Алексей Троненков - Шагнуть в пропасть и полететь…
Казалось, черное мускулистое тело само создавало музыку, а не следовало ей, изгибаясь и переливаясь, словно струи водопада…
Сколько времени это продолжалось, Сергей не знал. Просто наступил миг, когда тело негра выгнулось, будто натянутый до предела лук, замерло и обрушилось куда-то вниз, в клубящийся туман. Но сразу же на его месте очутились двое других, закручиваясь в спирали, падая на колени и обвиваясь лианами вокруг ее напряженных голых ног, а Сергей скорее почувствовал, чем увидел, как вздулись мускулы на бедрах, напряглись икры, и побелели на ее животе костяшки пальцев того, кто был сзади…
Блестевшее от пота тело девушки извивалось, словно прекрасная кобра в своем смертоносном танце, но Сергей ясно понимал — она не пыталась вырваться, а была полностью во власти невиданного и не испытанного до сих пор наслаждения…
Тот, сзади, замер в мелкой дрожи и испарился также стремительно, словно его и не было вовсе, ее же тело будто вспыхивало, окруженное со всех сторон четырьмя черными и блестящими мужскими телами, среди мечущихся рук, переплетенных ног, напряженных лиц и пульсирующих в такт бешенной дьявольской музыки мышц…
…Он вскочил, презрев нож, и сел в кровати, дико озираясь в ночной комнате. Руки свело судорогой, и они стали «отходить», покалывая миллионами иголок. Во взмокшую от пота шею, словно в попытке удушить, впилась цепочка.
Лена мирно посапывала рядом, просунув руку под его подушку. И никаких негров поблизости… Но он еще долго с ужасом смотрел на нее, прежде чем до него стало доходить, они — дома, в своей спальне, все это — приснилось, часы на прикроватной тумбочке высвечивают красным 2:45 Р.М., и он в жизни не был ни в каком элитном стрип-клубе на эротическом экзотик-шоу. Не посещал он подобные заведения не из-за каких-то высоких моральных принципов, а просто не было ни желания, ни необходимости.
«Видать, появилась необходимость!» мелькнула четко сформулированная среди разноцветного, искрометного клубка в пылающей голове мысль. «Доходился по лесам, странник хренов!» прошептал он, «Эдак еще…» Заглянул под свое одеяло. «Да ладно тебе, не до такой же степени!» одернул сам себя.
Стоцкий осторожно слез с кровати и прошлепал босыми ногами в гостиную. Не включая света, бухнулся в кресло и налил коньяка. Вытер обильный пот подвернувшейся под руку своей же вчерашней рубашкой, тем не менее, облегченно убедившись, рубашка — самая обычная, а не фрачная, со стоечкой.
«Интересно, в таких случаях к психоаналитику или сексопатологу бежать надо?» успокаиваясь, продолжил он внутренний монолог. «А если попытаться истолковать этот сон, то к чему бы это?.. Или половое созревание в последнюю фазу вступило… Или наоборот вызревание…» Он кощунственным залпом влил в глотку превосходный «Хеннеси» и зажмурился от неожиданного яркого света. В дверном проеме стояла Лена, кутаясь в махровый халат.
— Ах, как это возбуждающе смотрится — голый Серж с коньяком! — оценила она мизансцену.
Он зыркнул налившимися кровью глазами, еще не в силах принять слова, хоть отдаленно связанные с эротикой.
— Кошмар приснился! — буркнул он, предлагая принять это в виде объяснения.
— Ага… — протянула насмешливо девушка. — Кошмар, да? Однако…
Она неотрывно смотрела куда-то в область его живота. Он проследил ее взгляд и, вспыхнув, попытался безуспешно прикрыться скомканной рубашкой.
«Точно — впал в детство! Капут агенту!» еще успел подумать он, прежде чем мозги заблокировались при виде сбрасываемого на пол женского халатика и хищного взгляда его супруги…
Глава 6
Витек Головнин «оттягивался» «Клинским», цвет которого вызывал в памяти видения маленькой тележки на резиновых колесиках, уставленную баночками в окошке двери с надписью «Лаборатория». Но после довольно сумбурного новоселья… этой… ну как ее… ну… в общем, даже «Клинское» было в кайф…
Трель дверного звонка начисто вышибла уже нарождающееся имя счастливой обладательницы новой квартиры в местном престижном краснокирпичном доме.
— …то та, Вть… — невнятно донеслось из его спальни, чутко отреагировав на перемены в шумовом фоне квартиры.
— Откуда я знаю? — искренне удивился Витек.
Взглянул на часы. «Точно, в чухало кто-то захотел!» совсем озлобился он, сопоставив комбинацию стрелок на стенных часах и выведя восемь часов утра. Среда. Восемь часов! С утра в среду! Прямо в восемь часов! Он даже не стал смотреть в глазок, решив сделать себе сюрприз, «воткнув в хлебало» незнакомцу.
Правда, красиво распахнуть металлическую дверь не удалось по двум причинам: тяжело, да и открывалась она наружу. Поэтому он просто наддал ее плечом, вывалившись на загаженную окурками, плевками и сексуальными измышлениями на стенах лестничную клетку.
— Ну что, му…
Страшный прямой удар в нос отбросил назад его голову, тело помимо воли попятилось обратно в квартиру и осело на пол под рогатой вешалкой с одеждой. Голова гудела, глаза залило слезами, неспособными, тем не менее, погасить жуткий фейерверк. Рот наполнился кровью то ли из разбитых губ и зубов, то ли из носа. Но не этот вопрос заботил Витька. Говоря откровенно, его вообще ничто не заботило, ибо от удара голова была пуста.
Сильный рывок в небо, мгновенная пауза и жутчайший контакт чего-то с грудной клеткой. Ноги отрываются от паркетного пола и устремляются по траектории вслед за остальным телом. Композиция приземляется почти в центре неухоженной комнаты, пребольно ударившись по пути затылком о журнальный столик. Но на эту боль уже никто не обращал внимания.
— Эт шо…
Оглушительный звон пощечины, вскрик, бормотание, захлопывающаяся дверь в спальню.
Тишина.
Старомодное тиканье часов.
Совсем близко от глаз полированная ножка стола. Пыльный ворс ковра. Какой-то пух на нем осел. Откуда в квартире пух? А вот щека в какой-то луже… Совершенно цементная голова…
С неба протянулись руки, вцепились в сальный, с темными разводами воротничок рубашки, дернули.
Сел.
Прислонили к столику.
Спасибо.
А теперь поднять глаза. Хоть и страшно. Страшно так, что все свело внутри. А так, может и пощадят, если не смотреть. Я же не видел их… Нет, уже поздно. Мама…
Чужая рука приподняла за подбородок его лицо. Сергей участливо рассматривал распухшую за пару минут физиономию бывшего Лениного одноклассника.
— Че, Сер, охерел?!
Прикушенный язык совсем не повиновался, в горле хрипело, но мысль ему, кажется, удалось донести.
