стимул творить что угодно? — спросил Саймон с легкой хрипотцой в голосе.
— Да уж ладно, не преувеличивай.
«Братской любовью от этих двоих и не пахло.»
— Я говорю как есть. Те, кого послали на Марс, не знали что окажутся в таком дерьме. Ведь ясность и честность-две разные истории.
— Кончай разыгрывать драму. Ты выдумываешь. Переход от без экипажных полетов к программе обживания планеты потребовал колоссальных затрат. Проведения множества экспериментов, анализов и моделирования внешних ситуаций. Создания сверхтяжелых ракет, где многократно дублировались абсолютно все устройства и приборы. Доводя, тем самым, технологическую надежность до безаварийности.
«Они были оба достаточно упрямы.»
— Еще скажи что всем путешественникам выдали крем от загара и путеводители по мертвым городам Марса, — Саймон говорил терпеливо, словно объяснял туповатому:-Засранцы, которые за всем этим стояли, сплавили под марсианскую программу всякую рухлядь.
— Это марсианская пропаганда. И вопрос грузоперевозок.
— Я был там, — сказал Саймон с привкусом стали в голосе:-Это были не жилые помещения, а морилки для жуков, куда запихивали людей дюжинами. Такая давка… А космический корабль заменял плывущий в невесомости гроб. И в дорогу нам дали аппараты, которые делают бифштексы из бумаги. Такое трудно забыть, — он говорил медленно, сдерживая нарастающее негодование. — Посмотри на себя, Дэвид. Ты когда нибудь думал, как тебе повезло? Ты весьма неплохо живешь тут, на Земле. Благоденствуешь…
— Никто вас силой не гнал. Сами захотели отправиться к черту на рога, — голос Дэвида источал сарказм и презрение. С заметным проблеском злорадства.
— На Марс отправлялись неисправимые мечтатели. Делать великое дело и потакая человеческому любопытству. Марс означал для них лучшую жизнь. Наличие амбициозной задачи; дерзкое, подкупающее стремление, должно было объединить все человечество.
Джульетта слышала боль в его голосе, которую пытался не замечать Дэвид.
— Лишь в фантазиях мы дерзко расправляем крылья, — продолжал Саймон. — Знаешь кто выбрал своим новым домом красную планету? Люди с устремлениями, которым не слишком повезло на Земле. Искренне верящим в свою миссию робинзонов Марса и его преобразователей.
Подслушанный разговор прогонял остатки дремы. Перекинув ноги через край нар, Джульетта села. Она смотрела еще затуманенными со сна глазами, на пятно света вдали и видела гротескные тени.
Шесть фонарей, стоящих по кругу, образовали светящуюся снежинку. Внутри которой, на сдвинутых углом посередке лавочках, сидели оба агента времени.
— Это был пригласительный билет в новый мир. Правила которого предполагалось написать тебе самому, — в голосе Саймона звучали патетические нотки.
Агенты времени вскипятили на таганках воду. И теперь, вскрыв пакетики с растворимым кофе, (три в одном), отхлебывали из кружек бодрящий напиток.
— Человеческая суть-это история исследований и завоеваний. Ведь каждый думает, что рожден для большего.
— Опять пропагандистская тирада, — Дэвид говорил с ним, как с бесполезным знакомым, до которого ему и дела нет. — Скажи мне: все марсиане такие нытики? — он откровенно издевался.
— Нет, только выжившие, — со свойственным любой пылкой речи идеализмом ответил Саймон.
В каждой фразе ощущалось соперничество и ревность. Взаимное неприятие этих двоих никуда не делось. В этом угадывалось столкновение самолюбий. Враждебность, как искра, проскакивала между ними.
— Молчи и не срамись. Еще великий Королев жил на Байконуре совсем не в царских палатах, а в дощатом домике. Где ванная стояла на кирпичах. А сливной бачок над унитазом был со шнурком. Летом, в жару, чтобы заснуть, генеральный конструктор заворачивался в мокрую простынку. И ничего. А ракеты в космос, тем не менее, запускал. Всегда больше сдавшихся, чем проигравших.
Саймон упреки игнорировал. Поторопившись допить кофе для ответа, он обжог язык и отставил стаканчик, расплескав часть жидкости на пол.
— Не любишь ты вещи своими именами называть. Согласно марсианской переписи населения, из первой волны переселенцев, как новой ветви человеческой цивилизации, почти никто те прожил больше десяти лет, — его плечи поникли, а подбородок наоборот вздернулся. — Ведь не зря говорят, что главное-правильно положенное начало. До две тысячи тридцать пятого года расстояние от Земли до Марса остается менее шестидесяти миллионов километров. При оптимальном расположении сближающихся орбит и идеальном предварительном расчете траектории полета, лететь к Марсу-десять месяцев, а то и с гаком, — вспомнил Саймон, говоря о совершенно ему очевидном:-Светимость планеты нарастала. Мы помногу часов торчали у иллюминаторов. Стараясь разглядеть на спутнике Марса-Фобосе, монумент непостижимому-легендарный обелиск. И вращающуюся значительно дальше от красной планеты «картофелину» второго спутника-Деймоса. А Земля, к тому времени, стала такой маленькой, что сравнялась размером с россыпью звезд. И даже в таком качестве она украшала собой вселенную. А когда красная планета заслонила собой пол неба, отключилось питание бытового модуля. С аварийным светом и при отказавшей системе вентиляции, первопоселенцы продержались около двадцати часов. Бросив всех, хоть что-то соображающих на ликвидацию неисправности. Уровень углекислого газа серьезно повысился. Люди задыхались у меня на глазах. И кляли ракетостроителей, на чем свет стоит. Нам оставалось жить считанные часы, когда компьютер корабля перезапустил бытовой модуль и циркуляция воздуха наладилась, — голос Саймона был сухим, словно ветер, переносящий марсианские дюны. — До тебя, видимо, не доходит, что отправляя сырые корабли в такую даль, земляне закладывали собственными недоделками катастрофический сценарий во все экспедиции на Марс.
