Дело о настойчивом привидении (СИ) - Лифантьева Евгения Ивановна "Йотун Скади"

— Похвально, — согласился гном. — Но ты не перебивай, а слушай. Твой дядя никогда не был женат, так что ты считал себя полноправным наследником его дела. Так и случилось бы, если бы ты проявил усердие, обучаясь работе с камнем. Но ты презирал ремесло, поэтому за многие годы не вырос даже до уровня подмастерья. Впрочем, старик Ондорай был веселым и не жадным разумным. И еще — настоящим художником, чуждым прозы жизни. Видя, что в мастерской от тебя толку нет, все же не хотел лишать тебя шанса приносить пользу. Свалил на тебя все денежные дела, все закупки материалов и расчеты с поставщиками. С заказчиками он общался сам, а вот по складам и каменоломням отправлял тебя. Научиться выбирать хороший мрамор — не такое уж великое искусство. Но ты проворовался. Да, милейший, это именно так называется. Ты камни не любишь, зато твои подружки — очень даже. Правда, те, что дороже простого мрамора. Драгоценные. Да и погулять ты не дурак. В Эконе-то особо не шалил, а в провинции, куда отправлялся за материалом, развлекался вовсю. За годы в кассе появилась громадная дыра. Ты занимал, возмещал, перезанимал, но долг рос… А тут еще подмастерье твоего дядюшки, Эл Патри, стал входить в силу. Парень хоть сейчас сдаст экзамен на мастера. Не начал свое дело только потому, что у него нет денег. Старый Ондорай это понимал и стал заговаривать о том, что оставит мастерскую не тебе, а Элу, хоть тот и не родня. У нас, подгорников, так часто бывает, а дядюшка твой, хоть и не гном, да с камнем работал, так что многих привычек от нашего племени набрался. А Эл, хоть парень и простой, жалеть бы тебя не стал и, узнав о недостаче в кассе, махом бы выгнал.

— Выдумки все это, — скривился Ворсот.

Мастер Ткарат вынул из папки несколько бумаг:

— Эти долговые расписки — тоже выдумка?

— Ну и что? Мои деньги — как хочу, так и трачу! Да, не пошло у меня дело, прогорит мастерская скоро, да только полиция тут причем?

— И впрямь, к тому, что там дальше с мастерской будет, у полиции интереса нет. А вот к тому, что случилось у Старой Мельницы незадолго до Летнего Стола, очень даже есть. Отмечал вы с соседом окончание строительства им мавзолея купца Северина. Пили основательно, дядя твой, когда не работал, тоже погулять не дурак был. И тут он снова завелся. Дескать, оставит мастерскую Элу, уже с нотариусом договорился о том, чтобы завещание написать. И так тебе горько стало, что ты то ли топиться в море полез, то ли охладиться решил…, но Эл тебя вытащил и уложил в тенечек отдыхать. А потом что произошло, помнишь?

— Ничего не помню. И не было ничего. Пьяный я был. А очнулся — все бегают, дескать, дядька утоп.

— Нет, дорогой. Не так все было. Очнулся ты раньше других. Увидел, что все мертвецки спят, что неудивительно — столько выпить, да на жаре. И понял ты, что вот он — твой шанс! Подхватил дядьку да отволок в море. Далеко тащить не нужно — бросил в прибое. А как тот проснулся, когда захлебываться начал, чуть придержал за плечи. А как перестал дядька дергаться, ты на свое место лег, словно и не вставал.

У Ворсота расширились глаза:

— Откуда вы все это взяли? Не было же там никого вокруг!

— Точно. Пляж у Старой Мельницы — место укромное. Его видно только с одного участка дороги.

— Не было там никого! — снова взвизгнул Ворсот. — Никого!

— Верно. Когда ты дядьку топил, никого и не было. А вот когда ты сам в море лез, по дороге гулял светописец по имени Кроут Вилон. Он подрабатывал в газетах, его любимым жанром были бытовые зарисовки. Увидел живописную группу на берегу и сделал снимок «Горожане на отдыхе». Потом принес карточку в «Эконский вестник», да только ее у него не стали покупать. Дескать, незачем про такой отдых рассказывать, пикники на берегу до добра не доводят, вон, давеча хороший мастер утоп, всеми уважаемый. И стало этому Вилону любопытно — не тот ли разумный утоп, что при нем в воде бултыхался? Любопытный этот Вилон был, не в меру любопытный…

Мастер Ткарат замолчал и принялся демонстративно перебирать бумаги в толстой папке. Астралия, взглянув на Вилона, ощутила, как того корежит от страха. Даже не страх, а ужас, от которого мужик вообще перестал что-то соображать и завопил:

— Не было этого! Не было! Не докажите! Никто не видел! Я специально смотрел!

— Ага! — хохотнул гном. — Значит, смотрел, а не спал. Так?

Владелец мастерской издал булькающий звук, не в силах произнести что-то еще.

— Сначала тебе повезло, — продолжил мастер Ткарат. — В Портовом участке поверили в то, что твоя дядя утоп сам без чьей-либо помощи. Всякое бывает.Но прошло пять или шесть седьмиц, и ты получил страшное письмо. Некто безымянный сообщал, что видел все, что случилось на берегу в тот трагический день, и у него есть доказательства…

Вилон замотал головой:

— Ерунда!

— С чего бы ерунда? — не согласился гном. — К своему несчастью, Кроут Вилон ошибся. Он сразу заподозрил, что со смертью твоего дядюшки что-то неладно. Да только никого из вас он в лицо не знал. Поэтому стал выяснять, кто выиграл от смерти мастера Ондорая. За это лето хорошо поднялся его конкурент, мастер Велитан. Светописец сначала забросил удочку к нему. Да только тот на письмо шантажиста ничего не ответил. Просто выкинул бумажку и ничего не стал делать. Но когда мы стали расспрашивать, припомнил про бумажку. Кроут подождал и решил присмотреться к тебе. Тоже написал, дескать, все видел, все знает, имеет доказательства, но за определенную сумму готов молчать. Так?

Вилон снова замотал головой:

— Не можете вы ничего знать! Не было ничего!

— Что же, хорошо. Не было так не было… Хотя тебя на складе, где работал Кроут, запомнили. Ты приходил, расспрашивал? Как ты о шантажисте узнал? Проследил за ним?

Допрашиваемый молчал.

— Хотя я скажу — как. Ты мельком увидел, кто подбросил записку, и вспомнил разумного. Ты же по весне на складе мастера Бурима камень покупал, не так ли? Об этом в их бухгалтерских книгах запись есть. Обслуживал тебя не Кроут, другой конторщик, но и Кроута ты видел. И сообразил, что откупиться от шантажиста у тебя не получится. Да и нечем платить было…

Гном тяжело вздохнул, словно сочувствуя положению несчастного владельца мастерской:

— И вот тогда решил ты избавиться и от Кроута. Пригласил его вечерком встретиться в тихом местечке возле своей мастерской. Дескать, не хочу, чтобы нас вместе видели, приходи на зады моего дома… Так?

Вилон продолжал молчать.

А мастер Ткарат продолжал проникновенно, даже с каким-то сочувствием в голосе, рассказывать о событиях памятной ночи:

— Того, что кто-то увидит, как ты режешь шантажиста, ты не боялся. В проулок за мастерской выходят ворота только из твоей ограды, остальные отделены высокой каменной стеной. А ты спрятался так, что Кроут, когда зашел в проулок, тебя сразу не увидел. Хотя убить с одного удара тебе не удалось. Пришлось повозиться, да еще кровью испачкался… К твоей радости уже стемнело. Ты вывел со двора повозку, запряженную быком, накинул плащ, погрузил тело, завернутое в какую-то тряпку, и поехал на кладбище. Для этого тебе, конечно, пришлось сделать крюк, чтобы попасть на него не мимо полицейского поста у главных ворот, а со стороны пустоши. Но кто удивится тому, что мастер похоронных дел везет что-то на кладбище? Может, камень на заготовки к будущим памятникам, может, еще что… у дальних ворот у тебя есть сараюшка, в которой ты хранишь еще не установленные плиты. Так что ты не боялся никого встретить. А на самом кладбище после закрытия никого нет. У тебя была четкая цель: склеп лорда Оортона. Ты прекрасно знал об его свойствах, ведь строил его твой дядя. И знал, что полежавшего там пару дней мертвеца никто не сможет допросить. Ведь в ином случае мертвец не мог не сказать, к кому на встречу шел… Да только тебе не повезло. Пока ты возился с замком, бык залез на какую-то клумбу и объел цветы. Единственным спасением было оставить открытыми ворота, чтобы утром на кладбище зашли коровы с выселок…

— Откуда вы знаете? Не было там никого! Никто ничего не видел! — испуганно прошептал Вилон. — Ничего не докажете!